Елена Рерих - Криптограммы Востока (сборник)

Но эта роскошь и счастливая беззаботная жизнь не могли усыпить великий дух, и в древнейших традициях мы встречаем указание, что пробуждение сознания к страданиям человечества и к проблемам существования произошло гораздо раньше, нежели это принято позднейшими писаниями.

В той же Ангуттара-Никая приведены и следующие слова, якобы самого Будды: «И мне, о нищенствующие, рожденному в такой роскоши и воспитанному в такой утонченности, явилась мысль: "Истинно, невежественный, обыкновенный человек, будучи сам подвержен старости, без возможности избежать ее, печалится, когда он видит, как стареют другие. Я тоже подвержен старости и не могу избежать ее. И если я, будучи подвержен всему этому, увижу дряхлого старика, болеющего и страдающего, то тяжко будет мне". (То же повторяется и о болезнях, и о смерти.) Продолжая так размышлять, [я понял, что] вся моя радость юности исчезла навсегда».

Так, по этим традициям, Бодхисаттва с самых ранних лет проявлял необычайное сострадание и зоркую наблюдательность к окружающим явлениям. Сказания изобилуют трогательными эпизодами из детской жизни Бодхисаттвы. Приведем некоторые из них.

В Махавасту рассказывается, как однажды малолетний Бодхисаттва с царем и в сопровождении придворных находился в парке. И так как он мог уже самостоятельно ходить, то прошел незамеченный по направлению к местному селению, и тут на поле он увидел змею и лягушку, убитых плугом. Лягушка была взята в пищу, змея же выброшена. Зрелище так поразило Бодхисаттву, что он преисполнился великой печали и ощутил необычайное сострадание. И, желая уединиться для размышления над только что увиденным, он направился к цветущей яблоне, стоявшей в уединенном месте. Здесь, сидя на земле, покрытой сухими листьями, он предался своим мыслям. Тем временем царь, обеспокоенный его отсутствием, послал придворных на его розыски. Один из них нашел его под тенью яблони, погруженного в глубокое размышление.

Другой раз он увидел пахарей. Они были грязны, нечесаны, босы, и по телу их катился пот. Они погоняли быков железными прутьями. По спинам и бокам животных струилась кровь. Они были изъедены мухами и насекомыми и покрыты кровоточащими и гноящимися ранами от ударов железными прутьями; отягощенные своим ярмом, они едва переводили дыхание, надрываясь в страшных усилиях. Нежное сердце Бодхисаттвы преисполнилось острого сострадания.

«Кому принадлежите вы?» – спросил он пахарей.

«Мы собственность царя», – отвечали они.

«От сего дня вы больше не рабы, вы больше не будете слугами. Идите куда хотите и живите в радости».

Он также освободил быков, сказав им: «От сего дня паситесь на свободе и пейте самую чистую воду, и пусть благодатный ветер с четырех сторон света овеет вас».

Затем, увидев тенистое бамбуковое дерево, он сел у его подножия и предался размышлению.

Девадатта, увидев гуся, летящего над головой, пустил стрелу, и раненая птица упала в сад Бодхисаттвы. Бодхисаттва поднял ее и, вынув стрелу, перевязал рану. Девадатта послал за птицей, но Бодхисаттва отказался отдать ее посланцу, сказав, что птица принадлежит не тому, кто хотел лишить ее жизни, но тому, кто спас ее. Так произошел первый разлад с Девадаттой.

Когда царевичу исполнилось шестнадцать лет, по обычаю его страны он должен был избрать себе супругу после того, как явится победителем на состязаниях в военном искусстве и в играх. Выбор царевича пал на царевну Яшодхару из того же рода Шакья. Она стала матерью Рахулы, который впоследствии сделался учеником своего отца и достиг Архатства.

Но личное счастье, как бы ни было оно велико, не могло удовлетворить огненно устремленный дух Бодхисаттвы. Сердце его продолжало отзываться на каждое человеческое горе, и ум его, созерцая непостоянство и скоротечность всего существующего, не ведал покоя. Он томился в роскошных помещениях своего дворца и, подобно льву, пронзенному ядоносной стрелой, в страдании восклицал: «Мир полон невежества и страдания, нет никого, кто бы мог исцелить недуги существования!»

Это состояние его духа символически описано в четырех предуказанных встречах, запечатлевшихся в уме царевича сознанием страдания и тленности всего сущего. После них он оставил свое царство в поисках освобождения мира от страдания.

По древним текстам, решение Будды уйти от мира возникло из его внутреннего влечения, но позднейшие тексты приписывают это воздействию богов, которые побудили его к этому и послали ему четырех ангелов, принявших образы дряхлого старика, больного, трупа и анахорета. Так, в древней биографии, в стихе, следующем после третьей встречи, имеется примечание, что только Бодхисаттва и его возница видели труп, который переносили через дорогу. Согласно этой Сутре, царевичу немногим менее двадцати лет. Так, легенда гласит:

Однажды царевич сказал своему возничему Чандака, что он желает проехаться по парку. На пути им повстречался дряхлый старик. Возница объяснил царевичу, что есть старость и как все люди подвержены ей. Глубоко потрясенный царевич велел повернуть обратно и вернулся домой.

Вскоре после этой встречи он снова проезжал тем же парком и на дороге увидел человека, все тело которого было обезображено отвратительной болезнью и тяжко стонавшего от страданий. Возница пояснил ему, что есть болезнь и как все люди подвержены тому же. И снова царевич приказал повернуть обратно. Все удовольствия поблекли для него, и радости жизни стали ненавистны.

Другой раз он повстречал шествие с зажженными факелами, люди несли носилки и на них нечто, закрытое белым покровом; женщины с распущенными волосами и громким плачем сопровождали их – это был труп. Чандака сказал ему, что все люди должны прийти к такому состоянию. И царевич воскликнул: «О люди! Как пагубно ваше обольщение! Неизбежно ваше тело обратится в прах, но вы продолжаете жить беззаботно, не обращая ни на что внимания!» Возница, заметив, какое впечатление произвело это зрелище на царевича, повернул коней по направлению к городу.

Тут произошел новый случай, который как бы указал царевичу разрешение мучившего его вопроса. Когда они проезжали мимо дворцов, принадлежавших представителям знати из рода Шакья, одна из царевен увидела царевича с балкона своего дворца и приветствовала его стихами, в которых слово «нибутта» (Нирвана, освобождение, счастье) повторялось в каждой строке:

Царевич, услышав слово «нибутта», снял с шеи драгоценное ожерелье и послал его царевне, прося ее принять это в награду за то наставление, которое она ему дала. Он подумал: «Счастливы те, которые нашли освобождение. Стремясь к спокойствию ума, я стану искать блаженство Нирваны».

В ту же ночь Яшодхаре снился сон, что царевич покинул ее; проснувшись, она рассказала ему свой сон: «О, мой возлюбленный, куда ты пойдешь, позволь и мне пойти за тобою».

И он, намереваясь отправиться туда, где не было страданий (Нирвана), ответил: «Пусть будет так, куда я пойду, ты тоже можешь идти».

После возвращения Будды Яшодхара вместе с его второй матерью Праджапати стали его первыми ученицами.

Была ночь. Царевич не мог найти успокоения на своем ложе. Встал и вышел в сад. Там он сел под большим бамбуковым деревом и предался размышлениям над жизнью и смертью, над бедствием разложения. Он состредоточил свой ум и обрел ясность мышления, и полное спокойствие снизошло на него. Находясь в таком состоянии, умственный взор его открылся, и он увидел перед собой высокий и величавый облик Старца, исполненный спокойствия и достоинства.

«Откуда Ты и кто Ты?» – спросил царевич. В ответ Видение произнесло: «Я – шрамана. Угнетенный мыслью о старости, болезни и смерти, я покинул дом мой в поисках пути спасения. Все вещи устремляются к разложению, лишь Истина пребывает в вечности. Все подлежит изменению, и нет постоянства, но слова Будды остаются неизменными».

Сиддхарта спросил: «Можно ли обрести спокойствие в этом мире горя и страдания? Я подавлен пустотою земных удовольствий, и всякая чувственность мне ненавистна. Все угнетает меня, и само существование кажется невыносимым».

Шрамана* отвечал: «Где есть зной, там есть и возможность холода. Существа, подверженные страданиям, обладают и способностью наслаждаться. Начало зла указывает, что и добро может быть развито. Ибо эти вещи – относительны. Там, где страдания велики, там и блаженство будет велико, если только ты откроешь глаза, чтобы увидеть. Как человек, упавший на кучу отбросов, должен найти ближайший пруд, покрытый лотосами, так же точно должен ты искать великое бессмертное озеро Нирваны, чтобы очистить скверну. Если озеро это не станет предметом искания, то вина не в озере. Так же, когда существует благословенный путь, ведущий человека, связанного грехом, к спасению в Нирване, вина не в тропе, но в человеке, если тропа эта остается в стороне. И когда человек, отягощенный недугом, не воспользуется помощью врача, который может исцелить его, вина не во враче. Так же точно, когда человек, обуянный желанием злобных поступков, не ищет духовного руководства Озарения, вина будет не в этом освобождающем от грехов руководстве».