Сборник - Вкус правды. Афоризмы и изречения китайских мудрецов

171

Данный образ восходит к Чжуан-цзы. О смысле его лучше сказать словами самого Чжуан-цзы: «Вершей пользуются для ловли рыбы. Поймав рыбу, отбрасывают вершу. Силками пользуются для ловли зайца. Поймав зайца, забывают про силки. Словами пользуются для выражения смысла. Постигнув смысл, забывают слова. Где же найти мне забывшего слова человека, чтобы перекинуться с ним словом?» У Чжуан-цзы речь идет, в сущности, о восприятии слова во всей полноте его смысловых потенций, превосходящей любое его условное значение.

Выражение «кара Неба» принадлежит Чжуан-цзы, у которого оно относится, по-видимому, к предметной практике человека, выделяющей его из животного мира. В данном случае понятие «небесной кары» выступает синонимом ослепленности людей, которые «не ведают, что творят».

Цитата из приписываемого Конфуцию толкования на древний канон «Книга Перемен».

Сюцай — обладатель низшего ученого звания в старом Китае. Считалось, что он еще не закончил своего образования.

Сосна и кипарис — традиционные в Китае аллегории душевной стойкости благородного мужа.

В этом суждении содержится аллюзия на строку стихотворения ученого XI века Чэн И.

В тексте букв.: «полнота подлинности» (цюанъ чжэнь). Так традиционно обозначался жизненный идеал даосизма.

Китайские комментаторы находят в данном изречении почти дословное повторение строк поэта сунской эпохи Вэнь Линя: «Деревья опали, высохли воды, голы тысячи скал. // В этом я вдруг прозреваю доподлинное естество».

Искусство создания карликовых садов пользовалось огромной популярностью в средневековом Китае и стало одним из высших воплощений традиционных принципов китайской эстетики.

Простейшее объяснение этого образа состоит в том, чтобы отождествить наш обыденный опыт со сном (популярный мотив в китайской литературе). В таком случае наши желания и мечты окажутся не чем иным, как «снами во сне». Уподобление духовного просветления «великому пробуждению от великого сна» введено в китайскую традицию Чжуан-цзы. Отметим, что опыт просветления не устраняет обыденный опыт, так что «великое пробуждение» в известном смысле означает пробуждение ко сну. Отсюда свойственная китайской мысли апология «обыкновенного сознания» как вершины духовной просветленности.

Букв.: «тело вне тела». Само выражение (встречающееся уже в начальном изречении книги) взято из буддийской литературы, где «тело вне тела» обозначает нирвану.

Здесь содержится намек на традиционный в китайской мысли и развитый в особенности чань-буддизмом принцип передачи истины «от сердца к сердцу», вне слов. В чаньской традиции имеются предания о наставниках, которые пережили просветление, созерцая лунный свет или слушая шорох бамбука. В свете этого принципа видимые образы трактовались как мертвые, отчужденные «следы» реальности, что отчасти объясняет пристрастие китайцев к букве текста, к формалистике архивистского знания.

Образ «цитры без струн» встречается в жизнеописании древнего поэта Тао Юаньмина, где сказано, что Тао Юаньмин «мечтал о цитре без струн».

Каменные палаты и Киноварная гора — обители бессмертных небожителей в даосизме, даосский «рай».

Пять озер — пять крупнейших озер Китая, здесь: весь мир.

Выражение «предвечный импульс» (цянь цзи) хорошо определяет природу символической реальности Великого Пути, который предваряет, предвосхищает все сущее.

Прах, рожденный от праха, — одно из названий живых существ, принятое в буддийской литературе.

Тень, отбрасываемая тенью, — популярный в китайской литературе образ славы и богатства.

Сравнение борьбы правителей государств за господство над миром с войнами между царствами, расположенными на рожках улитки, принадлежит Чжуан-цзы.

«Упрямое пристрастие к пустоте» осуждается в буддийской литературе как один из самых распространенных пороков медитативной практики.

«Тело как высохшее дерево, сердце как остывший пепел» — метафорическое обозначение медитативного состояния, восходящее к книге Чжуан-цзы, где оно имеет положительный смысл.

Совет «смотреть на славу и богатство, добытые нечестным путем, как на плывущие облака» содержится уже в высказываниях Конфуция.

Сравнение мудрого с «одиноким трезвенником» в обществе пьяных содержится в «Чуских строфах», по традиции приписываемых древнему поэту Цюй Юаню.

Одним из важных следствий философии пустоты и предельности в китайской мысли является представление о прерывности («помраченности») просветленного сознания и восприятия жизни не столько как данности, сколько как среды опыта, бесконечно сложной сети отношений между вещами. Бытие в таком случае оказывалось неисчерпаемой конкретностью и чистой качественностью, определявшимися положением в пространственно-временном континууме. Соответственно, взаимопревращение вещей приравнивалось к смене перспективы созерцания и в китайской традиции имело статус не пустой фантазии, а принципа научного знания. Средневековый китайский ученый охотно согласился бы с таким представителем европейской герметической традиции, как Парацельс, который утверждал, что «мысль можно передать с одного берега океана на другой, а работу, требующую месяца труда, можно сделать за день». В традиционных китайских представлениях о пространстве и времени чрезвычайно рельефно отобразилась органическая связь науки и искусства, рефлексии и творческого изображения в старом Китае.

Здесь цитируется XIII изречение «Дао-Дэ цзина».

Небывалый учитель — герой одного из произведений древнего поэта Сыма Сянжу.

По преданию, однажды поэту Тао Юаньмину в день осеннего праздника принес вино юноша в белых одеждах.

«Чертоги радости и довольства» — название дома ученого XI века Шао Юна, где собирались многие прославленные ученые и литераторы.

Этот образ (уже встречавшийся выше) заимствован из древних толкований на «Книгу Перемен».

Гун и хоу — высокие титулы в старом Китае.

Этот образ, весьма популярный в китайской словесности, восходит к стихотворению поэта V века Се Миньюня.

«Сокровенное» (сюань) — одно из традиционных наименований реальности Дао. Оно указывает на природу Великой Пустоты Дао как самосокрытия, ведущего к очевидности.

Зеркало, висящее в небе, — луна.

Цитируется одна из популярнейших сентенций в литературе чань-буддизма.

В тексте употреблен знак цзи, переводимый в других местах как «импульс» или «исток» мировых превращений.

Заоблачная страна — образное наименование обители блаженных небожителей. Упоминание о «лае собак и крике петухов» является аллюзией на традиционную картину сельской идиллии в древнекитайской литературе.

Гатха (кит. цзи) — принятое в традиции чань-буддизма дидактическое стихотворное произведение из четырех строк.

В данной фразе содержатся аллюзии на такого рода случаи, описанные в древней литературе.

Слова о превращении каменного тигра в морскую чайку, возможно, намекают на некоторые обстоятельства жизни Ши Ху, одного из правителей Китая в VI веке. Ши Ху прославился своей жестокостью, но под влиянием буддийского проповедника Фотугэна его нрав смягчился.