Посвисти для нас - Эндо Сюсаку

— В классе А такие задачи щелкают за двадцать минут. А вы? Говорю — как об стенку горох. И вам не стыдно?

«А чего стыдного-то?» — прошептал Одзу. Наверняка все остальные шептали про себя то же самое.

«Ну чего ты раскипятился?.. К чему вся эта суета?»

Вот что было у всех на уме. Зубрежкой пусть «ашники» занимаются, а мы сами по себе, потихоньку-полегоньку…

— Однако сейчас меня возмущает не ваша низкая успеваемость. Для меня это не новость. Я уже привык, что в классах С и D учатся лентяи и отстающие.

Хм-м. Из-за чего тогда он так разошелся?

— Что меня возмутило… — Фугу сделал паузу. — Нашелся человек, написавший в контрольной работе легкомысленные и издевательские ответы. Слушайте меня внимательно. Хирамэ! Подойди ко мне!

Все удивленно обернулись назад. Хирамэ заморгал и подошел к учительскому столу.

— Твоя фамилия Хирамэ?

— Да.

— Расскажи всем, что ты написал в контрольной работе.

Хирамэ молчал, насупив свою рыбью физиономию. Фугу взял листок с контрольной работой, лежавший сверху стопки, и приказал:

— Будешь читать?

— Э-э… — Держа листок в руке, Хирамэ тихонько спросил учителя: — Мне как читать: вслух или про себя?

— Читай вслух.

— Я… — Хирамэ покачал головой. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Мне стыдно читать. Я написал, чтобы вы прочитали, а не чтобы всем показывать.

— Не юли! Если тебе так стыдно, что ты даже читать не хочешь, зачем ты это написал?

Весь класс с любопытством и интересом наблюдал за диалогом Фугу и Хирамэ.

— Ладно. Я прочитаю. Решите следующее уравнение. — Хирамэ еле слышно пищал, как комариный рой, забившийся под карниз крыши. — Дано: прямоугольный треугольник со сторонами х, у и z, как на рисунке, х² плюс у² равно z².

— Это вопрос. Какой ответ ты написал?

Хирамэ опустил глаза и молчал. Класс затаил дыхание и тоже молчал.

— Я спрашиваю: что ты написал?

— Вот…

— Не «вот»! Как ты ответил на вопрос?

— Ну… я, э-э… Я ответил: «Правильно. Я тоже так думаю».

Одзу сначала не понял, что говорит Хирамэ. Судя по отсутствующим взглядам других учеников, они тоже ничего не понимали. И вдруг до всех дошло.

Позавчера в контрольной Хирамэ на все вопросы написал: «Правильно. Я тоже так думаю». И больше ничего.

Все так и покатились со смеху. В истории класса С было много случаев, когда ученики выводили учителей из себя, но никто из них не писал такого в контрольной работе.

— Что за смех?! — заорал на мальчишек Фугу. Прежде никто его не видел в такой ярости. — Как можно так издеваться над человеком, который вас учит?! Всему же есть предел! Хирамэ! Встать смирно!

Своей здоровенной ручищей учитель отвесил Хирамэ оплеуху. Звук получился такой, будто разломили сухой рисовый крекер.

— Будешь час так стоять!

Понятно, что остаток урока ученики класса С вели себя смирно. Никто не кидался шариками из жеваной бумаги, не пускал по кругу сомнительные фотокарточки. Опустив глаза и сдерживая зевки, мальчишки рассеянно взирали на цифры на доске, напоминающие заклинания.

Время от времени Одзу посматривал на Хирамэ, стоявшего у учительского стола. Несмотря на то что ему только что со всей силы закатили оплеуху, в его тусклых глазах ничего не изменилось. Его жалкая фигура напоминала осла, привязанного к дереву на полуденном солнцепеке.

«Интересно, что у него сейчас в голове?» — подумал Одзу.

Рисуя на доске цифры и треугольники, Фугу то и дело сверлил Хирамэ глазами. Похоже, случившееся вывело учителя из себя. Но даже под этими пронизывающими взглядами выражение тупой безропотности на лице Хирамэ не менялось.

— Ну и зачем ты так выпендрился? — спросил Одзу, когда тянувшийся мучительно долго урок все-таки закончился, учитель вышел из класса, а Хирамэ вернулся на свое место.

— А я все равно думаю, что правильно ответил, — пробормотал Хирамэ, глядя в пол.

Мужчины и женщины с семи лет вместе не садятся^[10]

С того дня между Хирамэ и склонным к раздумьям Одзу началось странное приятельство.

В душе Одзу был наполовину убежден в том, что Хирамэ полный идиот, но другая половина его натуры испытывала что-то вроде зависти к новоявленному приятелю, который обладал отсутствующими у Одзу чертами — нахальством, хитростью и способностью дурачить людей. Двойственность ощущений была присуща не одному только Одзу, весь класс стал испытывать к неряшливому, постоянно моргающему новичку такие же чувства.

— Ты все-таки настоящий чудила. — Одзу и Хирамэ стали вместе возвращаться домой после уроков. Сколько раз Одзу, обводя задумчивым взглядом не слишком опрятного приятеля, ворчал: — Ты уверен, что у тебя все дома?

— Я-то уж точно не псих, — надувшись, возражал Хирамэ.

— Может, и так, но кроме тебя от учителей столько оплеух больше никто не получает. Тебе не больно?

— Больно, конечно. Но в старой школе меня столько же колотили, так что я уже привык.

— Вот сегодня на военке зачем ты это сделал? Знал ведь, что достанется, а сделал. Почему?

— Ну… вроде того. — Хирамэ, моргнув по своему обыкновению, кивнул. Но, несмотря на это, его унылое, ничего не выражавшее лицо ясно говорило, что полученное наказание не вызывает у него ни стыда, ни горечи.

Занятия по военной подготовке проводились после обеда. Носивший в школе кличку Бегемот отставной фельдфебель, всегда державший в руке стрелу без оперения, заставлял класс С передвигаться ползком, повторять упражнение снова и снова. Мальчишки ползали по засыпанной мелким гравием спортивной площадке с винтовками в руках до тех пор, пока боль в руках и коленях не становилась невыносимой.

— Будете ковыряться как раздавленные лягушки — заставлю повторять еще и еще! — орал за спинами ребят Бегемот, скрипя сапогами по гравию. — Вот в классе А ребята что надо, не вам чета. Видно, горбатых только могила исправит!

«Ну чего разорался? Отвяжись! Поползай тут, когда в животе пусто!» — ворчали мальчишки про себя, не отваживаясь произнести что-нибудь вслух. После такой тренировки инструктор дал команду приготовиться к стрельбе. Ученики вразнобой защелкали курками, взяв на прицел стоявший на краю спортплощадки сарай, где хранились винтовки, и росшие там сосны.

— Приготовиться к атаке! Штыки к бою!

«Еще чего! Еще и бежать теперь?! Хоть бы скорее звонок!»

— В атаку!..

Одзу вместе со всеми рванул вперед. Он слышал, как рядом неловко топочет Хирамэ. Вдруг топот прекратился. Мальчишки выстроились в шеренгу, началась перекличка, и тут выяснилось, что новичок исчез, растаял, словно призрак.

— Одного не хватает! — с удивлением и все больше взвинчиваясь, воскликнул Бегемот. — Где он?

Десять минут спустя Хирамэ вытащили из-за сарая. Он туда спрятался, когда ребята бросились атаку.

— Я устал. У меня ноги не сгибаются, — часто моргая, стал оправдываться Хирамэ, и, конечно, Бегемот тут же заехал ему по голове своей ручищей, больше похожей на медвежью лапу.

В тот день Одзу и Хирамэ вместе ехали в электричке.

Ухватившись за свешивавшиеся сверху кожаные петли, они напряглись, ожидая увидеть девчонок из гимназии Конан, но в вагоне почему-то не оказалось ни одной форменной матроски.

— Может, зайдешь ко мне? Рядом с нашим домой храм Эбису, — заманивал приятеля Хирамэ. — И еще ларек, где продают кусикацу^[11] и леденцы. Класс!

Эбису — самый старый и большой синтоистский храм в Нисиномии, на содержание которого выделяются средства из казны. Одзу помнил, как мама водила его туда в первый день Нового года^[12].

— Старикан, который торгует в ларьке, берет деньги по количеству палочек. Он плохо видит, и я как-то раз уронил несколько палочек на землю и стою, будто я ни при чем. И старикан ничего не заметил.

Держась одной рукой за петлю, Хирамэ стал изображать, как другой рукой запихивает в рот кусикацу. Проголодавшемуся Одзу показалось, что он ощущает аромат соуса и масла, на котором жарят кусикацу. Он резко покачал головой: