Вирджиния Эндрюс - Лепестки на ветру

— Хорошо, Кэти. Я знала, что рано или поздно мне придется смотреть тебе в лицо. Я знала, что именно ты вырвешь у меня всю правду. Ты всегда видела меня насквозь и догадывалась, что я не совсем та, кого строю из себя перед вами. Кристофер любил меня и верил мне. Но ты — никогда. И все же поначалу, когда погиб ваш отец, я старалась делать для вас все, что было в моих силах. И когда я попросила вас приехать сюда и пожить здесь какое-то время тайно, пока я не завоюю вновь благосклонность своего отца, я верила, что так оно и будет. Я в самом деле не думала, что это затянется больше чем на день-другой.

Я сидела окаменев и не отрываясь смотрела на нее. Ее глаза безмолвно умоляли меня: «Пощади, Кэти, поверь мне! Я говорю правду».

Затем она повернулась к Барту и с болью заговорила об их первой встрече в доме у кого-то из друзей.

— Я не хотела влюбляться в тебя, Барт, не хотела, чтобы ты оказался втянутым в эту неразбериху. Я хотела рассказать тебе о детях и о том, что им грозит со стороны их деда, но в тот момент, когда я собралась это сделать, ему как будто стало хуже, и он вот-вот мог умереть, поэтому я отложила этот разговор и успокоилась. Я надеялась, что, когда в конце концов я расскажу тебе все, ты поймешь меня. Это была большая глупость с моей стороны, ведь если слишком долго хранить какую-то тайну, то раскрыть ее становится все труднее. Ты хотел на мне жениться. Мой отец упорно возражал. Мои дети изо дня в день просили выпустить их. И хотя я знала, что у них есть все основания жаловаться на свою жизнь, я возненавидела их за то, что они все время доставали меня, заставляли меня чувствовать себя виноватой и стыдиться себя самой, тогда как я старалась сделать для них все, что в моих силах. И именно Кэти, всегда только Кэти больше всех стояла на своем, как бы я ни задаривала ее.

Она бросила на меня еще один долгий страдальческий взгляд, как если бы это я причиняла ей невыносимые мучения.

— Кэти, — прошептала она, и ее страдальческие глаза немного озарились, когда она вновь обернулась ко мне, — я правда делала все, что могла! Я говорила своим родителям, что у всех вас есть скрытые недуги, особенно у Кори. Но им угодно было думать, что это Господь наказывает моих детей, поэтому они отнеслись к этому, как к должному. А у Кори одна простуда сменялась другой, да еще эта аллергия. Как ты не видишь, чего я добивалась: просто сделать вас немного больными, чтобы вызволить вас оттуда и поместить в клинику, а затем сообщить матери, что вы все умерли. Я брала самую каплю мышьяка, я не хотела вас убивать! Я только хотела, чтобы вы почувствовали недомогание, чтобы я могла увезти вас!

Глупость и нелепость такого рискованного плана привели меня в ужас. Потом я подумала, что она врет, придумывает себе предлоги, чтобы оправдаться в глазах Барта, который смотрел на нее очень уж странно. Я улыбнулась ей, хотя внутри мне было так больно, что хотелось плакать.

— Мамуля, — сказала я ласково, перебивая ее, — ты что забыла, что отравленные пончики появились уже после того, как дед умер? Тебе не было нужды обманывать покойника.

Ее глаза затравленно метнулись к бабке, которая с отвращением смотрела на дочь.

— Да! — вскричала мама, — я знала это! Если бы не это приложение к завещанию, мне никогда не пришлось бы прибегать к мышьяку! Но отец оставил вместо себя нашего дворецкого Джона, и ему надлежало следить, чтобы я не нарушила запрета и не освободила вас из вашего плена, по крайней мере, не раньше, чем вы бы все умерли! А если бы он ослушался, то моей матери надлежало проследить, чтобы ему не досталось ни гроша из тех пятидесяти тысяч долларов, что отец обещал ему. Была еще и моя мать, которая хотела, чтобы Джон получил все!

Воцарилась зловещая тишина. Я пыталась переварить все это. Значит дед все время был в курсе и хотел оставить нас пленниками до конца дней? Но и этого ему показалось мало, он решил заставить ее умертвить нас? Тогда он еще большее чудовище, чем я думала! Не человек! Затем я посмотрела на нее, как она выжидает, как ее руки перебирают невидимую нить жемчуга, и я поняла, что она лжет. Я посмотрела на бабку и увидела, как она нахмурилась, силясь возразить. В ее глазах стояло негодование огромной силы, казалось, она готова опровергнуть все, что только что поведала нам моя мать. Но ведь она ее ненавидит. В ее интересах заставить меня поверить в самое худшее о своей матери. Господи, помоги мне узнать всю правду!

Я взглянула на Барта, стоявшего перед камином: он смотрел на жену такими глазами, будто видел ее впервые и то, что ему открылось, вызывало у него ужас.

— Мама, — начала я опять ровным голосом, — что ты сделала с телом Кори? Мы облазили все окрестные кладбища и проверили их архивы, но нигде не нашли мальчика восьми лет, скончавшегося в последнюю неделю октября 1960 года.

Она сглотнула, затем заломила руки, и все ее бриллианты засверкали.

— Я не знала, как поступить с ним, — прошептала она. — Он умер еще по дороге в клинику. Он вдруг перестал дышать, я обернулась и увидела, что он мертв. — От воспоминаний она всхлипнула. — Я ненавидела себя в тот момент. Я знала, что меня могут обвинить в убийстве, но я не хотела его смерти! Я только хотела, чтобы он заболел! Тогда я бросила его тело в глубокий овраг и засыпала его старыми листьями, палками, камнями… — Ее огромные глаза, полные отчаяния, умоляли меня поверить.

При мысли о том, что Кори мог остаться лежать и разлагаться на дне глубокого мрачного оврага, я тоже судорожно сглотнула.

— Нет, мамуля, ты этого не сделала. — Мой тихий голос, казалось, прорезает ледяную атмосферу огромной библиотеки. — Прежде чем появиться здесь, я побывала в дальней комнате северного крыла. — Для пущего эффекта я сделала паузу, потом произнесла, как можно более драматичным тоном: —Прежде чем спуститься к вам по главной лестнице, я воспользовалась лестницей, ведущей прямо на чердак, а затем потайной маленькой лесенкой в стенном шкафу. Мы с Крисом всегда подозревали, что на чердак есть другой ход, и мы справедливо рассчитали, что за массивными шкафами, которые нам было не под силу сдвинуть с места, есть потайная дверь. Мамуля… Я обнаружила ту комнатку, которой мы раньше не видели. Она наполнена специфическим запахом — запахом смерти и разложения.

На какой-то миг она замерла. Всякое выражение сползло с ее лица. Она смотрела на меня невидящими глазами, потом ее рот и руки задвигались, но она не могла издать ни звука. Она пыталась говорить, но не могла. Барт начал что-то говорить, но она заткнула уши руками, как будто не хотела ничего слышать.

Неожиданно дверь библиотеки распахнулась. Я сердито обернулась.

Как в ночном кошмаре, следуя за моим взглядом, обернулась и мать. Резко остановившись посреди комна ты, перед ней стоял Крис. Она вскочила, как громом пораженная, затем выставила вперед обе руки, как бы отгораживаясь от него. Может она видела призрак нашего отца?

— Крис?.. — спросила она. — Крис, я не хотела этого делать, правда! Не смотри на меня так, Крис! Я любила их! Я не хотела травить их мышьяком, но отец заставлял меня! Он твердил, что им вообще не следовало появляться на свет! Он всеми силами убеждал меня, что они порождение зла, поэтому им лучше умереть, и это единственный для меня способ искупить свой грех, который я совершила, выйдя за тебя замуж! — По щекам ее полились слезы, и она продолжала, несмотря на то, что Крис мотал головой. — Я любила моих детей! Наших детей! Но что я могла сделать? Я только хотела, чтобы они немного заболели, и тогда я могла бы спасти их, вот и все… Крис, не смотри на меня так! Ты знаешь, я никогда не стала бы убивать наших детей!

Его глаза, устремленные на нее, стали ледяными.

— Так значит ты намеренно травила нас мышьяком? — спросил он. — Я никак не мог в это поверить, даже когда мы вышли на волю из этого дома, и у нас появилось время все обдумать. Но ты это сделала!

И тут она закричала. Никогда за всю мою жизнь я не слыхала более истеричного крика, который то поднимался, то утихал. Крика, который был похож на вой сумасшедшего! Она повернулась на каблуке и не прекращая кричать, рванулась к двери, о существовании которой я и не подозревала, и исчезла за ней.

— Кэти, — сказал Крис, отрываясь от двери и обводя взглядом библиотеку, где по-прежнему находились Барт и старуха, — я приехал за тобой. Плохие новости. Нам нужно немедленно ехать в Клермонт.

Не успела я ответить, как раздался голос Барта:

— Вы старший брат Кэти? Крис?

— Разумеется. Я приехал забрать Кэти. Ее присутствие необходимо в другом месте. — Он протянул руку мне навстречу. Я уже двинулась к нему.

— Подождите минутку, — сказал Барт. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Я должен знать правду. Эта женщина в красном платье, которая была здесь — ваша мать? Крис посмотрел на меня. Я кивнула ему, что можно говорить. Тогда он перевел глаза на Барта с выражением некоторой враждебности.