Бхагаван Раджниш (Ошо) - Осознанность сегодня. Как сделать медитацию частью своей повседневной жизни?

Так же и ночью, когда вы ложитесь спать, последняя мысль задает тон всему вашему сну. Если последняя мысль медитативна, то весь сон будет медитацией. Если последняя мысль о сексе, тогда весь сон будет обеспокоен сновидениями сексуального характера. Если последняя мысль о деньгах, тогда всю ночь вы будете на базаре продавать и покупать. А мысль не случайна – она порождает цепочку, и за ней следуют другие, подобные мысли.

Утром монах окликал себя – потому что буддисты не верят в молитву, они верят в медитацию. Необходимо понять разницу. Я сам не верю в молитву, я тоже делаю акцент на медитации. Есть два типа религиозных людей: одни молитвенного типа, другие – медитативного. Буддисты говорят, что нет нужды молиться, нужно просто быть бдительными, осознанными, потому что бдительность создаст в вас молитвенное настроение. Также нет необходимости молиться Богу. Как можно молиться Богу, которого вы не знаете? Ваша молитва напоминает движение впотьмах, ведь вы не знакомы с божественным. Если бы вы знали о том, что Бог есть, то не было бы нужды молиться. Поэтому молитва – это блуждание впотьмах. Вы обращаетесь к кому-то, кого не знаете, так как же вы можете к нему обращаться? Как ваше обращение может быть подлинным и настоящим, как оно может исходить из сердца? Это лишь вера, и глубоко внутри есть сомнение. Глубоко внутри вы не уверены, существует Бог или нет. Глубоко внутри вы не уверены, является ли ваша молитва монологом или диалогом, слушает ли вас кто-нибудь и ответит ли он, либо же вы одни и разговариваете сами с собой. Эта неуверенность разрушит все дело.

Будда делал акцент на медитации. Он говорил: «Не нужен никто другой, будьте уверены, что вы одни. По крайней мере, одно известно точно – вы есть. Основывайтесь в жизни на том, что известно наверняка… потому что как вы можете опираться на что-то неопределенное, сомнительное, существующее лишь как вера, но не как знание? Что точно известно о жизни? Только одно – что это вы. Все остальное можно поставить под сомнение.

Я здесь, я говорю с вами, но вас может здесь и не быть, это может быть просто сном. Вы здесь, вы слушаете меня, а меня здесь может и не быть, это может быть просто сном… Потому что вы много раз слушали меня в своих снах, а когда вам снится сон, то все происходящее кажется реальным. Как вы можете определить – сон это или нет? Как вы можете провести грань между сном и реальностью? Такого способа нет. Вы не можете быть уверены в чем-то, невозможно быть уверенным. Вы можете точно знать что-то только о себе, единственное, что точно известно, – вы. Почему? Потому что даже для того, чтобы сомневаться в себе, необходимо ваше присутствие.

Отец современной восточной философии, Декарт, начинал с сомнения, он все подвергал сомнению, потому что искал что-то такое, что нельзя было бы поставить под сомнение. Только это может стать основой настоящей, подлинной жизни – то, в чем нельзя усомниться. То, во что нужно верить, не может стать настоящим основанием. Такое основание идет ко дну, и вы словно строите замок на песке. Поэтому Декарт все ставил под сомнение. Бога можно легко поставить под сомнение, мир можно поставить под сомнение, все это может быть просто сном… Декарт ставил под сомнение все. Затем он внезапно осознал, что не может поставить под сомнение самого себя, потому что в этом содержится противоречие. Если вы говорите, что ставите под сомнение самих себя, это подразумевает, что вы должны верить, что вы есть. Вы можете сказать, что сами себя обманываете, но есть же кто-то, кого можно обмануть. Себя нельзя поставить под сомнение.

Махавира не верил в Бога, он верил только в себя, потому что это единственное, что точно известно. Вы можете расти из определенности, вы не можете расти из неопределенности. Когда есть определенность, есть доверие; когда есть неопределенность, может присутствовать вера, но за этой верой всегда прячется сомнение.

Многие люди, которые приходят ко мне, – теисты. Они верят в Бога, но их вера поверхностна. Стоит их чуть-чуть ткнуть, толкнуть, встряхнуть, и у них появляются сомнения, им становится страшно. О какой религии может идти речь, если вы так наполнены сомнениями? Необходимо что-то, не вызывающее сомнений.

Махавира и Будда оба делали акцент на медитации. Они отменили молитву, они сказали: «Как можно молиться? Вам неизвестно божественное, поэтому вы не можете по-настоящему верить. Вы можете вызвать в себе веру, но навязанная вера – ложная вера. Вы можете спорить и убеждать себя, но это не поможет, потому что ваши аргументы, ваши убеждения всегда принадлежат вам, и ум продолжает колебаться». Поэтому Будда и Махавира оба делали акцент на медитации.

Медитация – это совершенно иная техника. Не нужно верить, не нужно следовать за кем-то. Вы здесь одни. Но вы должны пробудиться – вот чем занимался этот монах. Он не зовет Раму, он не зовет Аллаха, он зовет по имени себя и только себя, потому что все остальное не ясно. Он называет себя по имени: «Ты здесь?» И не ждет, пока ему ответит Бог. Он сам отвечает: «Да, господин, я здесь».

Таков подход буддистов. Если вы спите, то должны звать себя, и вы же должны откликаться. Это монолог. Не ждите, пока вам ответит Бог, – нет никого, кто мог бы вам ответить. Ваши вопросы растворятся в небе, ваши молитвы не будут услышаны – нет никого другого, кто мог бы их слышать. Так что этот монах выглядит глупо, но на самом деле все, кто читают молитвы, могут быть глупее этого монаха. Он-то делает кое-что более определенное, он сам себя зовет и сам откликается.

Вы можете стать бдительными. Послушайте меня – ваше имя и есть нужная мантра. Не зовите Раму, не зовите Аллаха, называйте собственное имя. Много раз в день, каждый раз, когда чувствуете, что погружаетесь в сон, каждый раз, когда чувствуете, что игра берет над вами верх и вы теряетесь в ней, позовите себя: «Ты здесь?» И ответьте себе. Не ждите чьего-то ответа, нет никого, кто бы вам ответил. Скажите: «Да, я здесь». И не отвечайте просто на словах, прочувствуйте этот ответ: «Я здесь». И будьте здесь, будьте бдительны. В этой бдительности останавливаются мысли, в этой бдительности исчезает ум, пусть даже на мгновение. А когда нет ума, есть медитация, когда ум остановился, появилась медитация.

Помните, медитация – это не что-то, выполняемое умом, это отсутствие ума. Когда ум прекращает работать, случается медитация. Она идет не из ума, она – за пределами ума. И всякий раз, когда вы бдительны, ума нет. Поэтому мы можем сделать вывод, что ваша сонливость – это ваш ум, ваша неосознанность – это ваш ум, ваш лунатизм – это ваш ум. Вы движетесь, как пьяные, не зная, кто вы, не зная, куда идете, не зная, зачем идете.

И третье, о чем говорит монах, – помнить о том, чтобы не давать другим одурачить себя. Другие постоянно вас дурачат. Не только вы сами себя дурачите, другие тоже вас дурачат. Как они это делают? Все общество, культура, цивилизация – это коллективный заговор. Вот почему ни одно общество не допускает появления бунтарей, любое общество требует послушания, конформизма. Ни одно общество не разрешает бунтарских мыслей. Почему? Потому что бунтарские мысли заставляют людей осознать, что все это лишь игра, а когда люди осознают, что все это лишь игра, они становятся опасными, они начинают выходить за установленные обществом рамки.

Общество пребывает в состоянии гипноза, и толпа – это гипнотизирующий фактор. Вы рождаетесь, но при рождении не являетесь ни индуистом, ни мусульманином, ни христианином, вы не можете ими быть, потому что сознание не может принадлежать ни к какой секте. Сознание принадлежит целому, оно не может быть сектантским. Ребенок просто есть, в своей невинности не тронутый всем этим вздором индуизма, буддизма, джайнизма. Ребенок – чистое зеркало. Но общество тут же начинает работать над ребенком – нужно придать ему форму. Ребенок рождается свободным, но общество тут же начинает убивать его свободу. Нужно создать форму, шаблон.

Если вы рождаетесь в семье индуистов, ваши родители начинают учить вас, что вы индуист. Так они создают состояние гипноза. Никто не является индуистом, но ребенок невинен, его можно одурачить. Этот ребенок прост. Он поверит родителям, что он индуист – не только индуист, но и брамин, не просто брамин, но и брамин дешастха. Секты внутри сект, как китайские коробочки – коробочки внутри коробочек. И чем сильнее ребенка сужают, тем быстрее он превращается в узника. Коробочка продолжает становиться все меньше и меньше. При рождении он был подобен небу. Потом он стал индуистом, небольшим кусочком неба, потом стал брамином – еще меньшая коробочка, потом он стал дешастхой – это еще меньше. И так до бесконечности. Общество продолжает заталкивать его во все меньшие коробочки, и тогда ему придется жить как брамину дешастха. Всю свою жизнь он будет жить с этой коробочкой, он будет носить эту коробочку за собой. Эта коробка – могила. Он должен выбраться из этих коробок, только тогда он узнает, что такое настоящее сознание.