Будущее упадка. Англо-американская культура на пределе своих возможностей - Jed Esty

эти ожидания все еще определяют внешнюю границу общественного дискурса. Мало кто из лидеров или политиков усомнится, когда его спросят, является ли США величайшей страной сейчас или величайшей страной когда-либо. Но бумеры быстро стареют, а мир меняется еще быстрее. Старый рефлекс заявлять о величии США в какой-то момент перестанет срабатывать, возможно, раньше, чем мы думаем.

Вера в национальное превосходство США живет почти во всех обычных и доступных языках американского патриотизма. На создание этой жесткой версии националистического чувства ушло много времени, и потребуются сознательные усилия, чтобы избавиться от нее. Вера в естественное превосходство была сделана в Америке - это самый успешный продукт военно-промышленного комплекса. И ее можно изменить, не разрушая патриотических чувств, не теряя богатства и безопасности, не отказываясь от идеи крепкого гражданства. Ее можно снять, если только риторика величия не останется в американском сознании, слишком священной, чтобы быть уничтоженной светом и логикой истории на склоне лет.

 

Упадок

 

Упадок - это факт; упадок - это проблема. Американский упадок происходит, медленно, но неизбежно. Это структурный и материальный процесс. Деклинизм - это проблема риторики или убеждений. Эта книга посвящена культурным причинам и материальным последствиям некоторых преобладающих направлений деклинизма. В частности, эта глава посвящена противоречиям, заложенным в массивной и растущей литературе об американском упадке. Деклинизм - это широко распространенный сценарий американской общественной жизни, в котором потеря власти является основным предположением. Я использую термин "деклинизм" для описания всего массива литературы и мышления, построенного на этом предположении, включая как его алармистский, так и оптимистический полюса. И алармизм, и оптимизм увековечивают избитую идею о том, что превосходство, утраченное или вновь обретенное, является самым важным качеством США.

Деклинизм - это способ, которым медиаэлита предсказывает будущее стареющей сверхдержавы для своей образованной публики. Вот уже два поколения экономистов, историков и журналисты наблюдали за зрелищем американского упадка (Люс). Бесчисленные книги и журнальные статьи с мрачным стуком падают на землю, свидетельствуя о сужении горизонтов Америки. Подобно нервным сенаторам во времена Нерона, сторонники упадка, кажется, готовы провозглашать славу или кричать о гибели, когда меняются политические ветры и рыночные индексы. Неудивительно, что граждане и читатели становятся бдительными к колебаниям фондовых рынков и цен на бензин, но слепыми к долгосрочным и экологическим пределам капитализма. Читатели слишком часто остаются с набором морализаторских повествований или руководств о том, как распознать или обратить вспять потерю статуса сверхдержавы. Истинное медленное угасание американской мощи - это наш национальный открытый секрет, находящийся где-то между нецензурным табу и банальным трюизмом. Конец американского столетия, о котором твердят государственные лидеры и которого боится нервная общественность, почти постоянно придумывается и изгоняется в цикличности бессвязного мышления.

Современный деклинизм опирается на многовековую традицию американской иеремиады - жанра пророческого несогласия и морального предупреждения о национальном упадке (Джендрисик). Переломный этап и современную форму он приобрел в 1970-е годы. В то время все еще преобладала биполярная модель холодной войны. Деклинизм метался между недугом 1970-х и бравадой 1980-х. В 1990-х годах американский оптимизм неожиданно достиг нового максимума, подпитываемый технологическим бумом и, как казалось, однополярным миром. С 2000 года упадок снова стал более тревожным, столкнувшись с многополярным миром и быстрым экономическим ростом Китая.

 

С 1970-х годов возникли три основных типа деклинизма. Первый - это то, что я бы назвал левоцентристской технократической адаптацией. Он сосредоточен на политических изменениях, которые могли бы смягчить или предотвратить относительный упадок американской экономики и ослабление позиций США в мировой политике (Бжезинский, Каллео, Икенберри, Кеохан). Второй - правоцентристская моральная критика. Она направлена на ослабление моральных устоев (трудовой этики, социальной ответственности, политической воли, интеллектуальной энергии) американской культуры в целом. Такая моральная критика - как в работах рейганов Роберта Борка и Билла Беннета - спровоцировала культурные войны 1980-90-х годов. Технократический и моральный упадничество - оба призывают американцев повернуть вспять курс на угасание превосходства США. Они разделяют менталитет "можно сделать" и "как сделать", хотя первый хочет исправить политику, а второй - культуру.

Третий основной тип рассматривает упадок США как сложное гисторическое событие - скорее неизбежный факт, который нужно принять, чем проблему, которую нужно решить. Комментаторы этого типа склоняются к историческому объяснению, а не к предписанию политики. Этот третий вариант - подход "большой истории" - получил распространение в 1980-х годах, благодаря книгам Манкура Олсона "Восход и упадок наций", Пола Кеннеди "Восход и падение великих держав" и эпохальному эссе Фрэнсиса Фукуямы о "конце истории". Теоретическая позиция Фукуямы, основанная на здравом смысле, сделала его интелигентом однополярных мечтаний о возрожденном господстве Запада, в соответствии со знаменитым утверждением Маргарет Тэтчер о том, что либеральной, светской системе "нет альтернативы".

 

Капиталистическая демократия западного образца. Фукуяма уловил суть Вашингтонского консенсуса, проповедуя либерализованную торговлю и низкие налоги как королевский путь к миру и процветанию.

Триумфализм девяностых, при всех его достоинствах Большой истории, был краткосрочным взглядом на американскую историю. Под конфетти из доткомов и обломками Берлинской стены в США продолжался долгосрочный относительный спад. Геополитические и партийно-политические разногласия усугублялись. Глобальная торговля не стирала различия и не уравновешивала вред расового капитализма. Даже в десятилетие политической уверенности в середине 1990-х годов все еще продолжались споры о том, что Сэм-Уэл Хантингтон назвал "Столкновением цивилизаций", а Роберт Каплан - "Грядущей анархией". Даже после знаменитых геополитических побед, которые привели к однополярным 1990-м, США теряли способность контролировать потребительские желания и избирательную политику других стран. Военное превосходство не вызывало сомнений, но сокращение силы американской "мягкой силы" означало, что "гегемон теряет свои созидательные возможности, сохраняя при этом разрушительные" (Streeck 35). Возврата к пику холодной войны, когда жесткая и мягкая сила в сочетании с широким процветанием среднего класса служили основой гегемонии США, быть не могло. Другая ключевая работа 1990-х годов, "Конец изобилия" Джеффри Мэдрика, описывала глубокие сокращения в жизни и мечтах американцев, вызванные упрямым медленным ростом. Даже несмотря на рост технологического сектора, рейгановская экономика превратилась в общество "после благосостояния" с огромным неравенством в благосостоянии и повсеместной задолженностью, и мало возможностей для восходящей мобильности. Такое положение дел представляло собой не успешное избежание упадка по британскому образцу, а болезненное эхо тэтчеристского провала.

1990-е годы стали десятилетием поворота (Вегнер). После 11 сентября все три основных типа деклинизма вернулись в силу. В последние двадцать лет левоцентристская технократическая адаптация оставалась доминирующим режимом, выдавая либеральные политические рецепты для восстановления Америки. Он подхватил волну серьезных академических книг 1970-х годов, предлагавших диагностическое прочтение Америки, находящейся на спаде. Какими бы прагматичными ни были их маркетинговые ходы, многие либеральные