Пер. Рифтина - Китайские народные сказки

Сел юноша на коня, домой отправился. Услыхала мать, что сын обоих змеев одолел, к груди его прижала, плачет и говорит:

- Удалось тебе, сынок, сделать то, чего не смогли твой отец и дед.

С той поры к горе Чанбайшань все больше и больше людей тянется, кто охотой промышляет, кто целебный корень ищет. И все прославляют храброго юношу Лю Юн-цзюня, который удавов изничтожил, все наперебой про него рассказывают. А когда через много-много лет люди в те места пришли, где Лю Юн-цзюнь с удавами дрался, осыпи красных камней уже не было. Только камни в горах кровью змеиной окрасились, и назвали люди те места Красным ущельем. Сами удавы в белый камень превратились, двумя длинными хребтами вытянулись, и назвали те хребты Манванлин - хребты Царей-Удавов.

Жили в старину два брата. Старший женатый, меньшой холостой. От зари до зари трудится меньшой в поле. На рассвете встанет, похлебает рисового отвара прокисшего, идет в поле, до обеда спины не разгибает, в обед опять отвара поест, до позднего вечера трудится. А старший брат с женой дома сидят, разными яствами лакомятся.

Пашет как-то меньшой брат, вдруг старый вол ему и говорит:

- Ню-лан, ты домой обедать пойдешь?

- Я бы пошел, да боюсь, заругают, коли ворочусь рано.

- А ты не бойся, иди!

- Как же я пойду?…

- А так… Видишь на том краю поля большой камень? Допашем до него и плуг сломаем.

Подошли они к большому камню. Вол как разбежится. а Ню-лан ему помогает, плуг подталкивает, потом как дернет его назад - затрещал плуг, в щепы разлетелся. Пошли они домой.

Невестка как раз пельмени стряпала. Увидала она деверя и говорит ласково:

- Садись, братец, ешь скорее, я уже хотела посылать за тобой!

А старший брат спрашивает:

- Ты что так рано воротился?

- Плуг сломался.

Ничего на это не ответил старший брат. А младший уселся и давай пельмени есть.

Пошел Ню-лан на другой день пахать. Стало время к обеду приближаться, вол и говорит ему:

- Ню-лан, в обед все люди пампушки едят.

- Не пойду я нынче домой!

- Да ты не бойся, иди.

- Как же я пойду…

- Видишь на том краю поля большой камень? Допашем до него, соху разобьем, домой пойдем.

Подошли они к большому камню. Вол как разбежится, а Ню-лан ему помогает - дернул он соху назад: пын! Затрещала соха, в щепы разлетелась. Пошли они домой.

Увидела деверя невестка и давай ругаться:

- Ах ты, безмозглый черт, опять в такую рань пришел обедать!

Спрашивает старший брат:

- Ты чего так рано воротился?

- Соха сломалась.

Ухмыльнулся старший брат и говорит:

- Вчера плуг сломал, нынче соху, видать, неохота тебе в поле работать. Завтра тебя отделю!

Тут как раз невестка пампушки принесла, на пару испеченные. Ничего не ответил Ню-лан брату, за еду принялся.

Пошел Ню-лан на третий день пахать. Стало время к обеду приближаться, вол и говорит ему:

- Ню-лан, нынче на обед пирожки, в масле жаренные. Пойдем домой.

- Не могу я! Брат вчера грозился отделить меня!

Отвечает вол:

- Не бойся, иди домой. Рано ли ты воротишься, поздно ли, - все равно делиться.

- А что я скажу, если сейчас ворочусь?

- Скажешь - ручка от сохи сломалась, а мы ее сейчас об камень разобьем.

Подошли они к большому камню, разбежался вол, а Ню-лан ему помогает, - как дернул назад: кэча! Треснула соха, отломилась от нее ручка. Стал Ню-лана вол поучать:

- Накоси травы гэрмань, прихвати охапку. Придем домой, брось ее мне, только есть ее я не стану, ты пообедай, после подойдешь ко мне и скажешь:

Траву гэрмань не ест мой старый вол,

И кислый рис мне так не по нутру!

Тростник зеленый любит старый вол,

А я люблю пампушки на пару 1.

1 Перевод Г. Ярославцева.

Когда брат выделит тебе долю, ты ничего не бери, попроси только старого вода, старую телегу да веревку с узлами.

Увидела невестка, что Ню-лан опять рано воротился, разозлилась и давай его ругать:

- Ах ты, безмозглый черт, опять в такую рань пришел! И как только ты про пирожки пронюхал?

Увидел старший брат сломанную ручку от сохи, от злости слова вымолвить не может.

А пирожки зарумянились, так и шипят в масле, пора их к столу подавать! Ничего не ответил Ню-лан брату, за еду принялся. Ходит вокруг него невестка, злится, поглядывает косо. Ню-лан наелся, вышел во двор, встал перед волом и говорит:

Траву гэрмань не ест мой старый вол,

И кислый рис мне так не по нутру!

Тростник зеленый любит старый вол,

А я люблю пампушки на пару.

Услыхала это невестка да как закричит в сердцах:

- Черт безмозглый, болтать - это ты мастер, а как за дело примешься, все у тебя из рук валится.

Слез старший брат с кана, пошел людей скликать, чтоб свидетелями при разделе были.

Спрашивает невестка:

- Ты что возьмешь, братец?

- Ничего мне не надо, только старого вола, ломаную телегу да веревку с узлами.

- А рису не возьмешь?

- Не возьму!

Не стал Ню-лан дожидаться брата, крикнул волу: «Пошли!» - запряг телегу и уехал.

Выбрались они за околицу, Ню-лан и спрашивает:

- Куда ж нам теперь путь держать?

Отвечает вол:

- Прямо на юг.

А длинная-предлинная дорога, которая была перед ними, как раз и вела на юг.

Ехали они, ехали и только к вечеру до ущелья добрались. Смотрят - ручеек у самого входа чистый, прозрачный.

Говорит вол:

- Ну не благодать ли! Захочешь пить - вода рядом. Захочешь есть - трава под ногами. Распряги-ка меня, а сам отдохни вон на том большом черном камне!

Пошел вол в ущелье, медленно идет, зеленую травку жует, похрустывает. А Ню-лан голодный на камне сидит.

Говорит Ню-лан:

- Хорошо тебе, вол, ты и наелся, ты и напился. А мне каково? Хотел я риса немного с собой захватить, да ты не велел. Что же мне теперь делать?

Промычал вол: игэ-гуай, обратно повернул, спрашивает:

- Ты есть хочешь? Иди туда, где дорога сворачивает, купи еды, какой хочешь, а расходы на меня запиши.

Пошел юноша, куда ему вол сказал, наелся досыта. Спрашивают его:

- На кого записать?

Отвечает юноша:

- На старого вола запишите.

Довольный воротился Ню-лан. Вол его и спрашивает!

- Хорошо поел?

- Ай-я, лучше некуда!

- А теперь слушай, - говорит вол, - завтра, в седьмой день седьмой луны, распахнутся Южные ворота неба и внучки Ван-му выйдут стирать свою одежду. Сядут они в ряд, и седьмой с западного края будет Чжи-нюй - Небесная ткачиха. Как развесит она свою одежду сушить, стащи ее потихоньку да спрячь. А будешь отдавать, кликни меня три раза, я мигом явлюсь. Не то уйдет она от тебя.

Всю ночь Ню-лан не спал, боялся пропустить небесных фей. Вдруг слышит тихий скрип - хуа-ла-ла, - это отворились Южные ворота неба, из ворот стая голубок вылетела, белые-пребелые. Подлетели они к ущелью, там как раз река текла, на берег опустились, красавицами-девушками оборотились. Уселись девушки на камне у воды, стирать принялись. Приметил Ню-лан, которая из девушек седьмая с западного края, взял да и спрятал ее платье.

Увидела Чжи-шой юношу, сразу смекнула, что это он взял ее платье, и говорит:

- Ты зачем взял мое платье? Отдай. Слышишь? Отдай!

Ню-лан не отдает.

Тем временем шестеро сестер высушили свою одежду, стали домой собираться, спрашивают седьмую сестру:

- А ты, сестренка, почему домой не собираешься?

- Не могу. Кто-то стащил мое платье.

Обернулись шестеро сестер белыми голубками, улетели в небо. Подлетели к небесным воротам, назад воротились, седьмую сестру кличут:

- Быстрее, сестренка! Сейчас ворота запрут!

Тут как раз краснолицый детина появился, как закричит:

- Эй! Торопитесь, кому домой надобно!

Крикнула в ответ Чжи-нюй:

- Ну и пусть закрываются! Не могу же я без платья вернуться!

Заскрипели небесные ворота и впрямь закрылись.

Ню-лан как сидел, так и сидит на камне. Подошла к нему Чжи-нюй и говорит:

- Я женой тебе стану, только отдай платье!

Ню-лан не отдает.

Тогда Чжи-нюй говорит:

- Давай дом строить, а то замерзнешь под открытым небом!

Отвечает Ню-лан:

- А из чего строить, когда вокруг ни бревнышка! Так и будем сидеть.

- Нет, не будем. Подвинься малость, сядь на краешек! Глаза зажмурь.

Сказала так Чжи-шой, быстро вытащила из расшитого кошелька узорчатый платочек, расстелила, дунула, в тот же миг дом перед нею вырос.

Говорит девушка:

- Открой глаза!

Открыл Ню-лан глаза, смотрит - дом стоит, обрадовался, в ладоши захлопал.

Вошли они в дом, так и остались в нем жить.

Живут да поживают. Дочка у них растет, шесть годков ей сровнялось, сыну третий год пошел.

Вот однажды и говорит Чжи-нюй мужу:

- Сколько времени прошло! Дети у нас уже выросли. Сгниет от старости платье, которое ты тогда спрятал! Лучше отдай его мне!