Дорис Лессинг - Джордж-«Леопард»

[86] И вот сейчас, когда старый Смоук вошел, опустив глаза, с встревоженным видом, говорившим, что он знает о случившемся, Джордж прямо заявил, что хочет, чтобы девушку отослали — она доставляет неприятности. Смоук ответил не сразу; он сидел перед Джорджем, скрестив ноги, уставившись в землю. Джордж увидел, что Смоук и в самом деле уже глубокий старик. Он весь съежился, стал похож на обезьяну; кожа сморщилась даже на черепе, под белыми, похожими на шерсть волосами, а лицо высохло до самых костей; маленькие глазки смотрели с трудом.

— Может, молодой баас поговорит с девушкой? — заговорил он наконец смиренным дрожащим голосом. — Она больше не будет.

Но Джордж не был намерен рисковать: такое могло повториться.

— Ведь она мое дитя, — молил старик.

— Я не потерплю больше таких вещей, — вдруг разозлившись, сказал Джордж. — Она глупая девчонка!

— Я понимаю, баас, я понимаю. Конечно, глупая. Но ©на ведь такая молодая, и она мое дитя.

Но и эта последняя мольба старика, произнесенная слабым скрипучим голосом, не тронула Джорджа.

Наконец решено было отправить девушку в миссионерскую школу, за пятьдесят миль отсюда, Джордж будет платить за нее. Он не хотел больше ее видеть, хотя она до отъезда несколько дней слонялась у черного хода. А в ночь перед тем, как отправиться в далекий путь на свое новое место, куда должен был сопровождать ее один из братьев, она даже пыталась проникнуть к Джорджу в спальню. Но он запер дверь. Говорить было не о чем. Отчасти он винил во всем себя. Не надо было давать ей повода: кто знает, что может вообразить женщина с таким примитивным развитием из-за простой косынки! Во всяком случае, он держал себя с нею так, что «ей взбрели в голову какие-то фантазии», и в этом он виноват сам. Это ее появление возле бассейна было вызовом, открытым предъявлением прав на него, провокацией, возможные последствия которой испугали его. Испугали еще и потому, что всего этого могло и не быть, если бы он не избаловал ее.

Однажды вечером, через неделю после ее отъезда, собираясь ложиться спать, он вдруг схватил с туалетного [87] стола фотографию лондонской знакомой и швырнул в комод. Он несколько недель подряд вспоминал дочь (или внучку) старого Смоука с каким-то неприятным томлением в теле, пока к нему не явилась другая.

Он ждал этого, но сам ничего не предпринимал. Он не решался соблазнить какую-нибудь девушку, потому что не хотел, чтобы Смоук упрекал его.

Как-то вечером он сидел на веранде и курил, задрав ноги на барьер и глядя на огромную желтую луну, которая всходила над кромкой леса сбоку от дома. Вдруг он заметил, как, крадучись, скользнула чья-то тень. Он сидел совершенно спокойно, попыхивая трубкой. Она поднялась на ступеньки, пересекла полосу света, падавшего из комнаты. В первое мгновение он готов был поклясться, что это та же самая девушка; но потом увидел, что она моложе, намного моложе той — лет шестнадцати, не больше. Она была обнажена до пояса, чтобы он мог видеть, какая она; на шее у нее висела нитка голубых бус.

На этот раз, чтобы все было ясно с самого начала, он вытащил из кармана горсть мелких монет и положил на перила. Не поднимая глаз, девушка нагнулась, взяла деньги и спрятала куда-то в складках своей юбки.

Через час Джордж выставил ее, и двери дома заперли на ночь. Она плакала и молила оставить ее до рассвета (как оставляли всегда ту, другую), ей страшно идти одной через заросли, где полно диких зверей, привидений и всяких ужасов, о которых она наслышалась в детстве. Джордж невозмутимо заявил, что уж если она хочет бывать здесь, то ей придется покориться и уходить, как только она не будет больше нужна. Он вспомнил ночи, проведенные в жарких объятиях с той, другой, — возможно, в этом-то и была его ошибка? Он не допустит, чтоб это повторилось.

Девушка горько плакала в первую ночь и еще сильнее — во вторую. Джордж предложил, чтобы за ней приходил кто-нибудь из братьев. Но она так смутилась, что он понял — на такие вещи она смотрит так же, как и он: все ничего, пока соблюдены приличия. И все-таки Джордж отослал ее домой; он старался не думать, как она пойдет одна по залитой лунным светом дорожке, быстро перебегая через черные тени, и будет плакать от страха, как плакала в его объятиях, прежде чем уйти.

[88] Когда Джордж встретился со Смоуком, он знал, что разговор об этом неизбежен, и ждал, когда Смоук заговорит.

Исполненный решимости не показать, что он чувствует за собой какую-то вину (что удивило и разозлило его), Джордж наблюдал, как Смоук отпускает племянника и ждет, пока тот выйдет на дорогу к поселку; потом Смоук повернулся к Джорджу и, умоляюще глядя на него, сказал:

— Молодой баас, есть вещи, о которых нам не следовало бы говорить. — Джордж молчал. — Молодой баас, тебе пора взять себе белую жену.

— Девчонка пришла сама, — проговорил Джордж.

— Если бы у тебя была жена, она бы не пришла, — сказал Смоук с таким видом, словно считал для себя оскорблением, что ему приходится говорить такие очевидные вещи. Старик был очень расстроен, гораздо больше, чем Джордж ожидал.

— Я буду ей хорошо платить, — помолчав немного, сказал Джордж.

Ему казалось, что он рассуждает справедливо, как всегда, когда он говорил со Смоуком или что-нибудь делал вместе с этим человеком — другом его отца и его собственным большим другом. Нет, с ним Джордж не смог бы быть нечестным.

— Я ей хорошо плачу и постараюсь, чтоб о ней позаботились. И той я тоже плачу немало.

— Ай-яй-яй, — вздохнул старик, теперь уже не скрывая недовольства. — Нехорошо это для наших женщин, баас. Кто захочет на ней жениться?

— Они обе пришли ко мне сами. Разве не так? Я за ними не бегал. — Джордж от неловкости задвигался на стуле.

Он вдруг замолчал. Смоук так явно считал этот довод не относящимся к делу, что Джордж не мог продолжать, хотя сам считал его вполне веским. Вот если бы он сам искал себе женщин в поселке, тогда бы он чувствовал себя виноватым. Его раздражало, что Смоук не согласен с ним.

— Молодые девчонки, — укоризненно начал Смоук, — ты ведь знаешь, какие они. — На этот раз это было уже не просто недовольство. Слабые глаза старика выражали страдание. Он не мог смотреть Джорджу в лицо. Взгляд [89] его скользнул в одну сторону, в другую, поверх Джорджа, потом по горам, вниз к долине, а руки теребили одежду.

— А молодые парни, им ты что не делаешь скидку? — Джордж улыбнулся с наигранной веселостью.

— Молодые парни — мальчишки, чего от них ждать, кроме глупостей, — неожиданно вскипел Смоук. — Но ты, баас, ты... тебе нужно жениться, баас. Тебе пора своих детей растить, а ты моих губишь... — Слезы бежали у него по лицу. Он с трудом поднялся и с достоинством произнес: — Я не хочу ссориться с сыном старого бааса, моего старого друга. Прошу тебя, подумай, молодой баас. Эти девушки, что с ними будет? Ты послал одну в миссионерскую школу, но разве она проживет там долго? Она привыкла получать деньги, привыкла... делать все по-своему. Она пойдет в город и станет распутной женщиной. Разве порядочный мужчина возьмет ее замуж? Она найдет себе городского мужа, потом другого, потом еще одного. А теперь вот эта...

Смоук что-то забормотал, раздраженно, жалобно. Горе придавило его, и ему трудно было сохранять достоинство.

— А теперь вот эта, эта! Тебе, молодой баас, тебе понадобилась эта женщина... — Дряхлый, трясущийся, похожий на чучело старик заковылял по дороге.

Какое-то мгновение Джордж был готов окликнуть его; впервые они расстаются враждебно, не обменявшись даже по старому обычаю вежливыми словами прощания. Он смотрел, как старик нетвердой походкой шел мимо бассейна, через сад, мимо нагроможденных скал и скрылся из виду.

Он испытывал неловкость и раздражение и в то же время был озадачен. Между тем, что произошло, и тем, чего он ожидал, было какое-то противоречие, которое глубоко задевало его; перебирая в памяти случившееся, он сознавал: что-то здесь не так. Дело было в чувствах старика. В случае с первой девушкой только по его поведению Джордж мог догадаться, что старик его осуждает, покорившись неизбежному, и осуждает даже не самого Джорджа, а скорее какие-то обстоятельства, взгляды на жизнь, не свойственные Джорджу. Это не было его личным горем, это было горе, которое породила несправедливость вообще. На этот же раз все выглядело иначе. Смоук прямо обвинял его, Джорджа. Это было похоже на [90] обвинение в предательстве. Вспоминая сказанное, Джордж ухватился за слова «жена», «муж», которые так часто мелькали в разговоре, и вдруг его осенила догадка, совершенно невыносимая догадка: она была ужасна, и он отбросил ее, пытаясь найти что-нибудь другое. Но надолго он не мог от нее избавиться; она прокралась снова и засела в его мозгу — только ею можно было объяснить происшедшее: несколько месяцев назад Смоук взял себе молодую жену.

В смятении не зная, что и думать, Джордж громко кликнул слугу. Этого молодого парня привел сюда несколько лет назад сам Смоук. Джордж относился к нему с некоторой теплотой, потому что парень знал о его делишках, но держал себя с подчеркнутой деликатностью. Но теперь Джорджу было не до церемоний.