Валерий Алексеев - Повести: Открытый урок, Рог изобилия

— Да ты по-другому и не умеешь, — уныло сказал Кирилл.

— Это точно, — подтвердил Самохин, — сидите смирно, я через пять минут приду.

И, тяжело ступая, зашагал по коридору.

Катя сидела на стуле спиной к двери и, поставив босые ноги на батарею, грелась. Туфли ее, совершенно раскисшие и потемневшие от сырости и снаружи и внутри, стояли у входа.

— Нахал твой Самохин, — сказала она, не оборачиваясь. — Он что, кого-нибудь ждал?

Кирилл наморщил лоб, соображая.

— А, это ты о галстуке. Самохин у нас мужик со странностями.

— Почему? — Катя обернулась. Кирилл сидел на краешке своей кровати, в почтительном отдалении, и это выглядело очень трогательно. — Я вижу, ты его боишься.

— С чего ты взяла? — Кирилл почувствовал себя задетым. — Такой же студент, как и я, только с другого факультета. Ну положим, я не так знаменит, обо мне многотиражки не пишут.

— А чем он знаменит? — спросила Катя и встала.

— Ну как тебе сказать. Он бог у них на филфаке. Ему индивидуальные спецкурсы читают. На практику в школу к нему пол-института бегает. Ну надо сказать, и вкалывает он прилично. Смотри, всю комнату карточками засорил. И так перед каждым уроком.

— А что за уроки? — спросила Катя, подходя к кровати Самохина.

— Литература. Сейчас Блока со своим классом проходит. Он меня этим Блоком замучил.

— А мне нравится Блок, — задумчиво проговорила Катя. — Холодный такой, спокойный.

Кирилл быстро взглянул на нее и надолго умолк. Минут десять он сидел, понурив голову, и тихо злился, а Катя ходила по комнате без цели, касаясь рукой то одного, то другого предмета. Наконец она снова остановилась у кровати Самохина и стала бережно брать и просматривать его карточки с записями, оглядываясь иногда на Кирилла с укоризной: эх ты, дурачок, дурачок…

— Думаю, не надо твоему Самохину говорить, что я в школе учусь, — сказала она вдруг. — Ему будет неловко.

Кирилл удивленно поднял брови, но, поразмыслив, согласился.

— Скажи ему, что я работаю в лаборатории лаборанткой, — посоветовала Катя. — Если, конечно, зайдет разговор. Можешь не сомневаться: я выговариваю эти слова правильно.

— Слушай-ка… — тоскливо сказал Кирилл. — А может, пойдем погуляем?

— Надо Самохина дождаться, — серьезно ответила Катя.

— Зачем тебе Самохин? — с раздражением спросил Кирилл.

— Я, может быть, пива хочу.

— Жди, принесет он тебе пива, — буркнул Кирилл и снова прочно умолк.

Вернулся Самохин действительно не скоро.

Когда дверь открылась, Катя сосредоточилась: она опасалась подмигиваний, шуточек, намеков. Но Самохин оказался на высоте. Бросив взгляд на Кирилла (Катю он не считал нужным замечать), молча вынул из карманов своего широкого поношенного пальто две бутылки, поставил их на стол и начал торопливо раздеваться. Ходил он без шапки, хохолок на его крутом лбу был в капельках растаявшего снега.

— Однако долго ты, — заметил Кирилл. Они с Катей сидели в разных концах комнаты и держались несколько напряженно. — Самому, наверно, пиво пришлось гнать?

— Я думал, вы ушли, — нехотя ответил Самохин. — И потому не спешил.

Он подошел к своей кровати, дотронулся до карточек.

— Так я и знал. Кому-то понадобилось перекладывать с места на место.

— Мне понадобилось, — сказала Катя.

Самохин поднял голову, внимательно на нее посмотрел.

— А, — произнес он, — вот оно что. Ну давайте веселиться.

Кирилл поспешно открыл обе бутылки о край стола, на горлышко одной надел стакан и протянул Самохину, из другой налил Кате. Третьего стакана, конечно, не было.

— Да это ж не пиво, — понюхав, сказал он разочарованно.

— А где я вам пива возьму? — ответил Самохин. — Водичка, а какая, не знаю. Наклейки наша Маруся снимает. Хочешь — пей, хочешь — лей.

Выпили. Кирилл закурил, Катя тоже протянула руку за сигаретой.

— Да, я хочу вас предупредить, — сказал Самохин, разглядывая свой стакан на свет, — через полчаса чтоб вашего духу здесь не было.

— Комендантский час? — спросила Катя, закуривая.

— Нет. Завтра у меня открытый урок, директор школы явится, и надо кое-что отрепетировать.

— Как перед спектаклем?

— Как перед спектаклем.

Самохин посмотрел на нее и вдруг спросил:

— Послушайте, девушка, а вы в каком классе? Катя поперхнулась дымом и закашлялась.

— Она работает в лаборатории, — мрачно сказал Кирилл.

— Ты помолчи, — прервал его Самохин.

— В десятом, — сказала Катя и, подойдя к столу, раздавила сигарету о спичечный коробок. — Извините.

— Послушай, учитель, — возмутился Кирилл, — может, не будешь давить на психику?

Самохин пропустил его слова мимо ушей. Он тяжело сел на свою кровать, положил руки на колени.

— Блока прошли уже? — спросил он у Кати.

— Давным-давно.

— Сколько сидели?

— Два урока.

— Быстро вы его… — Самохин хмыкнул, порылся в своих карточках, что-то нашел, еще раз хмыкнул.

— А вы? — спросила Катя.

— Думаю, уроков пять… или шесть, — неторопливо ответил Самохин.

— Это он так, мечтает, — сказал Кирилл. — Будь его воля, он бы целый год им занимался. Бодливой корове бог рог не дает.

— Это точно, — сказал Самохин и, посмотрев на Катю, потребовал: — Ну читайте.

— А что читать? — растерялась Катя.

— Что помните.

Катя подняла глаза, посмотрела в потолок, пошевелила губами и довольно сносно прочла «О доблестях, о подвигах, о славе…».

— Ага, — сказал Самохин, когда она кончила. — Ну это кстати, что вы пришли. Я тут на вас кое-что опробую.

— А что же ты ей отметку не поставил? — с насмешкой спросил Кирилл. — Ни один ответ не должен остатьсябез отметки.

— Ты вот что… — начал Самохин.

— Слушаюсь, учитель, — Кирилл подобрал живот, выпрямил спину, — я весь внимание.

— Стихи не любишь, конечно.

— Терпеть не могу. — Блока тем более.

— В упор не вижу.

— Тогда ты мне пока не нужен. Можешь погулять в коридоре.

— Зачем вы его так? — Кате стало обидно за Кирилла. — Хороший парень.

— Ну разумеется, хороший, — невозмутимо ответил Самохин. — Плохому бы я так не сказал.

— Он знает, что я не стану лезть в бутылку, — проворчал Кирилл и встал. — Хорош бы он был на открытом уроке с фингалом.

— Скажите, девушка… — медленно начал Самохин, когда Кирилл вышел. — Кстати, как вас зовут? Катя? Голубева Катя?.. Скажите, Голубева, как вы думаете, у Блока цветные стихи или черно-белые?

— Мы этого не проходили, — удивленно сказала Катя.

— А если подумать?

— Ну вообще-то я наизусть не все помню…

Самохин молча протянул ей книжку. Она полистала, повторяя про себя: «Не то, не то…» — потом подняла на Самохина глаза и неуверенно произнесла:

— Черно-белые…

— Ага, — вроде бы обрадованно сказал Самохин. — Ну а почему?

— Не знаю

В дверь громко постучали, и не успел Самохин договорить свое: «Не заперто, входите», как в комнату решительно вступила Анна Семеновна.

— А, вот она, канарейка! — сказала Анна Семеновна, увидев Катю. — Пригрелась, голубушка? Родители-то знают, где ты время проводишь?'

— Знают, — покраснев, ответила Катя и встала.

— Ну-ка паспорт давай. Вот папу с мамой известим, будешь знать, как допоздна засиживаться.

— Между прочим, это ученица из моего класса, — сухо сказал Самохин.

— Ученица? — Анна Семеновна недоверчиво оглядела Катю с головы до ног. — Вот через десять минут комсомольский рейд по этажам пойдет, он разбираться не станет, ученица или не ученица. Сфотографируют вас с бутылками на столе, и будете на доске красоваться.

— Ну вот, взял из-за вас грех на душу, — сказал Самохин, когда Анна Семеновна, потоптавшись еще немного в дверях для порядка, ушла. — Между прочим, это она предупредить приходила. Так что не будем искушать судьбу.

Он посмотрел на Катю в упор и после долгой паузы сказал:

— А приходить сюда вам больше не следует.

— Почему? — с вызовом спросила Катя, надевая пальто. — А если это любовь?

— Поверьте мне, чистейшее недоразумение. И кроме того, мое положение также не очень удобно.

— Не нахожу.

— А зря. Роль доброго старого дядюшки, который сквозь пальцы смотрит на шалости малышей, меня не устраивает. Вот почему и видеть вас здесь мне не с руки.

— А если я лично к вам приду?

— Увольте.

— Какую мораль вы мне прочитали, — сказала, помолчав, Катя. — Пальчики оближешь.

— Я рад, что вам понравилось. — Самохин взял одну из своих тетрадей и принялся рассеянно ее перелистывать. — Профессиональный навык.

— А все потому, что я школьница, — язвительно сказала Катя. — Будь я постарше, вы бы не посмели…