Александр Афанасьев - Народные русские легенды А. Н. Афанасьева

Марко поехал к бедному мужику и выпросил у него мальчика: «Отдай, — говорит, — я возьму его в приёмыши, выростет — добру научу, а как стану умирать — все богатство за ним запишу». Говорит эти речи, а в голове иныя думки. Взял мальчика, поехал домой, и на дороге бросил его в сугроб: пускай-де замерзнет, тогда и увидит, каково влада́ть Маркиной казною! На ту самую пору выехали в поле охотники, гоняли-гоняли за зайцами и наехали на ребенка; взяли его с собою, выростили и уму-разуму наставили. Прошло много лет, много воды утекло; случилось Марку Богатому заехать к тем охотникам; увидал молодаго приёмыша, слово за́ слово, разговорился об нем и узнал, что это тот самой мальчик, котораго он бросил в поле. Стал просить его Марко Богатой: «Сходи, — говорит, — ко мне на́ дом, отнеси к жене письмо». А в письме написал, чтобы его тотчас затравить собаками. Бедный приемыш отправился в путь; идет дорогою, а навстречу ему убогой старик в рубище, а то был не простой нищий — то был сам Христос. Он остановил путника, взял у него письмо и только подержал в руках [28] — как в ту же минуту все сказанное в письме переменилось: жена Марка Богатаго должна принять посланнаго с честию и тотчас женить его на своей дочери. Как написано, так и сделано. Воротился домой Марко Богатой, еще пуще осерчал на зятя, и говорит ему: «Вечером де попозднее сходи на винокурню да посмотри за работою»; а сам приказал работникам: «Как прийдет молодец — сейчас его, не говоря ни слова, бросить в горячий котел». Стал было зять собираться на винокурню, и вдруг ему попритчилось, напала на него такая хворь, что поневоле пришлось дома остаться. А Марко Богатой, выждав время, пошел посмотреть, что сталось с его зятем, и таки прямо попал винокурам в лапы и угодил в горячий котел. (Из собрания В. И. Даля).

Подобный же рассказ находим в издании: Ungarische Volksmärchen» (Nach der aus Georg Gaals Nachlass herausgegeben Urschrift übersetzt von G. Stier, Pesth), № 17, c. 188—193 [29].

Присоединяю еще три легенды о странствовании Спасителя по земле: две — известные между славянских племен и одну — принадлежащую немцам:

Случилось как-то — Христос и святой Петр странствовали по свету. Пришли они в деревню; здесь в одном доме так хорошо пели, что Господь остановился и заслушался, святой же Петр отправился далее. Пройдя несколько шагов, он оглянулся назад: Христос стоял на прежнем месте. Св. Петр снова пошел дальше; сделав еще несколько шагов, он оглянулся в другой раз: Христос стоял все там же. Снова дальше и дальше пошел св. Петр; пройдя опять несколько, он оглянулся в третий раз, и увидел, что Христос все еще стоял и слушал. Тогда поворотил он назад, и подошел к дому, из которого неслась прекрасная народная песня. Послушали они некоторое время, и двинулись оба в путь; вот подошли к другому дому, где также раздавалось пение. Святой Петр остановился было послушать, но Господь направил свои стопы дальше. Пошел и св. Петр; он был сильно изумлен. «Что так сильно тебя изумило?» — спросил Христос. — «Меня то поразило, — отвечал св. Петр, — что ты остановился там, где пелась народная песня, и проходишь мимо здесь, где поются духовные стихи». Тогда сказал ему Христос: «О мой любимый св. Петр! Там пели народную песню, но сохраняя всевозможное благоговение; здесь же поют духовные стихи, но без малейшего чувства благоговения» [30].

Однажды рядом с Спасителем шел апостол Петр, весь погруженный в думы, вдруг он сказал: «Как хорошо, думаю, быть Богом! Хоть бы мне на полдня сделаться Богом, после я опять готов быть Петром». Господь усмехнулся и сказал: «Пусть будет по твоему желанию, будь Богом до вечера!» Между тем приблизились они к деревне, из которой крестьянка гнала стадо гусей. Она выгнала их на луг, оставила там и поспешила назад в деревню. «Как, ты хочешь оставить гусей одних?» — спросил ее Петр. — «А что, неужли стеречь их и сегодня? У нас нынче храмовый праздник», — возразила крестьянка. — «Но кто же должен беречь твоих гусей?» — спросил Петр. — «Пусть Господь Бог бережет их сегодня!» — сказала крестьянка и удалилась. — «Петр! ты слышал, — сказал Спаситель. — Я бы охотно пошел с тобою в деревню на храмовый праздник; но ведь гусям может приключиться что и худое: ты сегодня Бог до вечера, ты и должен и беречь их». Что оставалось Петру? Хоть ему и досадно было, тем не менее он должен был сторожить гусей; но дал зарок, что никогда более не пожелает быть Богом [31].

Один церковный староста в набожной заботливости о своей церкви пожертвовал в нее великолепный подсвешник с большою восковою свечею. Тогда явился ему Господь в образе старца и в воздаяние за этот дар обещал, что он трижды возвестит ему о смерти — прежде, нежели отзовет от сего мира. Обрадованный этим староста зажил в роскоши и в весельи, ел и пил, пользовался церковным погребом и вовсе не думал о смерти. Прошло несколько лет, и тело его стало отказываться выносить далее такую жизнь: колени его согнулись, спина сгорбилась, и он был вынужден взяться за костыль; немного погодя он потерял зрение, а потом я слух. Сгорбленный, слепой и глухой он продолжал жить все так же безумно и пышно, как и прежде. Наконец предстал Господь, чтоб взять его от сего мира. Церковный староста был встревожен и смущен; он обратился к Господу с упреками, зачем он трижды не возвестил ему, как сам обещал? Тогда сказал ему Господь в праведном гневе: «Как? я не возвестил тебе? А разве я не ударял тебя сначала по плечу и коленам, так что ты должен был согнуться? Разве я не наложил потом мой перст на твои глаза, так что ты ослеп? Разве напоследок не коснулся я твоих ушей, так что ты потерял слух? Так исполнено все, что я тебе обещал; теперь следуй за мною!» Староста смиренно стал молить о прощении: ему, право, непонятны были эти напоминания, и он не приготовился еще к смертному часу. Кротко взглянул Господь на кающегося грешника и сказал: «Пойдем, пойдем; я не хочу для тебя быть справедливым более, нежели сколько милостивым!» [32].

Раз как-то принял на себя Христос вид старичка-нищаго и шел через деревню с двумя апостолами. Время было позднее, к ночи; стал он проситься у богатаго мужика: «Пусти, мужичок, нас переночевать». А мужик-ат богатой говорит: «Много вас попрошаек здесь таскается! Что слоняетесь-та по чужим дворам? Только, чай, и умеете, а небось не работа́ете…» и отказал наотрез. — «Мы и то идем на работу, — говорят странники, — да вот застала нас в дороге ночь тёмная. Пусти, пожалуста! Мы ночуем хоть под лавкою». — «Ну так и быть! Ступайте в избу». Впустили странников; ничем-то их не покормили, ничем-то их не напоили (сам хозяин-та поужинал вместе со своими домашними, а им ничего не́ дал), да и ночевать им довелось под лавкою.

Поутру рано стали хозяйские сыновья собираться хлеб молотить. Вот Спаситель и говорит: «Пустите, мы вам поможем за нос(ч)лег, помолотим за вас». — «Ладно, — сказал мужик, — и давно бы так! Лучше чем попусту без дела слоняться-та!» Вот и пошли молотить. Приходят, Христос и гутарит [33] хозяйским сыновьям: «Ну, вы разметывайте адонье [34], а мы приготовим ток». И стал он с апостолами готовить ток по-своему: не кладут они по одному снопу в ряд, а снопов по пяти, по шести, один на другой, и наклали почитай целое поладонье. «Да вы такие-сякие совсем дела не знаете! — заругались на них хозяева, — зачем наложили такие вороха?» — «Так кладут в нашей стороне; работа, знашь, от того спорее идёт», — сказал Спаситель и зажог покладенные на току снопы. Хозяева ну кричать да браниться, дискать, весь хлеб погубили. Ан погорела одна солома, зерно осталось цело и заблистало в большущих кучах крупное, чистое да такое золотистое!

Воротим(в)шись в избу, сыновья-та и говорят отцу: так и так, батюшка, смолотили, дискать, поладонья. Куда! и не верит! Рассказали ему все, как было; он еще пуще дивится: «Быть не может! от огня зерно пропадёт!» Пошел сам поглядеть: зерно лежало большими кучами да такое крупное, чистое, золотистое — на диво! Вот покормили странников, и остались они еще на одну ночь у мужика.

Наутро Спаситель с апостолами собирается в путь-дорогу, а мужик им гутарит: «Пособите нам еще денек-та!» — «Нет, хозяин, не проси; не́коли, на́дыть идти на работу». А старшо́й хозяйской сын потихоньку и говорит отцу; «Не трожь их, бачка; незамай идут. Мы тапереча и сами знаем, как надыть молотить». Странники попрощались и ушли. Вот мужик-то с детьми своими пошел на гумно; взяли наклали снопов, да и зажгли: думают — сгорит солома, а зерно останется. Ан вышло не так: весь хлеб поняло огнем, да от снопов бросилось по́ломя на разны постройки; начался пожар, да такой страшной, что все до гола́ и погорело!

Примечание к № 1. В издании Вольфа «Zeitschrift für Deutsche Mythologie und Sittenkunde» (т. I, вып. 1, с. 41—42) напечатана совершенно сходная с записанною мною легенда «Wie Petrus dreschen sollte», но с следующим характеристическим дополнением в начале.