Петр Успенский - Символика Таро. Философия оккультизма в рисунках и числах

С бешеным шумом вращался круг, задевая небо и землю, – и в середине его я увидел танцующую фигуру прекрасной, молодой, нагой женщины, обвитой легким прозрачным шарфом, с магической палочкой в руке.

И по сторонам круга мне стали видны четыре апокалипсические животных – одно с лицом льва, другое с лицом быка, третье с лицом человека и четвертое с лицом орла. Виденье исчезло так же неожиданно, как появилось.

Странная тишина наступила кругом. «Что это значит?» – спросил я в изумлении.

«Образ мира, – сказал Голос, – но его можно понять, только пройдя в двери храма. Это мир в кругу времени, среди четырех начал. Это то, что ты всегда видишь, но ты видишь иначе. Пойми, что мир, который ты знаешь, это только один из аспектов бесконечного мира».

На меня повеяло весной, и вместе с запахом фиалок, ландышей и черемухи до меня донеслось нежное пение эльфов. Журчали ручьи, шумели зелеными верхушками деревья, шелестели травы, бесчисленными хорами пели птицы, гудели пчелы – веселое живое дыханье природы веяло кругом.

Солнце сияло нежно и мягко, белое облачко висело над лесом.

Среди зеленой поляны, где цвели желтые первоцветы, на троне, увитом плющом и цветущей сиренью, я увидел Царицу. Зеленый венок был надет на ее золотых волосах. Двенадцать звезд сияли у нее над головой. Два белоснежных крыла виднелись за ее спиной, и в руке она держала скипетр. С ласковой улыбкой глядела Царица кругом, и под ее взглядом распускались цветы и раскрывались почки с клейкими зелеными листочками. Все платье ее было покрыто цветами, точно каждый распускавшийся цветок отражался в нем или отпечатывался на нем и делался частью ее одежды.

Знак Венеры, богини любви, был высечен на ее мраморном троне. «Царица жизни! – сказал я. – Почему так светло и весело, и радостно вокруг тебя? Разве ты не знаешь, что есть серая, тоскливая осень, холодная, белая зима? Разве ты не знаешь, что есть смерть – черные могилы, сырые холодные склепы, кладбища? Как можешь ты весело улыбаться, глядя на распускающиеся цветы, когда все умирает, и все умрет, когда на смерть обречено все, даже то, что еще не родилось?» Царица глядела на меня, улыбаясь, и под ее улыбкой я вдруг почувствовал, что в моей душе начинает распускаться цветок какого-то светлого понимания.

Я увидел ледяную равнину. Цепь снежных гор замыкала горизонт. И появилось облако и стало расти, и закрыло четверть неба. И среди облака взмахнули два огненных крыла. И я увидел посланника Царицы.

Он поднял трубу и затрубил звучно и властно. И в ответ ему задрожала равнина, и громким перекликающимся эхо ответили горы. И одна за другой стали открываться могилы на равнине, и из них начали выходить люди – и дети, и взрослые, и старики – и мужчины, и женщины. И они простирали руки к посланнику Царицы, ловили звуки его трубы.

И в звуке трубы я почувствовал улыбку Царицы. И в открывающихся могилах я увидел распускающиеся цветы, и в простирающихся руках я услышал аромат цветов.

И я понял тайну рождения в смерти.

После того, как я изучил первые три числа, мне было дано понять великий закон четырех – альфу и омегу всего.

Я увидел Царя на высоком каменном троне, украшенном четырьмя головами баранов. Золотой шлем сиял на его челе. Белая борода падала на пурпуровый плащ. В одной руке он держал сферу, символ своего владения, и в другой скипетр в форме египетского креста, – знак своей власти над рождением.

«Я – великий закон, – сказал Царь. – Я – имя Божества. Четыре буквы его имени во мне, и я во всем.

Я – в четырех началах. Я – в четырех стихиях. Я – в четырех временах года. Я – в четырех сторонах света.

Я – в четырех знаках Таро.

Я начало, я действие, я завершение, я результат.

Кто умеет видеть меня, для того нет тайн на земле.

Я великий Пентакль.

Как земля заключает в себе Огонь, Воду и Воздух, как четвертая буква Имени заключает в себе три первые, и сама становится первой, – так мой скипетр заключает в себе весь треугольник и несет в себе семя нового треугольника.

Я Логос в его полном аспекте».

И по мере того, как Царь говорил, его шлем и золотые латы, видные под плащом, сияли все ярче и ярче – и я не мог больше выносить их блеска и опустил глаза.

И когда я попробовал поднять глаза, передо мной было сплошное сиянье и свет, и огонь. И я упал ниц, поклоняясь Огненному Слову.

После этого, когда я в первый раз увидел Солнце, я понял, что оно и есть выражение Огненного Слова и знак Царя.

Великое светило сияло и грело, внизу качали головами большие золотые подсолнечники.

Я увидел нагого мальчика в венке из роз, скакавшего на белом коне и махавшего большим ярко-красным знаменем.

На мгновение я закрыл глаза, и, когда открыл, я увидел, что каждый луч солнца – это скипетр Царя, несущий в себе жизнь. И я видел, как под остриями этих лучей во всем раскрывались мистические цветки Вод, и как вся природа непрерывно рождалась из таинственного сочетания двух начал.

Я увидел колесницу, запряженную двумя сфинксами – белым и черным. Четыре столба поддерживали голубой балдахин, усеянный пятиконечными звездами. Под балдахином, правя сфинксами, в колеснице стоял Победитель в стальных латах, со скипетром в руке, заканчивающимся сферой, треугольником и квадратом. Золотая пентаграмма сияла на его короне. Спереди колесницы над сфинксами была прикреплена сфера, летящая на двух крыльях, и мистический лингам, знак соединения двух начал.

«Здесь все имеет значение, смотри и старайся понять», – сказал мне Голос.

«Это воля, вооруженная знанием. Но во всем этом больше желания достигнуть, чем настоящего достижения. Человек в колеснице стал считать себя победителем, прежде чем он действительно победил. Он думает, что победа должна прийти к победителю. В этом много красивого и много реальных возможностей, но много также обманчивых огней, и человека в колеснице ждут большие опасности.

Он управляет сфинксами силой магического слова, но напряжение его воли может ослабеть, и тогда магическое слово потеряет силу, и сфинксы могут пожрать его.

Это победитель на миг. Он еще не победил времени. И сам не знает следующего момента. Это победитель – не любовью, а огнем и мечом, – победитель, против которого могут восстать побежденные. Видишь сзади него башни покоренного города? Может быть, там уже тлеет пламя восстания.