Том Рэкман - Халтурщики

Ллойд сбрасывает покрывала и поспешно идет к двери. На нем белые трусы с майкой и черные носки. Нетвердо стоя на ногах, он хватается за ручку и закрывает глаза. Из-под двери несет холодом, и он поджимает пальцы ног. Но в коридоре все тихо. Только этажом выше стучат каблуки. А в доме напротив скрипит ставня. Еще он слышит легкий свист собственного дыхания: вдох, выдох.

Раздается приглушенный женский голос. Ллойд зажмуривается покрепче, словно это поможет увеличить громкость, но все равно голоса еле слышны: это в квартире напротив мужчина и женщина беседуют за завтраком. Наконец их дверь резко распахивается, женский голос становится громче, в коридоре скрипят половицы — она приближается. Ллойд быстро забегает в комнату, открывает выходящее во двор окно и принимает такую позу, будто разглядывает открывающийся его взгляду уголок Парижа.

Она стучит в дверь.

— Открыто, — говорит Ллойд. — Зачем стучать. — И его жена заходит домой — впервые со вчерашнего вечера.

Он по-прежнему смотрит в окно, не поворачиваясь к Айлин, лишь сильнее прижимается голыми коленями к железным перилам. Она приглаживает седые непослушные волосы у него на макушке. От ее неожиданного прикосновения Ллойд вздрагивает.

— Это всего лишь я, — успокаивает она.

Он улыбается, вокруг глаз собираются морщинки. Ллойд уже было приоткрыл рот и набрал воздуха, чтобы что-то ответить. Но сказать ему нечего. Она убирает руку.

Наконец Ллойд поворачивается и видит, что она сидит у ящика, в котором хранятся их старые фотографии. На плече у Айлин висит полотенце, которым она вытирает руки — Айлин чистила картошку, резала лук, мыла посуду, на пальцах остался запах средства против моли, земля из горшков на окне — Айлин из тех женщин, которым надо до всего дотронуться, попробовать все на вкус, всюду залезть. Она надевает очки.

— Что ты тут ищешь? — интересуется Ллойд.

— Свою детскую фотографию из Вермонта. Хочу показать Дидье. — Она встает, забирая с собой фотоальбом, затем останавливается около входной двери. — У тебя же есть планы на ужин?

— М-м. — Ллойд кивает на фотоальбом. — Постепенно, — произносит он.

— Ты о чем?

— Ты перебираешься к нему.

— Нет.

— Я не запрещаю.

Он не против ее дружбы с Дидье, соседом из квартиры напротив. Ей, в отличие от Ллойда, это все еще нужно, в смысле, секс. Жена младше его на восемнадцать лет, в свое время такая разница в возрасте возбуждала его, но теперь, когда ему уже семьдесят, годы разделяют их, словно озеро. Он посылает Айлин воздушный поцелуй и снова поворачивается к окну.

В коридоре скрипят половицы. Открывается и закрывается дверь Дидье — к нему Айлин входит без стука.

Ллойд смотрит на телефон. За последние несколько недель он не продал ни одной статьи, и ему нужны деньги. Он звонит в газету в Риме.

Стажер переключает его на Крейга Мензиса, редактора отдела новостей, лысоватого беспокойного человека, от которого почти целиком и полностью зависит, что пойдет в выпуск. Мензис находится на рабочем месте в любое время суток. Он живет новостями.

— Статейку подбросить? — спрашивает Ллойд.

— Вообще-то я тут несколько занят. Можешь прислать по мылу?

— Нет. У меня с компьютером какая-то проблема. — Проблема Ллойда заключается в том, что компьютера у него нет, он все еще пользуется текстовым процессором модели 1993 года. — Могу распечатать и послать по факсу.

— Давай по телефону. Но, прошу, разберись с компом, если можно.

— Хорошо. Записываю: починить компьютер. — Он скребет пальцем блокнот, словно надеясь выудить оттуда что-нибудь поприличнее того, что уже накарябал. — Интересует материал о садовой овсянке? Это такой французский деликатес, птица, кажется, из вьюрковых, продажа которой тут незаконна. Птицу сажают в клетку, выкалывают глаза, чтобы она не могла отличить дня от ночи, а потом откармливают. Когда она разжиреет, ее топят в коньяке и готовят. Это было последнее, что съел Миттеран.

— Ага, — осмотрительно говорит Мензис. — Прости, но я не пойму, это разве новости?

— Нет. Просто информационная статья.

— А еще что-нибудь есть?

Ллойд снова скребет блокнот.

— Может, пойдет заказной материал о вине: во Франции розовое вино впервые продается лучше белого.

— Это правда?

— Думаю, да. Но надо еще разок проверить.

— А чего погорячее у тебя нет?

— Так про овсянку ты не хочешь?

— Для нее у нас, боюсь, места нет. Сегодня напряженный день — четыре страницы новостей.

Все остальные издания, с которыми Ллойд раньше сотрудничал, его уже послали. Теперь он начинает подозревать, что и римская газета, его последняя надежда, последний работодатель, тоже хочет от него отделаться.

— Ллойд, ты же знаешь, у нас с деньгами напряг. Сейчас мы берем у фрилансеров только такие статьи, от которых у читателя челюсть отвисает. Не хочу сказать, что ты плохо пишешь. Но сейчас Кэтлин требует исключительно крутых текстов. Например, о терроризме, ядерной обстановке в Иране, возрождении России. Все остальное мы обычно берем у агентств. Дело не в тебе, а в деньгах.

Ллойд вешает трубку и возвращается к окну. Он смотрит на жилые дома шестого аррондисмана: на белые стены, запачканные брызгами дождя и потоками воды, льющейся из водосточных труб, на облетающую краску, плотно закрытые ставни, дворы, где лежат, сцепившись рулями и педалями, сваленные в кучу велосипеды жильцов, потом поднимает взгляд на оцинкованные крыши, накрытые колпаками трубы, из которых валит белый дым.

Он подходит к входной двери, замирает и слушает. Жена может вернуться от Дидье в любой момент. Господи, это же их общий дом.

Приближается время ужина, и Ллойд начинает шумно собираться, он как можно громче ударяет дверью по вешалке и выходит, изображая приступ кашля, чтобы Айлин в квартире напротив услышала, что он пошел по своим делам, хотя на самом деле никаких дел у него нет. Ллойду просто не хочется, чтобы жена с Дидье опять позвали его есть к себе из жалости.

Чтобы убить время, Ллойд прогуливается по бульвару Монпарнас, покупает коробку калиссонов для своей дочери Шарлотты и возвращается домой, на этот раз стараясь зайти как можно тише. Он приподнимает входную дверь, чтобы она не так скрипела, и аккуратно закрывает ее. Основной свет Ллойд не включает: Айлин может заметить полоску под дверью; он на ощупь пробирается на кухню и распахивает дверцу холодильника, чтобы было не так темно. Ллойд открывает банку нута и ест прямо оттуда. Он бросает взгляд на свою правую руку, покрытую возрастными пигментными пятнами. Ллойд перекладывает вилку в левую руку, а правую, такую дряхлую, засовывает поглубже в карман брюк и сжимает тонкий кожаный кошелек.

Уже который раз он оставался без денег. Ллойду всегда хорошо удавалось тратить и плохо — экономить. Он одевался в дорогие рубашки с Джермин-стрит. Ящиками покупал вино Шато Глория 1971 года. Спускал деньги на скаковых лошадей, которые предположительно должны были победить. Мог внезапно сорваться в Бразилию с какой-нибудь случайной попутчицей. Всюду ездил на такси. Он подносит ко рту еще одну вилку с нутом. Соль. Нужна соль. Ллойд бросает щепотку прямо в банку.

Светает, он лежит под несколькими одеялами и покрывалами: теперь Ллойд включает отопление только в присутствии Айлин. Сегодня он собирается пойти к Шарлотте, но это его особо не греет. Он переворачивается на другой бок, словно чтобы переключить мысли на сына, Жерома. Он милый парень. Ллойд снова переворачивается. И сон не идет, и усталость дикая. Это все лень — он стал страшно ленивым. Как же так получилось?

Он неохотно сбрасывает одеяла и в одном белье и носках, дрожа, направляется к письменному столу. Ллойд сосредоточенно изучает старые записки с телефонными номерами — сотни бумажек, приклеенных клеем или скотчем или приколотых скрепками. Звонить кому-либо еще рано. Он ухмыляется, читая имена бывших коллег: редактор, который проклял его за то, что он пропустил первые парижские забастовки в 68-м году — Ллойд накануне напился и отмокал в ванне с подружкой. А вот, например, шеф бюро, который в 74-м послал его в Лиссабон делать репортаж о госперевороте, хотя Ллойд ни слова не знал по-португальски. Или репортер, с которым их пробило на хи-хи на прессухе Жискара д’Эстена, за что пресс-секретарь устроил им разнос и выгнал из зала. Интересно, хоть по какому-нибудь из этих древних номеров еще можно дозвониться?

Постепенно за окном в гостиной светлеет. Ллойд раздвигает занавески. Не видно ни солнца, ни облаков — только здания. Айлин хотя бы не в курсе, как плохо у него с деньгами. Если бы она узнала, то попыталась бы как-то помочь. И что бы тогда ему осталось?