Джеймс Редфилд - Десятое пророчество

Городок был невелик, население всего две тысячи человек, как было указано на щите возле первого – и единственного – светофора. Большинство магазинов и учреждений сосредоточились на одной улице, вытянувшейся вдоль берега реки.

Проехав светофор, я заметил неподалёку от входа в Национальный лесной заповедник небольшой мотельчик и направился на его автостоянку, рядом с которой располагались ресторан и паб.

Пока я ставил машину, в ресторан вошли несколько человек, среди них высокий, смуглый, черноволосый мужчина с объёмистым рюкзаком. В дверях он обернулся, наши взгляды встретились, и мгновенно возникло ощущение контакта.

Я выбрался из машины и запер её. Что-то подсказывало мне, что, прежде, чем искать его в мотеле, следует заглянуть в ресторан.

За столиками было мало народу – лишь те несколько человек, что вошли до меня, да кучка молодых ребят – по всей видимости, туристов – возле, стойки бара.

Моё появление почти не привлекло внимания, однако, оглядывая зал, я снова встретился глазами с тем же смуглым черноволосым человеком: он шёл через ресторан, направляясь к задней двери. Он слегка улыбнулся мне, потом, помедлив секунду, отвёл взгляд и вышел.

Я последовал за ним. Он остановился футах в двадцати от двери и, опустив свой рюкзак на землю, склонился над ним.

Ковбойка, джинсы и высокие ботинки; на вид я дал бы ему лет пятьдесят. Позади него солнце, начинавшее клониться к закату, вычерчивало на траве длинные тени от высоких деревьев, а в стороне, в полусотне ярдов, струилась река, готовясь начать свой путь через долину.

Смуглый человек поднял взгляд на меня и неуверенно улыбнулся:

– Тоже приехали посмотреть на заповедник?

– Ищу одну приятельницу, – ответил я. – Мне показалось, что вы можете помочь мне.

Он кивнул, внимательно оглядывая меня с головы до ног, потом подошёл и назвал себя: Дэвид Одинокий Орёл, пояснив, как будто мне было важно знать это, что является прямым потомком индейцев, некогда населявших эту долину.

Только теперь я заметил тонкий шрам, пересекавший левую сторону его лица от брови до подбородка, минуя лишь глазную впадину.

– Хотите кофе? – спросил Дэвид. – У них там, в салуне, неплохой «Перрье», но кофе паршивый. – Он кивнул в сторону небольшой палатки, стоявшей на берегу реки в тени трёх больших тополей.

Я увидел вокруг неё множество людей, сновавших туда-сюда; несколько человек направлялись по тропе к мостику, за которым находился вход в Национальный лесной заповедник. Что ж, кемпинг, как кемпинг.

– Да, – ответил я. – Это было бы кстати.

Мы добрались до кемпинга. Дэвид разжёг маленькую газовую плитку, налил воды в котелок и поставил его на конфорку.

– Как зовут вашу приятельницу? – поинтересовался он наконец.

– Чарлин Биллингс.

Ничего не ответив, Дэвид взглянул на меня, и, пока мы смотрели друг другу в глаза, я мысленным взором вдруг ясно увидел его – но в иные времена.

Он был моложе, чем теперь, всю одежду его составляли штаны из оленьей кожи, а лицо покрывала боевая раскраска.

Он сидел у большого костра, вокруг располагалось ещё несколько человек – в большинстве своём индейцев, но среди них было и двое белых: женщина и очень крупный мужчина.

Спор был в разгаре. Одни требовали войны, другие стояли за примирение. Дэвид вмешался в накалявшийся с каждой минутой разговор, насмехаясь над последними: нас уже столько раз обманывали, сказал он, а вы по-прежнему остаётесь наивными, как дети.

Белая женщина, похоже, понимала его чувства, однако, попросила, всё же, выслушать её. Она утверждала, что войны можно избежать, а долину защитить, если духовное воздействие окажется достаточно сильным.

Он полностью отверг все её доводы, после чего, высказавшись не слишком лестно по адресу собравшихся, вскочил на своего коня и уехал. Большинство его соплеменников последовало за ним.

– Что ж, интуиция не подвела вас, – звук голоса Дэвида оторвал меня от моего видения. Расстелив на земле домотканое одеяло, индеец жестом пригласил меня сесть на него. – Я действительно кое-что знаю о ней. – Он взглянул на меня вопросительно.

– Я беспокоюсь, – объяснил я. – Никто не знает, куда, она делась. Я просто хочу убедиться, что с ней всё в порядке. И потом, нам нужно поговорить.

– О Десятом откровении? – улыбнулся Дэвид.

– Откуда вы знаете?

– Просто догадался. Многие из тех, кто приезжает в эту долину, рвутся сюда не просто ради того, чтобы полюбоваться красотами заповедника. Они жаждут поговорить об Откровениях. Они думают, что Десятое скрыто где-то здесь. И некоторые даже заявляют, что им известно, о чём оно.

Повернувшись к плитке, он заварил кофе. Что-то в тоне его голоса навело меня на мысль, что меня проверяют, пытаются выяснить, действительно ли я тот, за кого себя выдаю.

– Где Чарлин? – спросил я.

Он указал пальцем на восток.

– В лесу. Сам я не знаком с вашей приятельницей, но однажды вечером, в ресторане, слышал, как она назвала себя, знакомясь с кем-то, а с тех пор видел её ещё пару-тройку раз. В последний раз – несколько дней назад; она была одна и направлялась в долину. А, судя по экипировке, думаю, что она все ещё там.

Я взглянул в указанном направлении. С того места, где мы находились, долина выглядела огромной.

– Куда, по-вашему, она могла пойти? – спросил я. Несколько мгновений он смотрел на меня, потом ответил:

– Вероятно, в каньон Сипси. Как раз там обнаружено одно из окон. – Он явно наблюдал за моей реакцией.

– Одно из окон?

Он загадочно улыбнулся.

– Да. Одно из окон в другое измерение. В моей памяти отчётливо всплыло то, что произошло среди руин Селеетины. Я придвинулся поближе к Дэвиду:

– Кто знает обо всём этом?

– Очень немногие. Пока, в основном, всё на уровне слухов, интуиции, обрывков информации. Никаких рукописей никто не видел.

Большинство из тех, кто приезжает сюда в поисках Десятого откровения, ощущают, что их ведёт что-то, и они искренне стараются постичь Девять откровений, хотя и жалуются, что совпадения ведут их некоторое время, а потом всё обрывается. – Он усмехнулся. – Но ведь, это происходит со всеми нами, не так ли?

– Десятое откровение касается полного осознания и понимания всего – улавливания таинственных совпадений, растущего духовного сознания на Земле, исчезновений, связанных с Девятым откровением, – с более высокой перспективы другого измерения. Это поможет нам понять причины происходящих изменений и с большей отдачей участвовать в них.

– Откуда вы знаете?… – спросил я. Бросив на меня пронзительный взгляд, он неожиданно зло отрезал:

– Знаю!

Ещё секунду-другую его лицо оставалось напряжённым, потом смягчилось. Потянувшись к котелку, Дэвид налил две чашки кофе и подал одну мне.

– Мои предки жили в окрестностях этой долины многие тысячи лет, – заговорил он. – Они верили, что этот лес – священное место на пути между верхним миром и средним миром, находящимся здесь, на Земле.

Наши люди приходили в долину, чтобы получить ответы на наиболее важные вопросы, обрести особый дар, излечиться от болезни или узнать, по какой тропе им следует идти в жизни.

– Мой дед, – продолжал индеец, – рассказывал мне о шамане, который пришёл из какого-то дальнего племени и научил наш народ искать то, что он называл состоянием очищения.

По его совету люди пускались в путь, прихватив в собой только нож, – а путь начинался как раз отсюда, – и шли до тех пор, пока животные не подавали им какого-нибудь знака, и они следовали этим знакам и, в конце концов, находили то, что они называли священным входом в верхний мир.

Если они оказывались достойными, если они очищались от низменных чувств, говорил шаман, им даже могло быть дозволено войти туда и пообщаться с предками, и там они могли вспомнить не только свои собственные видения, но и видение всего мира.

Разумеется, всё кончилось, когда пришёл белый человек, – после секундной паузы добавил он. – Уже мой дед не мог вспомнить, как это делается, а я – тем более не могу. В общем, нам, как и всем остальным, приходится только воображать себе, как что было.

– Значит, вы тоже приехали сюда в поисках Десятого откровения? – спросил я.

– Конечно… конечно! А для чего же ещё? Но, похоже, я только и делаю, что прощаю – как будто кто-то наложил на меня епитимью.

Его голос снова зазвучал холодно и резко, и мне вдруг показалось, что он говорит не столько со мной, сколько с самим собой.

– Всякий раз, как я пытаюсь сделать шаг вперёд, какая-то часть меня не может преодолеть злобы и ярости, порождённых тем, что произошло с моим народом.

Время идёт, а ничего не меняется. Как могло случиться, что нашу землю украли, а нашу привычную жизнь разрушили? Как, почему это было допущено?

– Мне очень хотелось, чтобы этого никогда не было, – сказал я.

Он обвёл взглядом окрестности и едва заметно усмехнулся: