Славянские мифы - А. Н. Николаева

на землю. И заспорил сатана с Богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, – в землю идет тело, а душа к Богу“. Сказал им Янь: „Поистине прельстил вас дьявол: какому богу веруете?“ Те же ответили: „Антихристу“. Он же спросил их: „Где же он?“ Они же сказали: „Сидит в бездне“. Сказал им Янь: „Какой это Бог, коли сидит в бездне? Это бес, а Бог восседает на небесах, на престоле, славимый ангелами, которые предстоят ему со страхом и не могут на него взглянуть. Один из ангелов был свергнут – тот, кого вы называете антихристом; за высокомерие свое и низвергнут был с небес и теперь в бездне, как вы и говорите; ожидает он, когда сойдет с неба Бог и этого антихриста свяжет узами и посадит в бездну…“»[7]. В словах волхвов ясно прослеживаются ранние, дохристианские, представления о создании мира и человека. Но кто в этих легендах был творцом – неизвестно.

В польском фольклоре есть несколько вариантов истории о том, как бог, прогоняя от себя дьявола, сказал ему:

– Не будет в этом мире ни одного клочка земли, который мог бы послужить тебе приютом!

Дьявол решил перехитрить бога и попросил утку украсть для него немного земли, на которой он мог бы отдохнуть. Птица выполнила его просьбу, но, когда она возвращалась к дьяволу, неся землю в клюве, на нее напал ястреб. Несчастная утка выронила землю, и там, куда она упала, появились горы. В этой истории, несмотря на явно христианский антураж (бог и дьявол могли стать фольклорными персонажами только после крещения), прослеживаются гораздо более ранние мифологические элементы.

Ангел, борющийся с дьяволом за человеческую душу. Фреска в капелле палаццо Каррара, Падуя. XIV в.

В XV – начале XVI столетия неизвестным автором (или авторами) была составлена «Голубиная книга». Это своего рода сборник духовных стихов, который, с одной стороны, предназначен разъяснять тонкости христианской веры, а с другой – представляет собой образец так называемой духовно-народной литературы. Текст построен в форме вопросов и ответов, пересыпан фольклорными элементами, которые явно роднят его с более древними, нежели христианские, представлениями о мире: «Начинался бел свет от Свята Духа, от Свята Духа, самого Христа… Солнце красное от лица Божья, млад светел месяц от грудей Божьих, зори светлыя от очей Божьих…»[8] Конечно, текст не стоит воспринимать буквально, но в нем явно прослеживаются мотивы древнего мифа: в дохристианские времена мотив создания разных частей света из частей тела какого-либо персонажа был очень популярен.

Увы, более подробные и конкретные предания древних славян о сотворении мира нам недоступны. Но можно предположить, что в дохристианские времена у них, как и у большинства других древних народов, бытовало представление о трехчастной системе: верхний мир (божественный), центральный, или серединный (мир людей), и потусторонний (подземный, мир мертвых и т. п.) Конечно, это упрощенная картина, но суть можно представить именно так. Видимо, подобную схему отражают изображения на збручском идоле.

О том, каковы представления народа об окружающем мире, многое могут рассказать захоронения. На славянских землях за много лет было представлено множество их видов: во-первых, способы погребать покойников менялись с течением времени. А во-вторых, в одну и ту же эпоху варианты захоронения на разных славянских территориях могли несколько различаться. Какие примеры можно привести?

Г. Семирадский. Похороны знатного руса. 1884 г.

Выше уже говорилось о том, что в записях Ахмада ибн Фадлана есть описание погребения знатного руса: «Если умрет главарь, то его семья скажет его девушкам и его отрокам: „Кто из вас умрет вместе с ним?“ Говорит кто-либо из них: „Я“. И если он сказал это, то (это) уже обязательно, – ему уже нельзя обратиться вспять. <…> Большинство тех, кто это делает, – девушки. И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: „Кто умрет вместе с ним?“ И сказала одна из них: „Я“. <…> Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой находился его корабль, – и вот он уже вытащен на берег и для него поставлены четыре устоя…“»[9].

Далее ибн Фадлан подробно описывает, как в корабле было размещено тело покойного в самом лучшем, по-видимому, одеянии, как рядом с ним разложили съестные припасы и разные вещи, в том числе оружие, служившее мертвецу при жизни. Были убиты и положены в лодку его собака, потом две лошади, две коровы, курица и петух. И, наконец, девушка, вызвавшаяся разделить с умершим загробную жизнь, также была умерщвлена и уложена в ладью. После чего корабль со всем его жутковатым содержимым был сожжен дотла. Над пепелищем русы соорудили высокий холм, написали на доске имя умершего, и на этом похороны завершились.

Конечно, нам сейчас трудно судить о том, насколько достоверно и беспристрастно ибн Фадлан описал виденный им обряд. Многие исследователи отмечают, что арабский гость в своих записях в некоторых местах явно художественно преувеличивает. Но в целом описание погребения вполне соответствует тому, что могло иметь место в обществе скандинавов; скорее всего, автор, как уже было сказано выше, наблюдал именно за похоронами знатного варяга, а не славянина.

Именно для жителей Скандинавского полуострова было наиболее характерно сожжение тела покойного в ладье вместе с оружием, ценностями, запасом провианта, любимыми лошадьми и собаками, часто со слугами или рабами. Конечно, такой вариант погребения использовался только в отношении знатных воинов или вождей.

Ладья, видимо, символизировала путешествие в страну мертвых.