Анни Безант - Загадки жизни и как теософия отвечает на них

Духовное тело (буддхическое) принадлежит второму проявленному миру, миру чистой духовной мудрости, знания и любви, соединённых в одно. Иногда его называют «телом Христа», так как именно оно рождается к деятельности при первом великом посвящении, и оно развивается до «полной меры возраста Христова»[8] на пути святости. Оно питается всеми высокими, проникнутыми любовью, стремлениями, чистым состраданием и всеобъемлющей нежностью.

Манасическое тело (проводник закона причинности) есть высший разум, способный к абстракциям, принадлежащий «природе знания»,[9] посредством которого человек узнаёт истину интуицией, а не рассуждением, причём от низшего разума заимствуются его рационалистические методы только для того, чтобы в земном сознании установились абстрактные истины, которые самому ему ведомы непосредственно. Заключённый в этом теле человек носит название Эго, а когда тело сливается непосредственно со следующим высшим телом,[10] тогда человек получает название духовного эго, и тогда он начинает осознавать собственную божественность. Оно питается и развивается абстрактным мышлением, усиленной медитацией, бесстрастием и подчинением интеллекта воле, направляемой на бескорыстное служение. По природе своей манасическое тело имеет наклонность к обособлению, будучи орудием индивидуализации, и оно должно вырасти сильным и стойким для того, чтобы придать необходимую устойчивость тому «духовному телу» с которым оно должно слиться воедино.

Это – те бессмертные тела человека, которые не подвержены ни рождению, ни смерти – они дают непрерывность памяти, которая есть самая суть индивидуальности. Они являются той сокровищницей, в которой сохраняется всё, достойное бессмертия. В них не может «войти ничто нечистое».[11] Они являются непреходящим местопребыванием духа. В них осуществляется обетование: «Ибо вы храм Бога живого, как сказал Бог: “Вселюсь в них и буду ходить в них”.».[12] В них исполняется молитва Христа: «Как ты, Отче, в мне, и я в тебе, так и они да будут в нас едино».[13] Они же оправдывают ликующий возглас индуса: «Я есмь Ты!».

Не существует почти ни одной философской доктрины во всём мире, которая имела бы такое древнее происхождение и такое разумное основание, как учение о перевоплощении. Оно опирается на факт раскрытия человеческого духа на протяжении многочисленных возобновляющихся жизней на земле, и опыт, который собирается в течение земного существования и переходит во время промежуточного небесного состояния в душевные способности и совесть, так что ребёнок родится со своими прежними переживаниями, преобразованными в умственные и нравственные наклонности и силы. По верному замечанию Макса Мюллера, величайшие умы, появлявшиеся среди человечества, принимали идею перевоплощения. Эта же идея даётся и иллюстрируется в великих эпических писаниях индусов как несомненный факт, на котором покоится вся нравственность и вся величественная индусская литература, вызывающая к себе такое восторженное отношение среди европейских учёных; она насквозь проникнута этой идеей. Будда учил перевоплощению и постоянно ссылался на свои прежние рождения. Пифагор делал то же самое, и Платон включил ту же идею в свои философские построения. Древний еврейский писатель Йосиф утверждает, что учение это было принято среди евреев, и рассказывает по этому поводу историю капитана, который ободрял своих солдат во время смертного боя напоминанием о их будущем возвращении на землю. В Премудрости Соломона утверждается, что рождение в чистом теле есть награда за «доброту» (гл. 8, ст. 20). Христос тоже подразумевал это учение, когда говорил своим ученикам, что Иоанн Креститель есть Илия.

Вергилий и Овидий признавали истинность этой идеи. Похоронный ритуал древнего Египта содержал в себе также идею перевоплощения. Школа Неоплатоников принимала её, и Ориген, наиболее учёный из всех Отцов Церкви, признавал, что «каждый человек получает тело соответственно своим заслугам и своим прежним действиям». Хотя и осуждённое римско-католическим собором, учение это нашло себе приют в некоторых сектах, сохранивших старое предание, а в средние века оно вылилось в таких выражениях у одного из ученых сынов Ислама: «Я выступил из камня и стал растением; я выступил из животного и стал человеком; почему бы мне бояться смерти? Когда же я уменьшался, умирая? Когда же я, умирая, становился меньшей величиной? Со временем я выступлю из человека и стану ангелом».

В позднейшее время это же учение было близко немецким философам, среди которых мыслитель-поэт Гёте, а также Фихте, Шеллинг и Лессинг признавали его. Гёте в старости смотрел с радостным упованием на своё возвращение на землю; Юм заявлял, что это учение – единственная теория бессмертия, которую может принять философ, и то же самое высказывает современный профессор Мак-Таггарт, который, обозревая различные теории бессмертия, пришел к заключению, что перевоплощение – самая разумная из них. Множество поэтов, каковы: Вордсворд, Браунинг, Россети и др., верили в неё.

Следовательно, появление веры в перевоплощение не есть возврат к вере дикарей, всплывающий на поверхность среди цивилизованных народов, а признак того, что временное забвение этого высокого философского учения приходит к концу; оно является на смену тем не удовлетворяющим разум учениям, которые вызвали столько скептицизма и такой материализм в недавнем прошлом европейской интеллигенции.

Учение о сотворении души для каждого нового тела, из чего следует, что само появление души зависит от возникновения тела, ведёт к неминуемому выводу, что со смертью тела и душа должна прекратить своё существование.

И то, что душа, не имеющая прошлого, будет иметь вечное будущее, так же невероятно, как представление о палке с одним лишь концом. Только душа, которая не рождается, может быть бессмертной. Утеря идеи перевоплощения с его временной очистительной стадией для погашения бурных страстей и с его временными небесами для превращения опыта человека в его способности послужила к возникновению идеи вечного рая, которого не заслуживает решительно ни один человек, и вечного ада, для которого также не найдётся ни одного достаточно порочного преступника. Забвение этого учения свело всю человеческую эволюцию к какому-то непонятному, висящему в вечности отрывку бытия, который зависит исключительно от нескольких лет земного существования; и оно же превратило человеческую жизнь в непонятное смешение всевозможных несправедливостей и пристрастий – незаслуженной гениальности и незаслуженной преступности, сделало из неё неразрешимую загадку, с которой помириться могла только слепая, ни на чём не основанная вера.

Существует только три объяснения человеческого неравенства в смысле различия способностей, судьбы и окружающей среды:

1) Создание каждой человеческой души Богом, из чего следует, что сам человек ни при чем в своей душе к судьба его строится помимо него, произвольно и неумолимо.

2) Наследственность, признаваемая наукой; из неё истекает такая же беспомощность человека, так как он является в этом случае результатом прошлого, на которое сам он не мог иметь никакого влияния.

3) Перевоплощение, утверждающее, что человек может стать господином своей судьбы, так как он является результатом своего же индивидуального прошлого, что человек становится тем, что он сам сделал из себя.

Внезапное творчество как объяснение окружающих нас условий отрицается всеми мыслящими людьми; единственное исключение, которое допускается, относится к самому важному из всех условий – к характеру новорождённого и той среде, которая окружает его с рождения. Эволюция признается всюду, за исключением только духовной области человека; в этой области не признается индивидуального прошлого, хотя допускается бесконечное индивидуальное будущее. Моральный характер, который человек приносит с собой и от которого более всего зависит его судьба на земле, – по этой гипотезе создается специально для него Богом, навязывается ему без всякой возможности с его стороны свободного выбора; человек как бы вынимает из лотереи или счастливый билет, или пустой, олицетворяющий собой тяжелую судьбу; и каков бы ни был билет, он должен принять его.

Если ему достанется счастливый билет – хорошие наклонности, прекрасные способности и благородный характер, – тем лучше для него, хотя он ничего не сделал, чтобы заслужить эти дары. Если же на его долю достанется врожденная преступность, врожденное идиотство и болезнь, тем хуже для него, хотя он не сделал ничего, чтобы заслужить тяжелую долю. Если вечное блаженство будет связано со счастливым билетом, а вечное страдание с несчастливым, и та и другая судьба неотвратима для него. Разве гончар не имеет власти над своей глиной? Печально только, если глина обладает чувствительностью.