Константин Серебров - Мистический андеграунд

В два часа ночи Кэт вылила себе в рюмку последние капли водки и бросила на меня пронизывающий взгляд:

– По-моему, сейчас ты сможешь хоть как-то пригодиться.

Я надеялся, что эта фраза ничего не значит, но Кэт неумолимо продолжала:

– Давай мигом на перекресток – купи водки. Без бутылки можешь не возвращаться.

– Где же купить ее в это время? – растерялся я.

Кэт резко рассмеялась:

– Какая незрелость! У таксистов, естественно!

Джи тоже поднялся, и я понял, что он пойдет вместе со мной. Мы оделись и вышли на лестничную площадку. В разбитое окно дул ледяной промозглый ветер. Мы спустились вниз, и я занял пост под уличным фонарем. Началась вьюга, снег бил в лицо. Когда появилось первое такси, я отчаянно замахал руками. Машина резко остановилась.

– У вас не найдется бутылочки водки? – спросил застенчиво я.

– Проси сразу три, – добавил Джи.

– Да ты, парень, совсем свихнулся! Что я тебе – магазин на колесах? – сердито бросил шофер, и машина рванула с места.

Мне стало не по себе от этого унижения, но возвращаться без водки было еще более неприятно. К приходу пятой машины я уже немного пообтесался и перестал обращать внимание на хамство. Неловкость быстро прошла; я сообразил, что это обычный бизнес таксистов, торгующих алкоголем втридорога. Водки у них не было лишь потому, что вся она уже разошлась. Я был голоден и зол, меня унижала обучающая необходимость ночью, в мороз и вьюгу, покупать у таксистов водку. Джи невозмутимо прохаживался взад и вперед по тротуару, изредка прихлопывая мерзнущими руками в черных кожаных перчатках.

– Ну как, не остыло ли твое желание обучаться у меня? – вдруг спросил он.

– Никак нет, – отвечал я, бодро подпрыгивая, чтобы согреться.

Внезапно из снежных вихрей появился микроавтобус с крутящейся желтой лампой на крыше. На его дверце было написано крупными синими буквами: «Аварийная помощь». Я привычно махнул рукой, машина остановилась. Молодцеватый шофер только заступил на дежурство, и его секретный запас под сиденьем был полон. Я купил бутылку по тройной цене, уже с большой радостью, лишь бы вернуться в алхимическую ситуацию к двум безукоризненно прекрасным леди. Все же, по экономности своего характера, я не стал брать больше.

– Зря ты пожадничал, – заметил Джи.

У меня внутри все заскрипело и напряглось.

– Я изо всех сил стараюсь растянуть остатки денег как можно на больший срок.

– Гулять так гулять, – произнес Джи, – на всю катушку, включая и почтовые расходы, – так завещал Гурджиев.

«Я не собираюсь жить по Гурджиеву, – подумал я, – иначе сразу вылечу в трубу».

Промерзшие на холодном ветру, мы быстро вернулись в теплую квартирку, и я, не снимая покрытого снегом пальто, гордо поставил водку на середину стола.

– Ну, молодцы ребятушки, не зря на морозе простояли, – заметила Кэт, поправляя челку, упавшую на глаза.

– Ты думаешь, одной хватит? – спросила Натали.

– Еще как, – заверил я.

Не успел я расслабиться и насладиться маленькой победой, как бутылка быстро опустела, а психологический градус для продолжения алхимического процесса в нашем атаноре так и не поднялся. Ситуация замерла на полуобороте.

– Что ж, Витязь в тигровой шкуре, – с насмешкой бросила Кэт, – придется тебе опять отправиться на перекресток. Только не забудь, что жадность фраера сгубила.

Меня передернуло от этой фразы, но протестовать, рискуя быть списанным с палубы, я не решился. Угрюмо поднявшись, я взял свое еще мокрое от растаявшего снега пальто и, раздраженно волоча его по блестящему паркету, вышел на лестничную площадку.

«Да, моим денежкам пришел конец, – недовольно подумал я. – А мне так не хочется возвращаться в Кишинев!»

Я вышел на перекресток, и в ту же минуту появилось такси. Этот шофер держал водку в своем автопарке, куда мне и пришлось отправиться вместе с ним. Минут за двадцать мы доехали туда, и таксист, потребовав у меня десять рублей, пошел за водкой. Я остался сидеть и ждать его, печально размышляя о своей судьбе и жалея, что не запасся напитками днем. Ветер завывал за окном машины, и вскоре снег совершенно запорошил все окошки.

«Наверное, он уже сбежал с моей десяткой», – злился я, поеживаясь от холода. Наконец, когда я совсем окоченел, он появился с бутылкой в руке. Я радостно вздохнул. «На сегодня мои неприятности закончились», – мелькнуло у меня в голове.

Когда я появился в квартирке-бис, Кэт встретила меня неприятной репликой:

– Опять купил одну? Все боишься прогадать, считаешь копейки. Может, сразу отправишься обратно на перекресток?

Я нервно вздрогнул и собрался было защищаться, но тут раздался голос Натали:

– Оставь его, Кэт, пусть отдохнет. Может быть, на сегодня нам хватит?

– Как ты не понимаешь, – воскликнула Кэт, – это все делается для его проплавки, а без водки я не могу общаться с этим идиотом!

– Да чем же я так плох? – возмутился я.

– Ты что, думаешь, зашел сюда поразвлекаться с красивыми девочками? Мы работаем над твоим сэлфом, пытаемся разрушить твой мерзкий кундабуфер.

– Что это еще за кундабуфер вы обнаружили в моем организме?

– Это как раковая опухоль, – заметила Кэт, – с годами растет и пожирает душу. А впрочем, милочка, лучше ты растолкуй этому простаку, в чем дело.

– Кундабуфер – это некое невидимое устройство внутри тебя, которое не позволяет столкнуться друг с другом противоречивым «я», – очаровательно произнесла Натали.

– А что будет после его разрушения?

– На какое-то время ты сойдешь с ума, – засмеялась Кэт.

– Но затем, если хорошее в тебе перевесит плохое, то ты сможешь стать целостным человеком, – добавила Натали.

– Если стремление к вертикали перевесит твою запрограммированную горизонталь, то ты станешь реальным адептом, – продолжил Джи.

Я понимающе вздохнул и под пристальным взглядом Кэт повесил пальто на вешалку.

– Присаживайся, – сквозь зубы произнесла она. – Надеюсь, ты не будешь вечно искать защиты у женщин, – и, бросив на меня уничтожающий взгляд, презрительно отвернулась.

– Вторая бутылка пришлась к месту, – заметил Джи, – ситуация вновь стала набирать градус, достаточный для того, чтобы расплавить твою закристаллизованную структуру.

– Но для этого тебе не мешало бы пройти школу Ваньки Жукова у моей беспощадной подруги, – добавила Натали.

– То есть делать по дому самую грязную работу, – с надменной улыбочкой произнесла Кэт.

– Это обязательно? – спросил я, с надеждой поглядывая на Джи.

– Без этого твое обучение выродится в развлекательную прогулку, – серьезно произнес он.

Два часа подряд Кэт едко разбирала все мои скрытые противоречия, о существовании которых я даже и не подозревал, – она пыталась расшатать мой «железобетонный», по ее словам, кундабуфер.

В течение этой долгой ночи я неоднократно засыпал, непроизвольно норовя сползти с горячего стула, но Кэт твердой рукой усаживала меня обратно. Наконец у нее стали слипаться глаза, и она, вытащив из темной комнаты два матраца, презрительно бросила их мне под ноги. Затем достала из шкафа четыре старых полушубка и пальто бывшего мужа. Дверь в комнату захлопнулась, щелкнул замок. Мы с Джи мгновенно рухнули на матрацы и забылись глубоким сном.

Я проснулся оттого, что почувствовал сильные удары в бок. Это Лизонька, дочь Кэт лет десяти, ожесточенно пинала меня ногами. Я бросил взгляд на будильник: было девять утра. Увидев, что я проснулся, она отпрыгнула и спросила ядовитым писклявым голосом:

– Кто ты такой и кто тебе позволил спать в нашей квартире?

– Твоя мама, – ответил я.

Мой голос, хриплый от водки и ночного мороза, напугал Лизоньку.

– Моя мама никогда такого бродягу не пустила бы в дом, – запинаясь, сказала она и отступила к двери.

Джи еще спал. Я поискал глазами одежду и не нашел ее там, где, как мне казалось, оставил ее. На лице Лизоньки появилась широкая улыбка. Я понял, что вредная девчонка основательно приготовилась к утренней встрече, и, завернувшись в пальто культуриста Коли, стал искать спрятанные вещи. Через десять минут поисков я занервничал – мы опаздывали на погрузку аппаратуры. «Кадарсис» должен был давать концерт в Кронштадте. Лизонька ходила за мной, ехидно посмеиваясь: ей нравилась моя беспомощность.

«Вся в маму», – подумал я мельком. Наконец я нашел одежду, надежно засунутую под ванну в дальний угол.

«Будь моя воля, надрал бы ей уши», – подумал я.

Приведя в порядок помятую одежду, мы с Джи отправились в Ленконцерт. Лизонька, выйдя на лестничную площадку, прокричала вдогонку:

– В следующий раз твои штаны полетят с восьмого этажа!

С чувством ужасной неприязни я покидал квартирку-бис.

– Ты, я вижу, не можешь вынести даже такого маленького градуса, который создает Лизонька, – изумился Джи, заметив мое мрачное лицо. – Во всем виновата твоя гордыня. Ты думал, что являешься важным человеком, а Лизонька показала тебе, кто ты такой.