Тимоти Лири - Психоделический опыт. Руководство на основе "Тибетской книги мертвых"

Умерший должен отчаянно сопротивляться велениям разума — каким мы его понимаем — и избавиться от власти эго, которую разум считает священной. На практике это означает полное подчинение объективным силам психики со всеми вытекающими отсюда последствиями, своего рода символическую смерть, которая соответствует в "Сидпа Бардо" Страшному Суду. Это означает конец сознательного, рационального, морально ответственного способа существования и добровольное подчинение тому, что в "Бардо Тодол" называется "кармическими видениями". "Кармические видения" порождаются верой в мир фантазий, крайне иррациональный по своей природе, мир, который не согласуется с нашими рациональными суждениями и не вытекает из них, от начала и до конца являясь плодом свободного воображения. Любой благожелательно настроенный человек предостережет нас, что все это чистая иллюзия или фантазия, и действительно, трудно с первого взгляда отличить такого рода видения от фантасмагорий душевнобольного. Нередко самого незначительного abaissement du niveau mental[9] достаточно, чтобы породить этот мир иллюзий. Мрак и ужас, которые царят в нем, сходны с переживаниями, описанными в начале раздела "Сидпа Бардо". Но в содержаниях этого Бардо [Чо-нид] выявляются архетипы, кармические образы которых принимают преимущественно устрашающий вид. Состояние Чонид подобно искусственно вызванному психозу.

(…) Таким образом, переход от состояния Сид-па в состояние Чонид является опасным отказом от целей и установок сознания. Здесь приносится в жертву стабильность эго и происходит погружение в крайнюю неопределенность, которая представляется хаотическим буйством причудливых форм. Фрейд продемонстрировал глубочайшую интуицию, назвав эго "подлинным очагом страха". Боязнь пожертвовать собой таится в глубине каждого эго; часто это с трудом контролируемый напор бессознательных сил, пытающихся вырваться наружу. Никто из стремящихся к обретению самости (к индивидуации) не избежит этого опасного перехода, поскольку к составляющим самости принадлежит также и источник страха — недочеловеческое и надчеловеческое, мир психических «доминант», от которых эго поначалу освобождается с огоромным трудом, да и то лишь частично, во имя достижения скорее иллюзорной, нежели реальной свободы. Безусловно, такое освобождение — необходимый и даже героический шаг, но он ровно ничего не решает: это лишь творение субъекта, который, чтобы стать собой, должен противопоставить себя объекту. На первый взгляд может показаться, что этим объектом является мир, который мы с этой целью расширяем за счет собственных проекций. В мире объектов мы ищем и находим наши трудности и наших врагов, мы ищем и находит то, что нам дорого и нами любимо; и очень удобно сознавать, что добро или зло обнаруживается в видимом объекте, где его можно побеждать, наказывать, уничтожать или наслаждаться им. Но природа не позволяет длиться вечно этому состоянию блаженной невинности. Всегда находится кто-то, кто не может помочь, но видит, что мир и связанный с ним опыт по своей природе символичпы и отражают лишь то, что в скрытом виде существует в самом субъекте, в его собственной надсубъективной реальности. Благодаря этой глубочайшей интуиции, согласующейся с ламаистским учением, состояние Чонид обретает своей истинный смысл — вот почему "Чонид Бардо" названа "Бардо Постижения Реальности".

Согласно "Чонид Бардо", реальность, переживаемая в состоянии Чонид, — это реальность сознания. «Мыслеформы» представляются реальными, фантазии обретают зримые формы, и появляются жуткие видения, порожденные кармой и поддерживаемые, игрой бессознательных доминант.

Юнг не был бы удивлен профессиональным и административным неприятием психоделиков. Он заканчивает свой Тибетский комментарий едкой политической репликой:

"Бардо Тодол" всегда была «закрытой» книгой и остается таковой, независимо от того, какого рода комментарии к ней будут написаны. Эта книга из разряда тех, что открываются только духовному пониманию, то есть той способности, с которой не рождаются, которую можно лишь приобрести посредством особой подготовки и особого опыта. Хорошо, что существуют такие «бесполезные» книги. Они предназначены для тех «чудаков», которые уже не придают большого значения пользе, целям и смыслу современной "цивилизации".

Данная версия "Тибетской книги мертвых" предназначена для того, чтобы дать "особую подготовку" для "особого опыта", получаемого посредством психоделических препаратов.

Как уже отмечалось, философия и психология Востока — со свойственной им поэтичностью и неоднозначностью, основанные на переживании, обращенные внутрь, плавно эволюционирующие, открытые для развития — более естественно адаптируются к открытиям современной науки, чем построенная на логических принципах западная психология с ее строгой определенностью, экспериментальным характером и стремлением облечь все в конкретную форму. Последняя только имитирует далекие от ее практических нужд приемы наук, изучающих разные виды энергии, но игнорирует новейшие достижения физики и генетики, скрытый смысл и подтекст.

Даже К. Г. Юнг, наиболее проницательный из западных психологов, не смог понять фундаментальной философии "Бардо Тодол".

Совершенно иным является комментарий к Тибетской книге, сделанный Ламой Апагарикой Говиндой.

На первый взгляд может показаться, что вводное положение его комментария должно вызвать справедливое возмущение психолога, воспитанного в иудео-христианской традиции. Однако при ближайшем рассмотрении эти фразы оказываются поэтическим описанием ситуации в генетике, каковой она на сегодняшний день представляется биохимикам и исследователям ДНК.

Можно утверждать, что никто из живых не может говорить о смерти с уверенностью. И поскольку никто, по-видимому, еще не возвращался с того света, то кто может знать, что такое смерть и что за ней следует?

Тибетцы ответили бы так: "На самом деле не существует ни одного человека, ни одного живого существа, которое не возвращалось из смерти. Все мы умирали множество раз перед тем, как войти в сегодняшнюю свою инкарнацию. И то, что мы называем рождением, является просто оборотной стороной смерти — как одна из сторон медали или как дверь, которую мы называем «вход», когда смотрим на нее снаружи, и «выход», когда находимся внутри помещения".

Затем лама высказывает второе поэтическое замечание относительно потенциальных возможностей нервной системы и сложности того компьютера, каковым является человеческий мозг.

Гораздо удивительнее то, что не всякий помнит свою предыдущую смерть; и из-за утраты этого воспоминания большинство людей не верит в то, что предыдущая смерть была. Но они точно так же не помнят и свое недавнее рождение, и все же не сомневаются в том, что родились. Они забывают, что активная память представляет собой лишь малую часть нашего нормального сознания и что наша подсознательная память фиксирует и сохраняет все прошлые впечатления и переживания, которые бодрствующее сознание не может воспроизвести.

Далее лама переходит непосредственно к эзотерическому смыслу "Бардо Тодол" — ее сути, которую Юнг и большинство европейских востоковедов не смогли уловить.

По этой причине "Бардо Тодол", "Тибетская книга", описывает на языке символов освобождение из промежуточного состояния между жизнью и новым рождением — это состояние люди называют смертью. Эта книга запечатана семью печатями молчания — не потому, что содержащееся в ней знание должно быть скрыто от непосвященных, а потому, что это знание, если оно истолковано неправильно, может нанести вред или ввести в заблуждение тех, кто еще не готов к его восприятию. Однако настало время снять печати молчания, поскольку человечество сейчас подошло к такой точке, когда оно должно решить, довольствоваться ли ему покорением материального мира или стремиться к завоеванию мира духовного путем обуздания эгоистических желаний и выхода за пределы ограничений, которые накладывает эго.

Затем лама описывает действенность техник расширения сознания. Здесь он говорит о методе, которым владеет сам, о Йоге, однако его слова в равной степени приложимы и к психоделическому опыту.

Есть люди, которые с помощью концентрации и других йогических практик способны привносить бессознательное содержание в область различающего сознания и таким образом черпать из безграничной сокровищницы бессознательной памяти, где хранятся записи не только о наших прошлых жизнях, но и о нашей прошлой расе, о прошлом человечества и обо всех дочеловеческих формах жизни, которые, не обладая подлинным сознанием, тем не менее сделали возможным появление жизни в нашей вселенной.