Алексей Менялов - Смотрите, смотрите внимательно, о волки!

Волку собаки нипочём, но голодную собаку-канака волк от тризны не отгоняет. А тем более лайку — которая, говорят, в общем-то, не собака.

…В лесном селении теперь уж совсем немногочисленного сибирского народа селькупов, среди самых больших в мире болот, Васюганских, болот знаменитых, мне существенное приближение к собаке-канака увидеть довелось.

То, что канака понимает человеческую речь, — пустяки. Даже чтение мыслей хозяина на желудочные темы штука невелика. Есть штуки и покруче — вовсе за пределами понимания горожанина.

Но, по порядку.

Стоит хозяину, скажем, в разговоре с соседом предположить, что проезжие цивилизованные, похоже, намыливаются украсть с грузовой нарточки рыбу, как отдыхавшая далеко в стороне канака встаёт, идёт к этим нарточкам и ложится с ними рядом. Хотя никогда прежде нарточки не охраняла.

Или такая картина. Возвращается кадровый охотник вечером из тайги в своё пахнущее хвоей зимовьё, за день выстудившееся, — и сразу же начинает топить печурку. Остывшая за день печь чадит, поэтому дверь в зимовьё при топке обычно держат открытой. Собака при этом обычно лежит на пороге. Голова — на пороге, нос — внутрь, хвост виляет снаружи.

Наблюдает за хозяином.

И слушает.

Охотник вообще с канака разговаривает больше, чем с женой или детьми.

Стоит хозяину после неудачного охотничьего дня начать искренно сокрушаться — что-де охота на соболя совсем в этом году неудачная, так и пропасть недолго, как канака встаёт и уходит в лес — одна. Одна в темноте ходит сколь угодно долго, но не позже утра непременно притаскивает соболя. Как она берёт соболя с дерева без помощи охотника — загадка, но берёт. Именно канака. Обычной охотничьей собаке такое не по росту.

Каждое обладающее дыханием живое существо мечтает о ласке, тянется к ласке и ради достижения этого маяка готово своротить горы. Далеко не всякий владелец собаки любит свою собственность душой. Но если любит, но не гладит, более того, стиснув зубы, ластящуюся собаку отфутболивает валенком, то тогда собака вынуждена учиться купаться в ласке на психоэнергетическом уровне. Тем более, если её лишают возможности играться с уличными шавками — проще говоря, сажают на цепь. Иными словами, беззлобные пинки валенком выводят собаку на совершенно иной уровень восприятия жизни — почти вызволяют в ней канака.

Для неведающего налицо парадокс: внешне сплошной ужас, эдакий постоянно действующий ГУЛАГ, — ан собака гениальна и счастлива, жизнь её духовно изобильна; а у купающего своего «любимца» в «христианском милосердии», наоборот, — дегенеративна и не благородна.

Но, напоминаю, валенок становится «рабочим» только при возвышенном состоянии души «устроителя ГУЛАГа».

Теперь — вторая ступень. Итак, перед нами собака, которая своего хозяина воспринимает особенно обострённо, на тонких уровнях. Понятно, что такая собака вырастет иной — более на тонких уровнях развитой. Понятно также и то, что расти она будет в зависимости от того, чтo о ней думает хозяин. Каков её образ. Так сказать, мыслеформа. Даже бесчувственный человек меняется в зависимости от того, как к нему относятся окружающие: к нему уважительно — и он не хамит, а в случае собаки этот феномен усиливается в тысячи раз.

Итак, если владелец собаки будет видеть в ней предмет интерьера, то она и будет чем-то сродни табуретке или подушечке для ног. Если будет видеть в ней идеальный инструмент для охоты, то она идеальным инструментом и останется, выше не подымется.

Другое дело, если хозяин будет угадывать в ней одного из четырёх «евангелистов» Девы — «евангелистом» она и вырастет. И вот у такой собаки поучиться есть чему.

Городским жителям, которые лезут к каждой собаке, чтобы погладить, чтo такое учение у настоящей собаки (канака, а тем более апостола) не понять, — в городах настоящих собак нет, нет и хозяев.

С коренными народами на эту тему говорить несравнимо легче — они понимают.

Если человек не вырастил канака — он сам остаётся без учителя. Последний виток Спирали ему не одолеть. Мудрость сия — с Ворги, пути ведающего.

Высшее служение канака — обучение хозяина до хозяина. Подготовка хозяина к обращению в волка.

Не только волк на этом свете являет великий круг служения. Признает вас сибирский шаман или волхв за своего — кивнёт: волк, сокол, канака, олень …

Человек в тайге полностью зависит от собаки. Если собака городская или шавка, то лучше в тайгу не ходить. Хорошая собака — прекрасно. А гениальная собака — преддверие мастерства. Мастерство — это вовсе не товарное количество добычи, а обретение счастья, которого не достичь, если ты не постиг смысл жизни М. Смыслом жизни матёрый волк владеет отчётливо. Помните, как в очень древней русской сказке «Иван-царевич и серый волк»: волк не только хозяин, советчик и спаситель, но он Ивана, убитого и расчленённого братьями-предателями, ещё и воскрешает. И это не метафора.

Настоящий хозяин — это ведающий, который знает слово о всех четырёх стихиях красoты Девы. Хозяин — это тот, кто смог вызволиться до такой концепции жизни, внутри которой естественно обретаются и соединяются такие, казалось бы, несвязанные умения, как талант непобедимого военачальника и способность вызволить из собаки канака.

Есть такая теория жизни — «красная шапочка». Есть общая теория, а есть специальная. Согласно специальной теории волк находит бабушку, снимает с неё чепчик, сжирает её, потом надевает чепчик на себя и сжирает внучку. В жизни волки людей никогда не трогают, однако горожане и даже цивилизованная часть сельских жителей веруют, что волки очень-очень опасны, страшные до ужаса.

Общая теория жизни «красная шапочка» есть расширение специальной теории на все случаи жизни. Яркий пример — муха Аристотеля. Аристотель, непререкаемый авторитет, в каком-то трактате упомянул, что у мухи восемь лапок. Казалось бы, на каждого из нас садятся мухи, легко подсчитать, что лапок у мухи шесть — однако все европейские учёные две тысячи лет веровали, что у мухи именно восемь лапок.

Яркий пример хозяина — Сталин. В первом же сражении в 1918-м году Сталин одерживает блестящую военную победу, и с тех пор знамя победы реет над ним до самого конца — и это при том, что ни малейшего военного образования у Сталина не было. «Ни малейшего» в понимании тех, кому «красная шапочка» стаей цивилизаторов натянута на самые уши. Сталин учился у кречета — полярного сокола. Вообще говоря, это известная традиция — упоминание вы обнаружите в изобилии на древних восточных фресках и в древних свитках.

В круге апостолов Девы Сталин начал учиться в Нарыме — это как раз те самые великие Васюганские болота, или граница Лукоморья, о котором я чуть выше уже упомянул, — очень может быть, что канака ему показали в той же самой глухой деревушке, что и мне. Через год это наивысшее из образований Сталин продолжил, будучи сослан ещё дальше, уже в Красноярский край в Костино, а затем и в прославленную его присутствием Курейку. Полнотой изначальной сути апостолы Девы владеют только в тех местах — в Гиперборее, Прародине. Эти места, кстати, апостолы никогда, несмотря на 60-градусные морозы, не покидают. Соколы, между прочим, тоже не улетают — хотя крылья улететь есть.

Там, за Полярным кругом, Сталин и воспитал себе канака, собаку, о которой слышали, по меньшей мере, все историки, изучающие удивительный феномен Сталина. Звал он её уважительно, по имени-отчеству: Тихон Степаныч. Разговаривал он с ней много. И ещё с этой собакой связаны удивительные события, о которых речь ещё впереди.

У хозяинасобака живёт не только в этой жизни. Она не только современница хозяина. Она живёт также и во всех прошлых жизнях.

Скажем, укусила охотника змея. Требуется противоядие — во всяком лесу есть соответствующая травка или из них сбор. А которая из многих трав может спасти, охотник и знать не знает.

И где такую траву найти — не знает тем более.

Мне рассказывали: канака отбегает немного, останавливается и, обернувшись, смотрит в глаза мучающегося хозяина внимательно так, внимательно. Хозяин понимает и идёт за ней. Она опять отбегает и опять останавливается. И так до тех пор, пока не ткнёт охотника носом в необходимую траву. Спасительную.

Канака разбираться в травах никто из людей не учил, да и школ для собак, где бы им преподавали подобные предметы, в тайге не строят.

Однако ж, канака умеет и это.

Каким способом научилась?

Первый возможный источник — родовая память.

А раз так, то, согласно Гребню Девы, у разных народов в словах, обозначающих собаку, эту высшего уровня развития друга ведающего охотника, должны обнаруживаться корни — ГД, МН, К.