Николай Рерих - Обитель Света

Гималаи! Здесь Обитель Риши. Здесь звучала священная флейта Кришны. Здесь гремел голос Благословенного Гаутамы Будды. Здесь находятся истоки Вед. Здесь жили Пандавы. Отсюда Гесэр-хан. Отсюда Ариаварта. Здесь находится Шамбала. Гималаи — Сокровище Индии. Гималаи — Сокровище Мира. Гималаи — священный знак восхождения.

О, Бхарата, прекрасный! Позволь выразить Тебе мое искреннее восхищение тем величием и вдохновением, коим дышит Твоя древняя Мудрость, славные города и храмы, Твои луга, Твои леса, Твои священные реки и Величественные Гималаи!

Радостно следили мы за всеми новостями и статьями, посвященными славному празднованию столетия Шри Рамакришны. Как чудно, что возможно было такое единодушное благоговейное уважение и восхищение на земле нашей, где царит смятение и беспорядок. И такое признание Высочайшей Мудрости шло из многих стран и от многих совершенно разных людей. Все посвящения Благословенному Бхагавану проникнуты глубокой сердечностью и любовью — а это означает, что провозвестие Парамахамсы глубоко затронуло саму душу человечества.

Должно радоваться людям, когда проявляется каждое такое единодушие, ибо в нем выражается стремление к благу, и в этом всеобщем благоговении уже заложен Божественный Дар, который человечеству следует заботливо хранить в веках и народах. И разве Бхагаван сам в своей добродетели не явил нам образец терпимости и всевмещения? Если бы только люди постоянно проявляли большую заботу и благоговение ко всем небесным посылкам, которые непрерывно озаряют сумерки нашей суетной жизни!

Озарение Свыше проявляется в человеческом сознании с быстротою молнии. Всё от Высшего. И то, что Свыше, естественным образом направляет человеческое сознание к Свету, горению и действию неотложному. Да, именно так. Мгновенно, как молния, может прийти глубокое осознание. И еще одно обстоятельство на земном языке должно быть осознано. Во время этих высоких проявлений в нас открывается язык небесный, а не наш язык земной. Ведь для выражения высоких понятий у нас имеются лишь скуднообычные слова.

Если для описания Небесных даров соберем все наши условные понятия, это будет слабая и ограниченная попытка говорить о Несказуемом.

Именно из глубины сердца рождаются такие понятия, как торжественность, величие, восхищение, трепет, радость. Без сердечного преображения все лучшие слова останутся лишь мертвыми созвучиями. Потому издревле говорится о том, как лучшие дары должны быть восприняты и достойно приближены к земному обиходу.

Любовь подобна молнии, но она должна быть воспитана и утверждена в полном сознании, иначе даже это божественное чувство окажется лишь призрачным трепетанием.

Во многих эпических сказаниях говорится о посылках Даров Священных на просторы земные. Этими сказаниями стремились заранее предостеречь человека от легкомыслия и ввести достойное понимание в его сознание.

Дары Неба, не принятые с любовью и заботою в жизнь земную, будут как крылья оторванные, которые, несмотря на красоту несказанную, все равно будут оставаться отсеченными. Но Вышнею волею крылья даны для счастливых полетов. Без искреннего и горячего устремления к духовным полетам человек забудет о крыльях, которые покроются пылью среди домашней ветоши. Из темных углов выползут крошечные серые твари, чтобы одеть серые скучные одежды на Богом ниспосланное великолепие.

Чучела птиц с неподвижно распростертыми крыльями всегда вызывают печальную мысль о том, что этот символ движения и самых высоких полетов, пригвожденный к земле, осужден пылиться в забвении.

Возделывание Даров Небесных в земных условиях наука трудная. Именно трудная, ибо это познание рождается в трудах. Именно наука, ибо многие опыты, многие испытания должны произойти, прежде чем цветок Священный сам распустится неповрежденный во всем своем сужденном великолепии.

Не только немногие избранные призваны заботиться о цветении Даров Небесных на земле. В каждом доме должен быть сад священный, куда с величайшей любовью можно принести дары Благостные и окружить их всем лучшим, на что лишь способно сердце человеческое.

Временами, находясь в отчаянии, люди воображают, что покинуты, что Божественное перестало изливать свой Свет. Но при этом они не подумают, зорки ли их глаза, чтобы среди света солнечного узреть и Свет Незримый. От дождя Благодати не спасаются ли люди под зонтиком? От очищающих гроз и от величественных волн Света не убегают ли люди в подвалы?

Из самого великолепного не делается ли самое убогое? И как прискорбно, когда Дары Священные — сокровища щедрые и прекрасные — подвергаются осмеянию или запираются в сундуке скупца.

Эти отрицатели, не будут ли они искать всевозможные уловки, чтобы сложить на другого собственное невежество и грубость? Совсем немного требуется усилий, чтобы сорвать прекрасный цветок. И точно так же достаточно незначительной грубой силы, чтобы осквернить высокий Дар Небесный. Но если кто-то станет утверждать, что это давно уже известно, ответим ему словами Вивекананды: "Если Вы знаете, что есть благо, почему же не следуете Заветам?" В этих знаменательных словах гремит прямой вызов всем, кто преступает и оскорбляет Высшее. И разве сегодня вопрос этот не самый насущный?

Если кто-то скажет, что повторять это излишне, ответьте ему: "Если что-то полезное не применено, приходится утверждать это заново". Безнравственным был бы разговор о том, нужно ли помогать в тех случаях, когда помощь возможна. Решительно каждый согласится, что следует помогать. Это означает, если где-то что-то самое ценное находится в небрежении, то следует твердить об этом, пока хватит голоса. И если видно, что невежество или недоброжелательство нарушают принцип гуманизма, то долг каждого указать на это, если только он сам понимает, в чем заключаются истинные ценности.

Многоразличны Дары Неба. Щедро и великодушно посылаются эти светлые пособники в помощь человечеству. Ливень Благодати ниспадает в щедром благоволении, но лишь капли его достигают нас. Но каждая мысль о Дарах Небесных уже укрепляет сердце. Сейчас особенно, когда сердца человеческие в смятении и в глубоком страдании, следует стремиться к высочайшему всеисцеляющему средству — Дарам Священным.

Твоя Благодать наполняет

Руки мои. В избытке льется она

Сквозь мои пальцы. Не удержать

Мне всего. Не успеваю различать

Сияющие струи богатства. Твоя

Благая волна через руки льется

На землю. Не вижу, кто подберет

Драгоценную влагу? Мелкие брызги

На кого упадут? Если только смогу

Донести домой дары Неба!

По всему Сиккиму снова гремят огромные трубы! Для всех это великий, торжественный день. Давайте пойдем в храм и посмотрим танцы Великого Дня Почитания Канченджанги!

Со всех концов Сиккима собираются толпы людей в необычных и разнообразных одеждах. Вот сиккимцы в своих коротких красных одеждах и островерхих с перьями шляпах; вот сдержанные бутанцы, поразительно похожие на басков или венгров; здесь же и жители Кхама в красных тюрбанах; в маленьких круглых шапках можно увидеть храбрых непальских гуров; люди из Лхасы — в длинных, как у китайцев, одеждах; робкие, неслышные лепча, много шерпов. Со всех концов съехались горцы почтить Пять Сокровищ Канченджанги, которая указывает путь в Священную Шамбалу.

Ревут трубы. Бьют барабаны. Толпа кричит и свистит. Выходит хранитель Сиккима в огромной, красной с золотом маске с коротким копьем в руке. Вокруг источника, из которого каждое утро берут святую воду, величественный хранитель начинает кружиться в медленном священном танце, совершая магические круги. В тот же самый час в каждом монастыре Сиккима совершается точно такой же священный танец хранителя. Закончив свое выступление, хранитель присоединяется к живописному ряду музыкантов.

Вновь звук труб и рев толпы. Теперь из храма появляется хранительница. Подобно Кали или Дакини, с черепами, украшающими ее голову, в темном одеянии, богиня описывает тот же круг; совершив заклинания, она садится рядом с хранителем.

Снова толпа ревет и кричит. Один за другим появляются хранители Пяти Сокровищ Канченджанги. Они готовы сражаться за священную гору, потому что в ее пещерах находятся сокровища, оберегаемые веками. Они готовы защищать религию, которая поддерживается отшельниками, посылающими свои доброжелательные благословения из горных глубин. Сияние струится по одеждам хранителей. Они сверкают, как снега, под лучами солнца. Хранители готовы сражаться. Они вооружены мечами и защищены круглыми щитами. Начинается танец воинов, чем-то похожий на танцы команчей из Аризоны; угрожающе мечи рассекают воздух, ружья стреляют. Жители Сиккима могут радоваться, видя, как охраняются Сокровища Канченджанги. Они могут гордиться: еще никогда не была завоевана скалистая вершина Белой Горы! Только благородные хранители тайн, высшие Дэвы, знают путь к ее вершине. Стражи заканчивают свой танец; делятся на две группы и медленной поступью двигаются, исполняя длинную песню, похваляясь и споря друг с другом. Каждый говорит о своем могуществе: "Я могу завоевать весь мир без лошади", "Никто не может противостоять моему мечу", "Мой щит — самый крепкий". И вновь следует короткий танец воинов, после которого они входят в храм. Оба хранителя поднимаются и, несколько раз пройдясь в танце по кругу, исчезают за невысокой дверью. Представление закончено.