Самуэль Хук - Мифология Ближнего Востока

Яхвист использует этот миф, чтобы подкрепить свою точку зрения на природу человека и на божественную деятельность, пример которой мы нашли в мифах о творении и потопе. Он считает, что даже после потопа природа человека осталась неизменной (8: 21); «помышление сердца человеческого – зло от юности его», и в этом мире он видит лишь доказательство того, что человек по-прежнему стремится стать равным Богу, что привело к его первому падению. Он по-прежнему считает Яхве превосходящим человека в знании и силе, пресекающим тщетные попытки человека встать вровень с небом и привносит в миф историю о милости Яхве, который вознаграждает человека за послушание и веру.

Как и в случае с большей частью мифологического материала, напрямую или опосредованно позаимствованного иудейскими авторами из месопотамских источников, этот миф был трансформирован таким образом, чтобы через символы передать картину божественной деятельности и отношения между Богом и человеком в интерпретации пророков Израиля.

Мы наблюдаем аналогичный процесс в развитии египетской религии, а также шумерской мифологии. Первоначальная форма египетского мифа о творении подверглась значительной трансформации мемфисскими теологами, а мифы шумерского царства видоизменились, чтобы выразить идеологию ассирийской и вавилонской религии. Но если мы говорим об использовании месопотамской и ханаанской мифологии израильтянами, то следует отметить, что процесс трансформации проходил куда более радикально и имел под собой более глубокую религиозную подоплеку, что делает необходимым более глубокое и всестороннее изучение еврейской мифологии. Однако мифами, собранными в первых одиннадцати главах Книги Бытия, не исчерпывается мифологический материал, содержащийся в еврейской литературе.

Мы уже знаем, что широко распространенный миф об уничтожении человечества принял различные формы в Египте, Месопотамии и, возможно, в угаритской мифологии, если мы можем считать таковым миф о победе Анат над врагами Баала. В основе содержащейся в Книге Бытия истории об уничтожении Содома и Гоморры и спасении Лота ясно просматривается еще одна форма мифа об уничтожении человечества, которая сохранилась и в христианской эсхатологии.

В дошедшем до нас виде история о разрушении Содома и Гоморры является составной частью повествования об Аврааме. Она вбирает в себя разные пласты древнееврейской истории, один из которых отражает миф об уничтожении человечества, не связанный с мифом о потопе. В главе 13 Книги Бытия содержится рассказ о том, как Лот ушел от Авраама вместе со всем своим имуществом и избрал для себя «окрестность Иорданскую». Эта земля, «прежде нежели истребил Господь Содом и Гоморру, вся до Сигора орошалась водою». Здесь содержится намек на то, что в соответствии с исторической традицией, на которую опирается яхвист, Мертвое море и состояние безжизненности и запустения юга Иордании были результатом деятельности Божественного провидения, которое разрушило города равнины, или «окрестности». Согласно его повествованию, города были разрушены потоком огня и серы, обрушившимся с небес. Судя по всему, причиной тому была развращенность жителей городов, точно так же, как потоп был вызван испорченностью человечества. Лот был спасен благодаря вмешательству Авраама. Ангелы, способствовавшие его спасению, повелели ему не оборачиваться. Кстати, этот элемент часто повторяется в фольклоре. Однако жена его оборачивается и превращается в соляной столб, и единственными выжившими оказываются Лот и его две дочери. Затем следует история двух главных врагов Израиля, Моава и Аммона. Их рождение приписывается инцесту между Лотом и его дочерьми, что произошло, когда Лот был пьян, что сродни стыду и опьянению Ноя после спасения от потопа. В главе 19: 31 дочери Лота говорят: «Нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли», имея в виду полное уничтожение человечества. Поэтому становится ясно, что здесь мы имеем дело с фрагментом мифа об уничтожении человечества, свободным от влияния месопотамских источников, на которые опираются еврейские истории о потопе. Рассказ о божественных гостях и их радушном приеме Авраамом, который контрастировал с приемом, оказанным им людьми Содома, эхом повторяется в рассказе Овидия о приеме Зевса и Гермеса Филемоном и Бавкидой, после чего водный поток уничтожил негостеприимных жителей городка.

В писаниях пророков Израиля содержится много ссылок на этот миф, причем таких, что предполагают наличие еще одной формы того же мифа. Они используют слово «опрокинуть», чтобы описать разрушение злонравственных городов. Причем в еврейском языке это слово чаще всего используется применительно к землетрясению.

Уже упоминалось, что среди мифов, которые мы относим к числу обрядовых, сам ритуал сопровождался чтением текстов или распеванием псалмов. Эта часть ритуала называлась «миф», который описывал разыгрываемую в ритуале ситуацию. Вавилонский миф о творении, который распевался (или декламировался) служителями культа на празднике Нового года, описывал ситуацию, центральным сюжетом которой была победа Мардука над драконом Тиамат и ее последствия: сотворение мира, наведение порядка из доисторического хаоса. Ситуация была реальной, хотя ее никак нельзя назвать историческим фактом: каким-то образом в определенный период времени началась деятельность по наведению порядка. Эта деятельность была описана через символические образы богов и драконов, поколения, смерти и воскрешения. Но за этими символами была определенная реальность.

Мы знаем, что большая часть древнего мифологического материала была включена в традиции Израиля, однако там происходило и нечто абсолютно новое, не имеющее аналогов в других традициях. Рождалось новое понимание реальности, реальности Господа Израилева. Его возникновение окутано тайной; возможно, все началось с Авраама, который больше не считается мифической фигурой. А возможно, все началось с Моисея, однако к тому времени, когда яхвист составлял и создавал древнейшие хроники Израиля, сам Яхве, Господь Израилев, стоял как скала на фоне туманных концепций многобожия. По контрасту с расплывчатыми фигурами египетских, вавилонских или ханаанских богов Яхве был реальной личностью со своим характером, нравственными установками и целью, которая придавала смысл событиям истории Израиля.

Одним из результатов этого развития стало новое использование мифа применительно к времени и обстоятельствам. Сказания о патриархах в Книге Бытия свидетельствуют о том, что племенные традиции, относящиеся к древнейшему периоду, были сохранены в устной или письменной форме. Истории освобождения израильтян из египетского рабства при Моисее, о многолетних странствиях по пустыне и о завоевании страны Ханаан при Иисусе Навине показывают, что национальные исторические традиции также были сохранены с самых древних времен. Археологические раскопки свидетельствуют, что, когда евреи вошли в Ханаан и расселились там, они заняли такие великие культовые центры, как Шехем, Бетель и Шилох, и сделали их племенными или территориальными центрами культа Яхве. Еще до того, как Соломон сделал Иерусалим главным культовым центром, именно в этих местных центрах поклонения Яхве и праздновались все основные праздники. Во Второзаконии описан один из таких сезонных обрядов, который совершался в местном храме во время праздника сбора урожая, позже названного праздником Кущей. Израильтянин приносил свои подношения, передавал их служителю культа, а тот складывал их у алтаря. Затем следовало то, что мы сейчас называем праздничной литургией, сопровождаемой антифональным пением. Судя по всему, этот фрагмент Второзакония призван показать, что традиции и история Израиля, относящиеся к далекому прошлому, были сохранены служителями культа в местных храмах, приобрели форму литургии и были переданы последующим поколениям израильтян. Точно так же, как миф о победе Мардука над Тиамат декламировался на вавилонском празднике Нового года, так и на сезонных праздниках Израиля мифы, обрядовые чтения о великих деяниях Яхве были их центральной частью. Здесь также следует отметить, что пророки Израиля, которые интерпретировали прошлое Израиля в рамках «истории спасения», использовали мифологические образы Вавилона, чтобы описать освобождение народа Израиля из египетского рабства как результат воли и действий Яхве. Египет обрел образ дракона, пораженного мечом Яхве. Это называется историзированием мифа, но было бы правильнее считать этот процесс новым использованием мифологического повествования. Далее мы приведем некоторые из таких важнейших культовых мифов.

Не подлежит сомнению, что в основе Книги Исхода, повествующей о бегстве израильтян из Египта, лежат исторические события, тем не менее форма, в которую облечен рассказ об этом событии, не является историей. Повествование о десяти бедствиях, из-за которых фараон был вынужден отпустить израильтян, о том, как расступилось Красное море, чтобы израильтяне могли пройти через него, о силе, заключенной в посохе Моисея, и об огненном столпе, посредством которого Яхве продемонстрировал свое присутствие своему народу, – все это составляет форму, в которой сохранено описание могущественных деяний Яхве и которая декламируется в литургической антифонии каждую весну на празднике еврейской Пасхи. В Книге Исхода ясно показано, что миф, сопровождающий обряд Пасхи, получил форму литургических ответов, а вся «служба», как здесь называется все действо, имела своей целью прославление Яхве и напоминание о его спасительной деятельности. Возможно, ритуал зарождался как чисто семейный обряд, но скоро превратился в праздник, проходящий у центрального святилища. Впоследствии его стали отмечать исключительно на территории иерусалимского храма. Тщательное изучение деталей всех десяти несчастий, обрушившихся на египтян, показывает, что здесь речь идет не об исторических событиях. Например, после того, как Моисей превратил всю воду Египта в кровь, нам говорят, что то же самое сделали и маги фараона, что просто невозможно, поскольку к тому времени все воды Египта, включая Нил, уже превратились в кровь. В литургиях Псалтиря несколько раз повторяется главный рефрен культового мифа о еврейской Пасхе, например, в псалмах 78 и 105, а особенно в псалме 136, где очень отчетлив антифональный характер литургии, когда на каждую фразу священнослужителя собравшиеся откликаются: «И будет его милость с нами всегда». В этих псалмах культовый миф сохранен в своей неизменной литургической форме, хотя в Книге Исхода он используется составителями Пятикнижия как основа «истории спасения».