Сергей Тиунов - Саги Эмгора. Прядь о Стальной казарме.

Колдуны отшатнулись от Шарди, как мечники от размахивающего мечом, а мечник Гаффра вдруг побледнел и рухнул на пол.

— Дурак ты, Шарди, — соболезнующе сказал верхнеземелец Выдроба.

— Дурак, — опускаясь рядом с Гаффрой на колени, согласился Шарди. — Старый полоумный дурак.

Гаффра тогда об этом не узнал, ибо, очнувшись, начисто забыл, что с ним произошло.

Утром следующего дня Свейн аннарец привел пленного кочевника, и жители Исдафы узнали, что по крайней мере половина ватаг решила уйти: вождями в них выбрали тех, кто с самого начала был против союза со жрецами. Ближе к полудню из-за реки пришли шарганские наемники. Расстановка сил, таким образом, изменилась: теперь тысяча триста мечей Исдафы стояли против менее чем тысячи кочевников, и ближе к вечеру гонцы ватаг начали появляться у ворот, чтобы выкупить пленных и заключить мир.

Некоторые предлагали в обмен жрецов. Главы союзов отказались принять их, говоря: горожанами они были никудышными, людьми оказались скверными. Многих кочевники тут же убили, остальных прогнали, пригрозив убить в следующий раз.

Ближе к ночи отдохнувшие шарганцы окружили изрядно опустевший лагерь кочевников, без лишних церемоний вызвали ватаги на бой и, порубив многих и потеряв всего восьмерых, вошли внутрь. По своему обыкновению, серые мечники отпустили тех, кто согласился оставить все ценное, кроме меча и недельного запаса еды, и так ушли все кочевники, кроме опоенных. Тех шарганцы большей частью пленили. Палатки же жрецов подожгли и зарубили всех, кто пытался выбежать, ибо и в шарганских землях черные юбки успели напакостить многим. Увидев это, последние из остававшихся в живых попытались воспользоваться отравой, но и тут просчитались: грибной порошок оказался столь горюч, что мешочки из крысиных шкур превратились в огненные шары и сгорели с громкими хлопками, сжигая руки и тело тех, кто их развязал.

Так закончилась осада Исдафы, а через две недели, когда полторы сотни шарганцев добрались до Хоха, самый большой и опасный набег кочевников в истории Исдафы завершился. Позже удалось узнать, что вдовы убитых на осаде Исдафы и Хоха добились от совета вождей решения изгонять из ватаг всякого, кто предложит напасть на земли Исдафы, невзирая на прошлые заслуги и положение в семье — так, как издавна поступали кочевники с сумасшедшими. Этот запрет просуществовал многие годы, и долго еще зимы были мирными, не считая редких нападений на обозы на ничейных землях в верховьях Энны.

До самой весны, пока перевалы были засыпаны снегом, мечники Исдафы скучали в казармах. Гаффра, впрочем, обнаружил, что многие горожане, обычно берущие с мечников тройной выкуп за своих дочерей, готовы уступить ему своих за половинную плату, а иные и вовсе готовы согласиться на слиток железа — символический выкуп, который ремесленники брали с собратьев по цеху. Конечно, Гаффра, как и всякий юноша, мечтал добыть мечом великое богатство и накупить себе десяток жен одна другой краше, но то были мечты. Теперь же Гаффра старался пореже выходить из казармы, а насмешникам, изобретавшим все новые объяснения его внезапному служебному рвению, вскоре укоротил языки, вызвав их всех во время учебного боя на поединки на деревянных мечах и хорошенько отколошматив.

Верхнеземельские колдуны разошлись кто куда, а Шарди вернулся в свою хижину. Остаток года для него вышел удачным: горожане, больше не подзуживаемые слугами Нанизанного, вдобавок стали уважать колдунов за помощь во время осады, да и заказов на восстановление и починку оружия было больше обыкновенного. Заметили также, что он многократно посещал оставленные жрецами пещеры и заходил поболтать к тем, кто в былые годы так или иначе вел со жрецами дела. Глава союза каменщиков как-то спросил его о причинах такого интереса теперь, когда живых и свободных слуг Нанизанного остались единицы, а их запасы отравы истреблены.

Шарди отвечал, что и одного гнилого зерна довольно, чтобы испортить меру муки, а также пересказал слышанное от мореходов о поклонниках богов, число которых все возрастает.

— Лучше, — заключил он, — узнать о них побольше до того, как очередная орава высадится в гавани.

Заинтересовался Шарди и прошлым Гаффры: расспрашивал тех, кто знал его родителей, его учителей в сиротском доме мечников, рылся в записях дома мечников и дома глав союзов. Люди решили, что это неспроста; вспомнили и чудесное спасение Гаффры колдуном Эльсиденом, и то, как часто мечника видели в компании колдунов из Верхних Земель, и его визиты в хижину Шарди.

Тем временем сам Гаффра, скрываясь от назойливых невест и их родителей, день и ночь упражнялся. Вскоре стало заметно, что его четвертьказарма, наставляемая по очереди исдафийцами, верхнеземельцами и аннарцами и часами ежедневно ведущая учебные бои, мало-помалу становится лучшей в городе. Сам же Гаффра, отпустив своих шатающихся от усталости подчиненных, отправлялся — благо, жалованье сержанта это позволяло — к городским учителям или повторял замысловатые упражнения, подсмотренные у шарганцев. Те, кто видел только результаты, многозначительно переглядывались: поди, без колдовства не обошлось; а капитан затеял в казарме перестановки, в результате которых то один, то другой мечник оказывался на пару недель зачисленным в четвертьказарму Гаффры.

Ближе к весне у Гаффры появилась новая причуда. Выйдя на площадь перед домом глав союзов, он трижды объявил, что подарит дюжину клинков тому горцу, который сможет одолеть его в учебном поединке. Поскольку горцы, как было решено ранее, весной отправлялись домой, желающих попытать счастья оказалось множество. Победить не удалось ни одному, но Гаффра отметил трех самых искусных и уговорился с ними, что они будут учить его горской манере боя за три клинка каждый. Теперь все свободное время он проводил в компании этих горцев, усваивая обманно-тягучие движения, от которых меч как бы сам собой вылетал вперед, словно кисточка пастушьего бича, в тот момент, когда противник менее всего этого ждал, обратный хват, из-за которого бой превращался для непривычного противника в головоломку, и искусство прилипать ногами к любой поверхности, включая утоптанный снег и лед. Вскоре и учебные бои в его четвертьказарме изменились: обученные горским приемам мечники нападали вдвоем и втроем на одного, как это делают горцы, тот же был свободен выбирать манеру и способы боя. К тому времени, когда на Энне начал ломаться лед, Гаффра мог поручиться, что случись его четвертьказарме встретиться в бою с горцами, исдафийские мечники сумеют за себя постоять.

Вскоре вода в Энне стала подниматься, и отпущенные горцы явились за своей платой. Гаффра расплатился честно; более того, он отвел всех троих в лавку и предложил выбрать клинки самим. С известием о жрецах-изгнанниках, девятью клинками и изрядно возросшим мастерством мечников они вернулись на север. Были такие, кто упрекал Гаффру, говоря, что стоит этим дикарям насадить клинки на рукояти, и они тут же их воткнут в исдафийцев, но лишь шепотом и оглядевшись, ибо мало осталось в Исдафе мечников, желающих вызвать Гаффру на поединок.

Через две недели после ухода горцев отправился на север и Гаффра со своей полуказармой: близилось время летних набегов, когда через освобожденные от снегов перевалы двинутся в исдафийские земли оголодавшие за зиму горские похитители скота. Уже между Айланом и Хохом на дороге им попалась группа горцев с дюжиной краденых животных. Это были исдафийские пленные, решившие захватить с собой немного еды. Из оружия у большинства были только шесты и палки, так что скот они отдали без боя.

За Хохом отряд разделился: решено было, что четвертьказарма Тынгыра будет патрулировать дорогу к Тешне, пересекающую большинство горных троп, а Гаффра со своими людьми поднимется ближе к перевалам, чтобы перехватывать тех, кому все-таки удастся проскочить.

Обычно поступать так избегали, поскольку горцы хоть и уступали прочим мечникам в искусстве и очень редко побеждали в честных поединках, но хорошо знали местность вблизи от Йёллё-Джак, умели передавать друг другу известия и, собрав вдвое-вчетверо более мечей, нападали гурьбой без вызова и предупреждения. Их умение ловко ходить по снегу, льду и жидкой грязи в таких случаях оказывалось важнее умения владеть мечом: оступившийся в получающейся толкотне и неразберихе был обречен.

В этот раз, однако, Гаффра был уверен в своих мечниках. Даже в походе он продолжал тренировки и добился того, что и наименее искусные в его четвертьказарме пусть и скользили на мокрой глине, но оставались при этом на ногах. Он надеялся даже, что слухи об особой подготовке его мечников отпугнут горских воров, хотя и помнил, что сказал ему один из его горских учителей: кража скота для горцев, живущих вблизи перевала, один из немногих и самый обильный источник пищи.