Бернар Вербер - Рай на заказ

В конце концов, они обогнали и подсекли меня.

Мое такси поднялось в воздух, несколько раз перевернулось, и я вместе с ним, крепко привязанный ремнем безопасности. «Кадиллак» сшиб какого-то пешехода, но не причинил ему большого вреда.

Я легко выбрался из-под пластикового кузова. В этом преимущество экологичных транспортных средств — вы никогда не окажетесь внутри груды искореженного металла и не превратитесь в лепешку.

Двое агентов ОНА уже наступали с самым угрожающим видом.

Кровь струилась у меня изо рта, но рефлексы не пострадали. Я оторвал крыло от такси и воспользовался им, чтобы уложить первого из нападавших. Второй набросился на меня и нанес молниеносный удар под ребра, сразу же сбив дыхание. Упав на землю, я наблюдал, как его кулаки опускаются на мое лицо. Стоило чудом уцелеть после полета в роли ядра для катапульты, чтобы позволить убить себя посреди улицы!

Я был оглушен, в ушах звенело, однако прилив адреналина придал мне сил: оторвав бампер от такси, я вдребезги разбил его о голову противника. Тот получил по заслугам.

«Не нужно было нарываться».

В офис я решил вернуться на метро. Крутить педали в толпе себе подобных — в этом было нечто успокаивающее после той гонки, в которой я только что принимал участие.

Лифт. 74-й этаж. Элизабет сделала мне знак, каким обычно обмениваются заговорщики, и прошептала на ухо:

— Он уже два часа здесь сидит. Сказал, что обязательно должен вас дождаться.

Продолжая говорить и нисколько не меняясь в лице, она достала вату, бинты, бактерицидные средства и тут же обработала мои раны. Помогла снять окровавленную рубашку и подала новую.

Джон Альварес, директор департамента развития КНМ, действительно ждал меня в кабинете.

Я рассказал ему, как прошел день, и объяснил, что, даже если его конкуренты со своими катапультами и сумеют занять определенную нишу на рынке перевозок на короткие дистанции, катапультировать жителей предместий в центр города у них вряд ли получится. Слишком велик риск отклониться от заданной траектории под воздействием ветра. А это приведет к фатальным последствиям — столкновению со стеной какого-либо здания. Или падению в гущу транспортных средств.

— Не говоря уже о том, что такие «сбившиеся с курса» пассажиры вполне могут свалиться на голову какому-нибудь пешеходу. Да они просто посыплются с неба, как град!

— Вы в этом уверены? — удивленно спросил Джон Альварес.

— Я лично испытал катапульту. Батут в точке приземления широк, но давайте представим, что сильный порыв ветра изменил мой курс, — все, я разбиваюсь насмерть. Погодный фактор невозможно взять под контроль, так что у изобретенного средства передвижения нет никакого будущего.

Джон Альварес нахмурился. Он не собирался относиться к делу легкомысленно.

Клиент протянул мне чек, но в тот момент, когда я собирался его взять, отдернул руку:

— Я заплачу вдвое больше, если…

Он запнулся, смутившись.

— Если что? — настаивал я.

— Если вы саботируете работу их катапульты в день официальной презентации. Я хочу быть уверенным в том, что испытатель «отклонится от курса», как вы и рассказывали. Полагаю, что труп, размазанный по фасаду, должен стать достаточно убедительным аргументом, и мы выиграем время, чтобы запустить в производство… собственные «особо безопасные» катапульты.

Удивленный тем, что мой рассказ так и не внушил клиенту отвращения к катапультам и батутам, я ответил, что профессиональная этика и личные принципы запрещают мне заниматься подобными делами. Я настаивал на следующем: чтобы дождаться краха конкурирующего проекта, следует просто довериться естественным воздушным потокам и капризам ветров. Как я надеялся, ставки тут же стали расти. В конце концов, профессиональная этика и личные принципы потупили взор, и мы с ними с удовольствием услышали об утроении первоначальной суммы. Клиент вручил мне половину, а остальное я должен был получить после «несчастного случая» во время официальной презентации, которая должна была состояться через три месяца. После того как посетитель ушел, Элизабет встала, утирая взмокший лоб. Жара сделала выпуклости под её белой блузкой очень четкими. Секретарша принесла мне стакан виски, смешанного с несколькими капельками ее пота.

— Думаю, это пойдет вам на пользу, — заявила она.

Вот что я больше всего ценю в Элизабет — способность произносить обыденные фразы в самый необычный момент.

Я включил вентилятор с большими лопастями, который приводила в движение белка, бегущая внутри колеса. Достаточно было опустить сеточку с семенами подсолнечника, как белка, увидев перед собой еду, бросалась вперед, чтобы ее схватить. Колесо поворачивалось, и вентилятор начинал вращаться.

— Вам не кажется, что становится все жарче и жарче? — поинтересовалась Элизабет, расстегивая еще одну пуговицу на блузке, что позволило мне бросить взгляд вниз — на два гладких и лоснящихся шара ее грудей. — Я спрашиваю себя: а не продолжает ли увеличиваться дыра в озоновом слое, несмотря на все меры предосторожности. Что вы думаете об этом, месье Толедано?

— Я очень вас люблю, Элизабет, — ответил я сразу на оба ее вопроса.

Услышав комплимент, она зарделась.

Я взглянул на свои солнечные часы. Полоска тени на циферблате указывала на 17 часов, и я решил, что на сегодня уже достаточно поработал.

Лифт работал на спуск быстрее, чем на подъем. Я помахал спортсменам, бегущим в полом барабане на цокольном этаже, прошел на парковку и открыл замок, удерживавший на месте мой «форд-мустанг».

Возвращаясь домой, я видел, как работники дорожных служб снимали с ветвей особо разложившиеся трупы повешенных. Должно быть, жители окрестных домов пожаловались на обилие мух.

За несколько перекрестков до дома, на пересечении Пятой и Сорок третьей авеню, я попал в пробку, причиной которой была телевизионная бригада. Или, точнее, выпуск вечерних новостей. Посреди площади была установлена сцена в форме прямоугольного экрана. На ней сидел какой-то журналист и читал новости:

— Президент Нимрод объявил, что дыра в озоновом слое продолжает увеличиваться. В связи с этим меры по борьбе с загрязнением окружающей среды примут еще более радикальный характер.

За спиной ведущего актеры мимикой и жестами изображали сцены из выпуска: убийства, войны, несчастные случаи, свадьбы, спортивные состязания. Программу завершал прогноз погоды, который разыгрывали гримасничающие артисты в костюмах солнца и облаков.

Такие же театры-телевизоры в эту же самую минуту передавали те же самые новости почти по всему городу.

Добравшись наконец до дома, я рухнул в кресло и повесил кусочек сыра перед мышью, чтобы включить проигрыватель и послушать кусочек старого доброго джаза. Я очень любил эту музыку.

Джаз…

Некогда он, вероятно, вызывал желание курить и заниматься любовью. Ведь само слово «джаз» на сленге означало «любовь». Впрочем, у меня джаз неизменно вызывал желание пить.

Закрыв глаза, я мысленно представил себя в роли парящей птицы… Ведь как бы то ни было, мною совсем недавно выстрелили из катапульты, и я пролетел от Квинса до Манхэттена!

Раздался стук в дверь.

За стеклянной створкой я разглядел чей-то стройный силуэт.

— Умоляю, помогите! Без вас я пропала, — вполголоса проговорила незнакомка.

Не раздумывая, я позволил ей войти и предложил свое кресло.

Это была сногсшибательная женщина.

Черный костюм, подогнанный точно по росту, короткая юбка, нисколько не скрывавшая длинных ног в чулках в сеточку и туфлях на высоких каблуках. Губы, накрашенные вызывающе красной помадой, и брови, подведенные карандашом.

Она была сама элегантность, что крайне редко встречается у современных девушек. Их скорее можно отнести к стилю хиппи, тогда как моя гостья полностью соответствовала джазовой музыке, которую медленно выталкивал из себя мой проигрыватель или, если точнее, донельзя уставшая, но по-прежнему стремящаяся добраться до сыра мышь. Посмотрев на выпученные глаза грызуна, я испугался, что тот не выдержит даже до конца отрывка «Fever»[3].

Женщина поправила прическу. Я налил гостье рюмку виски, и она выпила маленькими нервными глотками.

Незнакомка кратко объяснила, что ее отец в прошлом принадлежал к группировке «Ангелы Ада» и ему до сих пор так и не удалось порвать со страстью к мотоциклам на бензиновом двигателе.

— Он вскоре будет повешен, — вздохнул я с мрачной уверенностью. — И это совершенно правильно. Мой отец был убит в бою с отрядом «Ангелов Ада». Я ненавижу их.

— Нет, его не повесят. Потому что вы спасете его.

— Я не могу. Меры по борьбе с загрязнением окружающей среды только что вновь ужесточены и…

— Я всего лишь прошу вас образумить отца, пока еще не слишком поздно. И заплачу вам за молчание.