Георгий Сидоров - Хронолого-эзотерический анализ развития современной цивилизации. Книга 4. За семью печатями

«Только бы тебя коснуться! – думал я в то мгновенье. – Провалишься – тебе конец».

И нападающий провалился. Провалился на тысячную долю секунды. Но этого было достаточно, чтобы моя левая рука, обойдя по кругу, обрушилась на его висок. Тем временем, правая, захватив руку клином ладони, ударила по кончику носа. Теперь можно было нанести сколько угодно ударов. Но я, отскочив в сторону, огляделся. Холодок в солнечном сплетении подсказывал, что противник не один, с ним еще кто-то есть. И я не ошибся. Из-за куста сирени на площадку перед скамейкой выпрыгнул ещё один представитель жёлтой расы. На вид он был старше первого, коренастый, крепкий, в такой же камуфляжной куртке, но без спиц или другого оружия. Мельком взглянув на меня, причём в его взгляде я не уловил никакой злобы, а напротив, уважительное удивление, он наклонился над лежащим на асфальте соплеменником и, поставив его на ноги, повёл к стоящей в ста шагах от нас иномарке. Вся эта сцена пронеслась секунд за двадцать, не больше. Поэтому, немногочисленные прохожие почти ничего и не увидели. Ещё раз, взглянув на удаляющихся странных монголов или китайцев, я поднял оставленную ими на асфальте острую спицу.

«Надо бы взять на память, – решил я. – На память о чём? Что не погиб, чудом остался жив? Кому-то я наступил на больную мозоль, но кому? Да ещё здесь, в Красноярске? То, что нападение случилось не просто так, мне было понятно. Но что я сделал иностранцам?»

Что эти двое не из России, а откуда-то с востока, я чувствовал, что называется, шкурой.

«Ну и дела», – размышлял я над случившимся.

Чтобы сделать из меня неплохого воина, старый кондинский ведун потратил два года. Потом я много лет занимался самостоятельно. И, видно, всё это было не напрасно.

«Но что за стиль был у нападающего? Я никогда ничего подобного не видел. Он проиграл только потому, что не понял принципа моего оружия. Будь на моём месте восточник, вряд ли он бы выжил».

Накинув на плечи рюкзак и, взяв другие свои вещи, я направился в здание аэропорта.

«На людях, скорее всего, снова не посмеют напасть, – рассуждал я. – Хорошо бы встретить кого-нибудь из старых знакомых, – подумал я прямо противоположное недавним мыслям. – Как-нибудь отговорюсь. Скажу, что еду по делам. На самом деле, ведь так оно и есть».

Но среди ожидающих свои рейсы пассажиров никого из старых знакомых не нашлось. Годы сделали своё дело: кто-то состарился, кто-то, как и я, с севера уехал. Все шесть часов я отсидел в одиночестве у стены, прикрывшись книгой. Интуиция подсказывала, что сегодня рейс на Туру обязательно будет и, что самое главное, за мной никто не следит. И она меня не обманула. В этот же день я оказался на берегах Нижней Тунгуски. В посёлке решил не светиться. Выйдя из самолёта и намеренно отстав от попутчиков, я свернул в сторону леса. И через несколько минут оказался под защитой молодых пушистых лиственниц.

«Наконец-то в своей стихии, – засмеялся я про себя. – Скорее надеть бы на ноги сапоги-скороходы, на пояс – охотничий нож, в руки – заряженную «Сайгу», и вперёд! Уже вечер, надо найти место для своего первого ночлега. Лучше где-нибудь у ручья или на берегу самой Тунгуски».

Через час между камней у небольшого ручья, в сотне метров от реки вспыхнул первый походный костёр.

«Сколько лет я не был в этих местах, а как будто бы и не уезжал. Эвенкия – прекрасный край! Горные бурные реки, лиственничные и сосновые леса, добрый, умный и талантливый народ. Когда-то я полюбил эту землю. И вот теперь я снова здесь и, похоже, до самой зимы, а может и до весны, как повезёт. Но теперь важно, чтобы обо мне никто здесь не знал. Так надо. Что ж, придётся оставаться инкогнито, – посмеялся я над перспективой отверженного бродяги. – Главное, чтобы не встретиться в тайге с людьми. Маршрут знаю, с дороги не собьюсь», – размышлял я о том, что ждёт меня в будущем.

Спустя некоторое время мои мысли снова перенеслись к тому, что я пережил в Северном аэропорту Красноярска. Нападение странных людей не укладывалось ни в какую логику.

«Что это были за люди? Откуда они? Как эти китайцы или корейцы меня вычислили? Кто за ними стоит? Интуиция подсказывала, что тут дело не в «богоизбранных». В ком-то другом. Значит, на Земле существует ещё одна неизвестная мне сила. Сила, которая предпочитает убивать не техникой, а банально руками».

Раздумывая над этим вопросом, я достал из рюкзака оброненную нападающими спицу и стал внимательно её изучать.

«Стальная, кованая со складной ручкой. В умелых руках страшное оружие! Хорошо, я увидел эти шпильки и удержал дистанцию… Спасибо тебе дедушка, что ты начал меня тренировать с двух лет! Спасибо и тебе, ведун, что на тренировках сгонял с меня по десять потов! Не будь вас, мне бы сегодня не жить. Вы как будто знали, что такое может случиться»,– поклонился я мысленно своим наставникам по воинскому искусству.

Радовало одно, что кроме масонов, иллюминатов и хабада, теперь мне известна на Земле ещё одна страшная сила. На этот раз не западная, а восточная. Сколько раз мне твердил мудрый еврей-отступник Солганик дядя Ёша, что Запад и Восток между собой связаны. И эта связь существует тысячи лет! И на Западе, и на Востоке тайные общества делают одно и то же дело. Служат одной сатанинской идее.

«Судя по тому, что я пережил, ты был абсолютно прав, незабвенный дядя Ёша! Вот и настал тот момент, когда мне пришлось с этой силой столкнуться. А кто она такая, можно выяснить только у Чердынцева. Он наверняка должен знать,– сделал я для себя заключение. – Следовательно, надо как можно скорее найти этого грубияна. Зачем-то он меня к себе позвал. Значит, моё образование далеко не окончено. Возможно, основной его этап ещё и не начинался, – почесал я себе затылок. – Прав был кондинский отшельник, когда утверждал, что накопление знаний – процесс бесконечный. Что он продолжается у нормального человека в течение всего его воплощения. Но если заниматься только получением знаний и ничего больше не делать, человечество погибнет! Оно будет развитым, очень умным, способным многое понять, но беззубым, не умеющим себя защитить. Значит, надо торопиться действовать. Для этого необходимо знать и понимать самое главное. Но судя по произошедшему, курс ликбеза я ещё не окончил. Не я нужен Чердынцеву, а он мне. И нужен он мне позарез! – заключил я, укладываясь на расстеленный спальник. – Плохо, что со мной нет собаки. Дорога дальняя, без четвероногого друга человеку в тайге всегда неуютно. Что ж, придётся поставить на страже своё подсознание. Оно может предупредить о приближении опасности. Плохо то, что оно не укажет, на каком расстоянии враг, кто он и в каком составе явился. Но это уже несущественно», – подумал я, засыпая.

Холодный северный ветер успел избавить тайгу от гнуса. Ни комаров, ни мошки в лесу не было. Поэтому я спокойно проспал почти до рассвета. Открыл я глаза от нестерпимого холода. Костёр мой давно погас, но вновь разводить огонь я не стал. Наскоро позавтракав, я накинул на плечи рюкзак, и, взяв в руки заряженную пулями «Сайгу», двинулся по намеченному маршруту. Судя по карте, мне надо было пройти около двухсот километров. В действительности же при движении по таёжным тропинкам расстояние могло удвоиться. Чтобы такого не произошло, важно было делать как можно меньше обходных манёвров. Но идти по горной тайге напрямик дело не из лёгких. На моём пути попадались бесконечные каменные осыпи, затяжные спуски и долгие изнурительные подъёмы. И всё это приходилось преодолевать. Кроме того, надо было идти между стволами сосен, по зарослям пихтового и кедрового стланика, по березнякам и бесконечным лиственничным борам. Но самым тяжёлым препятствием на пути становились так называемые харальгоны. На местном наречии – заросшие карликовой берёзкой длинные и, как назло, довольно широкие пади. Чтобы прорваться через харалъгон требуются и сноровка, и немалое время. Сплошную берёзовую поросль, где двигаться практически невозможно, стараются обходить и сохатые, и олени. Зарослей карликовой берёзки не боятся одни росомахи. Обладая недюжинной силой, они умудряются проламываться через неё подобно таранам. Мне же приходилось бороться с этой бедой часами, прорубаясь сквозь заросли охотничьим ножом, а иногда даже топором. Как правило, пройдя падь, заросшую карликовой берёзкой, я так выматывался, что буквально валился с ног. Добравшись, наконец, до лиственничного или соснового бора я сбрасывал с себя рюкзак и, чтобы поскорее остыть и обсохнуть, ложился на землю. В такие минуты сердце колотилось как бешеное. Казалось, что оно способно заглушить звуки окружающей природы. К концу второго дня пути, преодолев очередной харальгон, я лежал, положив голову на каменную плиту, и смотрел на синее безоблачное осеннее небо. Надо моей головой по лиственничному сухостою бегал поползень. Он с нескрываемым любопытством меня разглядывал. По его поведению было видно, что птица человека видит впервые, и она сгорает от любопытства. Через пару секунд бойкая, смелая птица приблизилась ко мне совсем близко. Ещё немного, и она оказалась на рюкзаке, и занялась изучением моей куртки.