Дмитрий Логинов - О вере предков

Словом, византийское христианство времен Юстиниана I было уже не тем, что при Константине Великом, основателе империи. Последний, деятельно ратуя за распространение учения Христа, не скрывал, что руководствуется при этом ведической мудростью своих предков, которой пребывал верен. И даже святое крещение основатель великой христианской империи принял лишь на смертном одре. И крест, принесший победу, Константин увидел на фоне Солнца, то есть он узрел в Иисусе «скифского» Яра (Даждьбога).

Поэтому и знаменитый лабарум Константина Великого напоминает солярный знак древних руссов. (Что интересно, на мраморном саркофаге великого князя Ярослава Мудрого изображен даже и не лабарум, а, именно, древнерусский солярный символ. Причем не трудно заметить: он занимает главенствующее положение надо всеми прочими, то есть двумя христианскими крестами и одним ведическим, равносторонним. Такое расположение на саркофаге христианского властителя говорит, что солярный символ почитался на Руси не меньше знаком Христа, чем крест.) Уместно будет упомянуть и про белый клобук, что был изготовлен по личным указаниям Константина для христианских патриархов. Он был отвергнут латинянами как облачение языческое и потому папа носит раздвоенную тиару. А, между тем, по преданию вид патриаршего оглавия явил Константину Великому сам ангел небесный[6]. Благо, что Константинов клобук и до сего времени венчает главу русского православного патриарха.

Но времена Константина Великого прошли. В эпоху Юстиниана I Византия пребывала в духовном смысле как бы на полдороге к ереси иконоборчества времен Льва III Исавра. А что такое иконоборчество? Измышление, что будто бы христианину нельзя почитать изображения Бога Всевышнего и святых. Такое напоминает иудаизм и предельно далеко от апостольского учения. Евангелист Лука сам написал образ Пресвятой Девы. Апостолы же не запрещали почитать даже изображения богов, ибо они суть творящие энергии Всевышнего. На этом основании проповедь апостольская и была принята, а не отвергнута, в Ефесе («какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета?» – Деян 19:35), как и в Афинах. Апостолы только показывали разницу между изображениями богов и самими богами, а также между богами и Всевышним Богом.

Апостольскую трезвенность восприятия руссы сохранили с времен посещения их Андреем Первозванным. Ведь этому способствовал весь строй древней ведической православной (Правь славили) веры, которая никогда у нас не вырождалась в язычество. А православный дух византийцев ослаблен был нововведениями Юстиниана, о которых сказано выше. Зоркий и образованный солдат, каким был Прокопий, сумел отметить близость «скифской» веры христианству и далекость ее от язычества. Возможно, будь Прокопий Кесарийский искушен в тонкостях богословия, он заметил бы и еще большее. А именно: христианство руссов – это и есть реликтовое апостольское, исконное христианство. Тогда как византийское представляет собой уже, в некоторой степени, вырождение.

Церковь Христа, пошедшая от волхвов, которые первыми поклонились Младенцу[7], естественно, почитала себя первоосновной. И не стремилась, поэтому, выражать идеи духовного плана в нерусских терминах. Даже самое греческое имя «Христос» нечасто до времен Аскольдовых употреблялось поклонниками Его на Руси. Сына Сварога Небесного, пророчества о Котором гиперборейской веры руссов исполнились, продолжали именовать Даждьбог, Ису (Стрела)[8], а также, впрочем, называли Христ или Хорст. Идея единобожия также выражалась в терминах, непривычных византийскому слуху. Она формулировалась примерно таким же образом, как это можно видеть в самом начале Велесовой Книги. «И вот начните… главу перед Триглавом склоните… ибо тайна та велика есть: как Сварог и Перун[9] есть в то же время и Свентовит». Заметим, что здесь присутствует не одна лишь манифестация единобожия. Здесь перед нами исповедание тайны Пресвятой Троицы, нераздельной и неслиянной. Той тайны, что и до сего времени представляет основной догмат христианского богословия. Ведущие христианские конфессии различаются между собой, прежде прочего, особенностями формулирования его.

Какой напрашивается вывод на основе всего выше сказанного? Примерно тот же, что делается Валерием Чудиновым в книге «Тайнопись на русских иконах». То есть: «Получается, что христианство… не упало с неба в готовом виде, а было подготовлено многими тысячелетиями господства русского ведизма»[10].

Такое заключение Чудинова представляет интерес тем больший, что выведено другими методами, нежели разбор славянского богословия и сторонних свидетельств о нем современников. Когда различающиеся подходы приводят к одному итогу, более чем высока вероятность, что выводы исследователей правильны. Валерий Алексеевич изучал тайнопись на культовых изображениях первых веков христианства и современных им таковых ведических. И что же он обнаружил?

«Сюжеты… непременно подписывались, независимо от того, ведические они или христианские. Эти надписи по сравнению с размером изображения очень мелкие… так что здесь в полной мере можно было опереться только на микроэпиграфику… И она показала, что языком изображений, всех без исключения (даже если оно касалось латинян), был русский… Более того, сами христианские святыни (изображения, кресты) изготавливались в мастерских славянских ведических культов (изображения – в мастерских Макоши, кресты – в мастерских Рода). Из этого можно сделать только один вывод: культ Иисуса Христа зародился и развивался в недрах славянского ведизма»[11].

Из текста Чудинова понятно, почему написанные не позднее V века иконы Спаса Нерукотворного и первоверховных апостолов, о которых упоминалось выше, подписаны на русском языке. И, следовательно, текст Чудинова можно дополнить: иногда также и макроэпиграфика (а не только микро) раннехристианских изображений указывает подлинные корни нашей религии. Да, христианские священные предметы создавались в русских ведических мастерских и расходились оттуда по всему миру.

Но раннехристианские культовые предметы, несущие на себе такие маркеры атрибуции, которые очевидны каждому и потому просто вопиют, – упрятаны с глаз подальше. В закрытые хранилища Ватикана, да и не его только. И сколько же таковых там пылиться, наверное…

Подобное положение дел очень выгодно, разумеется, тем кругам, которые заинтересованы, чтобы христианству и дальше продолжали приписывать корни, на самом деле ему совершенно чуждые. Об этом и других методах проплаченного саботирования исторических исследований обстоятельно рассказывается, например, в историческом романе А. Весты «Хазарская охота».

Ну и, наконец, последний нюанс. Мы говорили выше, что, если бы Прокопий Кесарийский сведущ был в богословских тонкостях, он бы разглядел, вероятно, в славянских верованиях реликтовое христианство. Так вот, его соотечественник, живший за два века до него, был сведущ. И разглядел.

Иоанна Златоуста (IV в.) называют вселенским святителем. Он широко известен как создатель трактата «Против иудеев», показывающего, откуда НЕ произошло христианство, и начинающегося словами: «Тяжкая болезнь вызывает язык наш к ее врачеванию – болезнь, поразившая тело Церкви». (Ересь евионитов пускала тогда еще лишь только робкие корешки, но прозорливый святой немедленно ощутил, какую представляет она опасность для будущего христианской церкви.) Гораздо меньше обращают внимания, что Иоанном же Златоустом отмечено вскользь и то, с какой духовной традицией христианство сродно воистину[12]. Это всего лишь фраза из бесед на Евангелие от Матфея: «Скифы и сарматы, переводя Святое Писание каждый на свой язык, философствуют о сих словесах».

Краткая, но какая емкая фраза. Она содержит ответы на два вопроса, по поводу которых сегодня столько ломают копий. Причем отмечены оба походя, как само собой разумеющееся. «Переводя Святое Писание каждый на свой язык» – вот вам и «не было» у славян письменности до Кирилла и Мефодия! «Философствуют о сих словесах» – совсем не похоже, что речь идет о каких-то новообращенных варварах. Напротив, перед нами прямая констатация наличия у «скифов» уже в IV веке развитого христианского богословия.

Кстати, если бы у славян уже в первые века не существовало развитого христианского богословия, как объяснить нижеследующие факты?

На первом же Вселенском соборе, который состоялся в Никее в 325 году, присутствовали, как отмечает историк христианской церкви А. В. Карташев, епископы с Питиунта (Пицунды), из «Боспорского царства» (Керчь) и «Великой Скифии» (Русь). Из Скифополя же, который представлял собой древнейший культурный центр скифов в Палестине, прибыла делегация во главе с епископом Патрофилем. (Для сравнения: Рим делегировал на собор только двух пресвитеров.) Некоторые утверждают, что даже обсуждали на этом первом соборе, как именовать веру: христианство или же астианство (астинианство)? Поскольку многие христиане приветствовали друг друга идущим от апостолов «радуйтесь!», которое звучит на санскрите как «свасти аста!» (благо всем!). Именно поэтому свастика – древнейший индоарийский знак солнечного света и блага – присутствует на раннехристианских мраморных надгробиях катакомб Рима.