Рудольф Штайнер - Порог духовного мира

В этом мире, который ясновидящее сознание таким образом прозревает, как данность, обыкновенное сознание живет, само не зная о том. И опять-таки душе необходимо укрепление, чтобы утвердить себя теперь не только по отношению к духовному внешнему миру, с которым человек сливается, но еще и по отношению к духовному существу, которое есть в высшем смысле он сам, и которое все-таки стоит вне того, что он в чувственном мире необходимо должен чувствовать, как свое собственное «Я». (Каким образом это второе «Я» образно, сущностно поднимается из потоков души – это бывает совершенно различно для различных человеческих индивидуальностей. В моих драматических душевных картинах: «Врата посвящения», «Испытание души», «Страж порога» и «Пробуждение души», я попытался представить, каким образом различные человеческие индивидуальности путем упорной работы приходят к переживанию этого «другого Я».)

Если душа в обыкновенном сознании даже ничего и не знает об инспирации ее через «другое Я», эта инспирация, тем не менее, происходит в глубинах души. Но только эта инспирация действует не через мысли или через внутренние слова; она действует через поступки, через события, через свершения. «Другое Я» и есть именно то, что ведет душу через поступки, через события, через свершения. «Другое Я» и есть именно то, что ведет душу через частности ее жизненной судьбы и пробуждает в ней способности, наклонности, задатки и т. д. Это «другое Я» живет во всей жизненной судьбе человека, взятой в ее целом. Оно шествует наряду с тем «Я», бытие которого замкнуто между рождением и смертью, и слагает человеческую жизнь со всем, что входит в нее радостного, возвышающего и горестного. Встречаясь с этим «другим Я», ясновидческое сознание научается называть «Я» всю совокупность жизненной судьбы, подобно тому, как физический человек говорит «Я» в применении к своему собственному существу. То, что определяют восточным словом «карма», срастается, таким образом, с «другим Я», с «духовным существом Я». Жизнь человека является инспирированной его собственным вечным существом, переходящим от жизни к жизни; и инспирация происходит таким образом, что жизненные судьбы последующего земного существования оказываются результатом предшествующих земных жизней.

Таким образом, человек познает себя, как «другое существо», – не то, которым он является в чувственном бытии, а такое, которое в этом чувственном бытии проявляется лишь в своих действиях. Когда сознание вступает в этот мир, оно находится в области, которая по отношению к элементарной может быть обозначена как область духа.

Пока человек чувствует себя в этой области, он видит себя стоящим совершенно вне круга, где разыгрываются все переживания и опыты чувственного мира. Он оглядывается из другого мира назад на тот мир, который он в известном смысле покинул. И приходит к познанию, что, как человек, он принадлежит обоим мирам. Он ощущает мир чувств, как своего рода отражение мира духа; но отражение такое, в котором не только отражаются события и существа мира духа, но которое, оставаясь отражением, живет, однако, в самом себе самостоятельной жизнью. Как если бы человек глядел на себя в зеркало, и в то же время его отражение в зеркале приобрело бы самостоятельную жизнь. Человек познает духовных существ, обусловливающих эту самостоятельную жизнь отражения духовного мира. Этих духовных существ ощущает он как таких, которые по происхождению своему принадлежат к миру духа, но покинули область этого мира и развивают свою деятельность в области мира чувственного. Таким образом, он видит себя перед лицом двух миров, действующих друг на друга. Пусть духовный мир будет здесь обозначен, как верхний, а мир чувственный – как нижний мир.

Описанных духовных существ человек познает в нижнем мире тем, что переносит сам свою точку зрения некоторым образом в верхний. Один род этих духовных существ представляется так, что в них человек находит основание, почему он переживает мир чувственный, как вещественный, материальный. Он узнает, что все вещественное на самом деле духовно, и что духовная деятельность этих существ уплотняет духовное чувственного мира и делает его твердым до степени вещественного. Как ни мало популярны в настоящее время некоторые имена, их все-таки можно применить к некоторым действительностям, зримым в мире духа. Поэтому пусть существа, обусловливающие это овеществление чувственного мира, получат здесь название ариманических. Относительно этих ариманических существ оказывается, что их подлинная область находится в царстве минерального. Эти существа господствуют в царстве минералов, раскрывая в нем полностью то, что они суть по своей природе. В царстве растений и в высших царствах природы они совершают нечто другое. Но это другое становится понятным только тогда, если принять во внимание область элементарного мира. Если смотреть из области духа, то и элементарный мир является как бы отражением области духа. Но самостоятельность отражения в элементарном мире не так велика, как самостоятельность физического мира чувств. В первом мире духовные существа из рода ариманических господствуют меньше, чем в чувственном. Но из элементарного мира эти ариманические существа развивают, среди других своих деятельностей, еще и ту, которая выражается в уничтожении существования и в смерти. Можно прямо сказать, что относительно высших царств природы ариманические существа имеют задачей вызвать в них смерть. Поскольку смерть входит в состав необходимого строя бытия, задача ариманических существ коренится в этом строе.

Но, соблюдая из области духа деятельность ариманических существ, человек узнает, что с их деятельностью в нижнем мире связано еще и нечто другое. Имея ареной своей деятельности этот мир, они не чувствуют себя связанными с тем строем, который подобал бы им по их силам, если бы они действовали в верхнем мире, откуда они берут свое начало. В нижнем мире они стремятся к самостоятельности, которой они никогда не могли бы иметь в верхнем мире. В особенности сказывается это в воздействии ариманических существ на человека, поскольку человек образует высшее царство природы чувственного мира. Они стремятся сделать самостоятельной душевную жизнь человека, поскольку она связана с чувственным бытием его, стремятся вырвать ее из верхнего мира и включить ее всецело в свой собственный мир. Как мыслящая душа, человек имеет начало свое в верхнем мире. Становясь ясновидящей, мыслящая душа опять вступает в этот верхний мир. Но, раскрываясь в мире чувственном и будучи связано с ним, мышление содержит в себе нечто такое, что нужно обозначить как влияние ариманических существ. Эти существа как бы хотят сообщить чувственному мышлению в мире чувств некоторым образом пребывающий характер. Между тем, как силы их приносят смерть, они хотят исторгнуть от смерти мыслящую душу, и лишь остальную сущность в человеке ввергнуть в поток уничтожения. По их намерениям, сила человеческого мышления должна оставаться в пределах чувственного и принимать бытие, которое все более и более должно становиться похожим на природу ариманического.

В нижнем мире вышеописанное выражается только в своем действии. Человек может стремиться к тому, чтобы в мыслящей душе своей проникнуть силами, которые признают духовный мир и сознают себя живущими и пребывающими в нем. Но он может также мыслящей душой своей отвратиться от этих сил; он может употребить свое мышление на постижение одного только чувственного мира. Искушения пойти по этому последнему пути исходят от ариманических сил.

Другой род духовных существ, которых можно наблюдать из мира духа, действующих в мире чувственном (а также в элементарном), как на усвоенной ими для себя арене, это те существа, которые хотят совсем освободить чувствующую душу от мира чувственного, то есть хотят как бы одухотворить ее. Жизнь в мире чувств входит в состав мирового порядка. Когда человеческая душа живет в мире чувств, она проходит в нем развитие, входящее в состав условий ее существования. То, что она погружена в эту чувственную область, является результатом деятельности существ, которых человек познает в верхнем мире. Наперекор этой деятельности работают другие существа, которые хотят вырвать чувствующую душу из условий чувственной деятельности. Пусть эти существа будут здесь названы люциферическими.

Таким образом, люциферические существа в мире чувств как бы подстерегают все, что есть в этом мире душевного (чувствующего), дабы извлечь это из мира чувств и включить в свою собственную мировую область, сходную с их природой. Если наблюдать из верхнего мира деятельность этих люциферических существ, то ее можно заметить также в элементарном мире. В последнем они стремятся завладеть областью таких сил, которых, по их намерениям, не должна коснуться тяжесть чувственного мира, хотя существами верхнего мира им предназначено быть погруженными в этот чувственный мир. Как ариманические существа остались бы в своих пределах, если бы они вызывали только коренящееся в мировом строе временное уничтожение существования, так и люциферические существа не преступили бы области своего собственного царства, если бы они пронизали чувствующую душу силами, в которых душа ощущала бы снова порыв подняться над принуждениями чувственного мира и почувствовать себя по отношению к этим принуждениям самостоятельным, свободным существом. Но люциферические существа преступают границы своей области, пытаясь наперекор общему строю верхнего мира основать особое царство духа, в которое они хотят превратить душевных существ чувственного мира.