Елена Блаватская - Теософические архивы (сборник)

[Заколдованное зеркало]

[В июньском номере «Теософиста» за 1880 год на с. 230 появилась статья об эксперименте, проделанном А. Церетели. Он узнал, что если «стоять в одиночестве в полночь перед зеркалом, держа в каждой руке по зажженной свече, и три раза громко и медленно повторить свое имя» – это должно иметь самые ужасающие последствия. Он проделал его точно так, как ему рассказали. После того как он дважды произнес свое имя, при этом пристально всматриваясь в свое отражение в зеркале, его внезапно наполнил ужас, ибо он осознал, что его изображение исчезло, тогда как все остальные предметы отчетливо отражались, как и прежде. В отчаянии он попытался произнести свое имя в третий раз, но не смог. После этого он больше ничего не помнил, пока на следующее утро не осознал, что лежит в своей постели, а рядом стоит слуга.

Такой же эксперимент попытался произвести бабу Тош Миттра, который делал все в точности согласно тому же методу, но безрезультатно. Три последующие ночи он повторял эксперимент, но тщетно. Он выражает желание узнать, пробовал ли еще кто-либо проделать такое, и считает, что «подобные описанные эффекты могут случаться только с определенными людьми».

На это Е.П.Б. замечает:]

Стремления к экспериментам, примеру которых следовал бабу, это всего лишь то, благодаря чему может быть открыто много истины, существующей в освященных веками легендах, традициях и суеверных преданиях современных народов. Если попытки его и его друга больше ничего не доказывают, то они, безусловно, демонстрируют, что любой человек, который вызывает самого себя в зеркале в полночь при свете двух свечей, непременно придет в ужас в случае появления призрака. Однако его здравый смысл, вероятно, подсказал, что не надо сомневаться в самом факте случившегося; а именно, что феномен, описанный в нашем июньском номере князем Церетели, наблюдается только у людей с особым складом характера. Это безусловное правило в любой другой области психических феноменов. Что касается рассказа «Заколдованное зеркало», мы опубликовали его в качестве иллюстрации одного из старинных славянских поверий, оставляя читателю поверить, что лучше описанного не делать.

[Этот фрагмент, написанный рукой Е. П. Б., находится в архиве в Адьяре и воспроизведен по точной копии оригинала. – Составитель.]

…Азиаты говорят, что благодаря Зодиаку, который в течение тысячелетий использовался в наших храмах, – если целиком оставить в стороне психологические претензии, – мы имеем средства увидеть и глубоко проникнуть сквозь ту киммерийскую тьму, которая для жителей Запада протягивается назад в виде некой бесконечной и непроницаемой череды доисторических веков. И это жители Азии бесстрашно говорят в лицо профессору Веберу, который своим научным авторитетом убеждает доверчивую публику, что арийские брамины не знали Зодиака до первого века нашей эры и что индусы «в любом случае обязаны в том, что касается зодиакальных знаков и названий планет, греческому влиянию». Ибо, если он может показать, что Варахамитра (в Пулисе) «использовал в своих сочинениях огромное количество греческих слов», то индусы могут доказать на основании не меньшего авторитета, что тогда как Варахамитра жил в шестом веке христианской эры, Пифагор, который жил в том же, шестом веке (570 г. до н. э.), но одиннадцатью столетиями раньше, получил свое астрономическое и астрологическое образование (включая сюда и знание Зодиака), свою систему ученичества (chelaship) и религиозного братства, для чего перевел с санскрита термины эзотерического и экзотерического на греческий язык, и даже свое знание о гелиоцентрической системе – от посвященных браминов. Его запрещение есть животную пищу и некоторые овощи и его учение о переселении душ пришли из Индии, так же как из шрути он взял свою систему внушения части учеников безграничного почтения к их учителю, или гуру, и, по существу, даже свою доктрину о числах, связанных с музыкальной шкалой, и о Вселенной, как о гармонически устроенном целом. Наши зодиакальные знаки имеют общее происхождение с знаками египтян, и это можно будет как-нибудь при случае доказать. Даже европейские египтологи приписывают Зодиаку возраст в 4000 лет до нашей эры.

Кроме того, некоторые из самых крупных светил филологии заходят столь далеко, что утверждают, что до предполагаемого завоевания Александром у индийских ариев вообще не было никакого представления об искусстве чтения и письма. И, хвастаясь столь немногим…

Одна сентенция к статье «Рахатство», напечатанная в августовском номере, была тотчас же ухвачена врагами нашего дела и стала для них неплохим развлечением. Мы желаем им веселья, ибо они попали пальцем в небо. Это выражение было таково: «Мы даже познакомились (на Цейлоне) с теми, кто совсем недавно встречался с такими святыми людьми (то есть, людьми, которые достигли „самых возвышенных сил адептства“), и с одним выдающимся священником, который вступил в Общество очень скоро после разрешения увидеть и обменяться с ним некоторыми из наших знаков отличия». Мы ясно объяснили в статье, о которой идет речь, что под словом рахат мы подразумеваем адепта или кого-либо, кто «кто развил свои психические силы до их полнейшей величины». В Индии такой человек известен как риши или йог, и есть множество стадий и степеней развития, прежде чем можно добиться вершины духовного совершенства. Таким образом, рахат может быть самого низшего или самого высшего уровня развития. Существует четыре степени или стадии: это – Sukkha-vipassaka (низшая), Tevijja (третья), Shad Abhiñña (вторая) и Siwupilidimbiapat (первая), высшая. Мы утверждаем и повторяем, что ни в Индии, ни в Египте, ни на Цейлоне эта древняя мудрость не умерла, и наша вера, что она пережила своих древних адептов и посвященных, основана на персональном знании, а не на слухах. Цейлонский христианский журнал обвиняет нас в «ребяческой доверчивости и вере в так называемую высшую святость и предании гласности мифов и обмана». Чем больше наши враги говорят об обмане и мифе, тем лучше; их дом – из стекла, и они больше не швыряют камни в наш огород. Видел ли священник или нет обмен знаками с чужаком, который ознакомился с оккультными науками, и поскольку буддисты называют рахатом какую-нибудь одну из степеней, это не играет никакой роли: мы верим, что он, возможно, подобно любому делегату из нашей группы, имел свое индивидуальное впечатление от какого-то места на острове – не говоря уже о впечатлении издателя этого журнала или некоего другого человека, не относящегося к нашему Обществу, которые виделись и беседовали с такой личностью. Если священник его видел, то он видел живого человека, а не призрак, бога или духа. Спустя несколько недель после нашего приплытия в Индию, когда никто, кроме полдюжины бомбейских джентльменов, не понимал предзнаменований нашего Общества, полковник Олькотт, находясь в пещерах Карли в Мофуссиле, заговорил с индусским санньяси, который сперва показал ему один очень важный из наших знаков, а потом уже все остальное. Когда спросили, где он им научился, он ответил, что его гуру (учитель) послал ему их из – в Карли, приказав прибыть туда точно в этот час и встретиться с белым человеком, которому он показал эти знаки и послание, которое тот получил впоследствии. Суть как для врагов, так и для друзей состоит в том, что необходимо понять: именно Будда объявляет, что состояние рахата, или адепта, всегда может быть достигнутым теми, кто будет следовать его наставлениям.

[Рукопись этого фрагмента, написанная рукой Е. П. Б., находится в архиве в Адьяре. Она состоит из двух листов, исписанных с обеих сторон. Некоторые сведения, содержащиеся в ней, согласуются с тем, что утверждала Е. П. Б. в ответах на «Некоторые вопросы, вызванные Эзотерическим буддизмом м-ра Синнетта», которые можно найти в томе V (1883 г.) данной серии. – Составитель.]

Их спрашивают о том, нет ли «некоторой путаницы» в письме, которое приводится на стр. 62 «Эзотерического буддизма» и связано с тем, «что говорили древние греки и римляне о том, кем были атланты». Они ничего не отвечают. Слово «атланты» – это родовое название.

(Вставка с небольшого белого листка.) [Он отсутствует.]

Вполне естественно, что те, кто интересуется Тайной Доктриной, должны сделать свой выбор; они или должны признать в качестве своего непогрешимого проводника (а) современного филолога, археолога, этнолога и специалиста по общей истории; либо (б) тех, кто владеет Тайной Доктриной и однажды покажет свои достоверные и неопровержимые доказательства; либо (те, кто были бы более здравомыслящими) (в) попытаться искать истину между этими двумя параллельными путями – современным исследованием и Тайной Доктриной. Таков путь, открытый для них, но им следует запастись терпением. Огюст Конт был не первым из философов, который заметил, что перед воссозданием необходимо разрушение. Никто не испытывает большего почтения и уважения к тяжелому труду филологов и археологов, чем «адепты», – и никто не видит более ясно их ошибки, чем эти скромные вышеназванные персоны. В самом деле, кажется невозможным удержаться от улыбки по поводу некоторых из их рассуждений. И все же, этому не поможешь. Каким же образом некто сможет рискнуть выдвинуть свидетельство, основанное исключительно на секретах эзотерической доктрины, – той доктрины, которая была бы более чем бесполезна, если не доверена целиком тем людям, которых лишь и может она просветить; ибо отдельные изолированные свидетельства, выбранные наугад, удаленные друг от друга, причинили бы больше вреда, чем пользы. Насколько справедлива, например, эта важнейшая ошибка, появившаяся благодаря проф. Максу Мюллеру, который говорит, что «до времени Панини [грамматика] и до начала распространения буддизма в Индии было совершенно неизвестно использование письма для литературных целей», и «письмо использовалось в Индии до времени завоевания Александра [?!], – хотя оно и не могло применяться для литературных целей».[4] Сегодня одним этим единственным ошибочным представлением определяется судьба почти каждого хронологического вычисления, касающегося Индии и ее древностей. От демонстрации этого зависит исправление тысяч ошибок, и главная из них – это правильная датировка в мировых хронологиях Ведической эпохи и большого числа наиболее важных сочинений. Посмотрим, чем же является это доказательство проф. М. Мюллера, что письмо не было известно до определенного им времени: (а) «В терминологии Панини нет ни одного слова, которое предполагало бы существование письма»; (б) «нет никакого упоминания о материалах для письма, будь то бумага, кора или кожа, в то время, когда индийские Diaskeuasts собирали песни своих риши, так же как и нет никаких намеков на письмо в течение всего периода Брахманов»; (в) «Мегасфен и Неарх утверждают, что законы индийцев не были закреплены письменном виде»; (д) «все слова, обозначающие чернила (маси, кали, мела, гола) и перо (калама), имеют современное происхождение»; слово «липи», письмо, и «дхармалипи», священное письмо, не содержаться ни в каких подлинно древних сочинениях; и (е) брахманы «никогда не говорят о своих грантхах, или книгах», и «мы никогда не встречается с [названием] книги, или тома, или страницы» в старых сочинениях брахманов»; и Ману или «вся литература брахманов не обнаруживает ни малейшего следа или намека на искусство письма».[5] Таковы главные доказательства. Показав столь многое, и постоянно заявляя о том, что ни у Ману, ни у Панини нет ни одного слова, связанного с каким-либо предметом, используемым при письме или чтении, – мы видим, что несколькими страницами дальше профессор признается, что: (1) В «Законах Ману» (X.1) мы читаем: «Все три касты могут читать Веды, но лишь брахманам позволено провозглашать их». Авторам древних сутр не было ничего известно об искусстве письма, тем не менее (2) одно слово в них, как кажется, усиливает предположение об обратном: «некоторые из сутр разделены на главы, называемые паталами. Это слово… означающее… некое покрытие, окружающую кожу или мембрану… если это было так, оно выглядело бы практически синонимом слов liber и biblos, и обозначало бы книгу», и т. д.[6] (3) «У Панини есть и другое слово, как могло бы показаться, доказывает, что не только искусство письма, но и написанные книги были известны в то время. Это слово – грантха… [которое] четыре раза встречается в наших текстах Панини…». (4) «Слово липикара– это важное слово… в сутрах Панини… и можно бы обоснованно добавить, что это доказывает знакомство Панини с искусством письма».[7] (5) В «Законах Ману» (VIII, 168) мы читаем: «То, что дано по принуждению, то, что используется насилием, а также написанное (лекхита) по принуждению… Ману объявил недействительным». Сегодня любой беспристрастный читатель, который прочитал бы все вышеприведенные pros и cons verbatim (выдержки за и против) из «Истории древней санскритской литературы» проф. М. Мюллера, – увидит, что чаши весов с доказательствами прекрасно сбалансированы. И все же великий кембриджский санскритолог добавляет к последней из приведенных фраз следующее в высшей степени удивительное замечание: «Но это лишь другое доказательство того, что метрическое переложение Законов Манавов было сделано позже Ведического века».