Эдмунд Фелпс - Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений

111

Политика защиты включала и некоторые этнические аспекты. Угрозу конкуренции, от которой Христианско-социальная партия собиралась защищать католический нижний класс, представляли главным образом предприниматели-евреи. Немецкие националистические партии хотели, чтобы правительство использовало свои полномочия для защиты немцев от конкуренции со стороны славян и особенно евреев. Социалисты придерживались того же мнения. СДПГ хвалилась тем, что именно она, а не какая-нибудь корпоративистская группа, была истинным противником «крупных капиталистов-евреев», «еврейских эксплуататоров» и «богатых евреев». Она лезла из кожи вон, подчеркивая, что ее противник — евреи, хотя среди этих противников и в самом деле было непропорционально много евреев. В этот период антисемитизм был довольно характерен для Европы. См.: Muller, The Mind and the Market (p.353). Следовало бы спросить, критиковали ли успешных предпринимателей потому, что те были евреями, или же, наоборот, успешных евреев критиковали потому, что те были предпринимателями. Похоже, что все-таки первое, поскольку для Европы уже давно была характерна неприязнь к евреям. Но это еще не всё. Проблема, которую корпоративисты позже назвали «еврейским вопросом», заключалась не в еврейской идентичности многих граждан Германии, а, скорее, в том, что многие успешные евреи принадлежали к лагерю «либерализма», который играл ключевую роль в рождении экономической современности, а не к корпоративистскому лагерю. Первым решением стала конфискация их фирм, а «окончательным решением» был холокост.

Некоторые исследователи определяли «корпоративизм» через его структуру, а не через его цели. В статье 1974 года «Все еще столетие корпоративизма?» («Still the Century of Corporatism?») Филипп Шмиттер пишет, что корпоративизм можно определить как «систему представительства интересов, в которой составляющие единицы организованы в виде ограниченного числа единичных, принудительных, неконкурентных, иерархически выстроенных и функционально обособленных категорий, созданных, признаваемых или лицензируемых государством и получающих условленную монополию» (р. 97).

Сардинский «Альбертинский статут» (Statuto Albertino), действие которого сыном короля Карла Альберта было распространено на всю Италию при его восшествии на трон, не предполагал юридической оценки действий правительства.

Его главные речи начала 1930-х годов и своеобразный учебник по структуре корпоративистской экономики были впервые опубликованы в издании: Mussolini, Quattro Discorsi sullo Stato Corporative (1935), и в том же году были изданы в английском переводе под заглавием «Four Speeches on the Corporate State». (Термины «corporatist» или «corporative» [то есть «корпоратистский» или «корпоративный»] не позволяли бы сделать явной отсылку к «корпорациям» в английском смысле.)

Mussolini, Four Speeches on the Corporate State (pp. 81–82).

James, Europe Reborn (р. 99).

Four Speeches on the Corporate State (p. 83).

Ibid. (p. 33).

Цит. по: Heinz Lubasz, Fascism: Three Major Regimes (p. 78).

См.: Nocken, «Corporatism and Pluralism in Modern German History»; Abelshauser, «The First Post-Liberal Nation» (p. 287).

Салгаду и его «интегралисты» хотели уничтожить своекорыстие и заменить его состраданием, милосердием и отзывчивостью. Варгас использовал «интегралистов», чтобы разбить коммунистов и успешно провести в 1937 году переворот, позволивший создать однопартийное государство — Estado Novo. Но когда он захватил власть, они были больше ему не нужны. Однажды посреди ночи «интегралисты» напали на президентский дворец, намереваясь захватить власть, — это событие получило название «пижамного путча». Армия успела отразить атаку, и с «интегралистами» было покончено.

Walter Lippmann, The Good Society (p. 139). Липпман, прославившийся своими газетными колонками, был увековечен в бурлескном номере «Зип» в мюзикле Роджерса и Харта «Пэл Джой» (Pal Joey). Харт явно опирался на лекции Липпмана в Колумбийском университете.

Цит. по: Schlesinger, The Coming of the New Deal (p. 115).

Один из историков этого периода пишет: «Через три года после прихода [Гитлера] к власти немецкая экономика резко пошла в гору. Безработица сократилась настолько, что проблемой стала нехватка рабочей силы». См.: Nicholls, «Hitler’s Success and Weimar’s Failure» (p. 156).

Adam Tooze, The Wages of Destruction (2007, p. 65). Туз ссылается на 1928 и 1935 годы, а не на взятые в цитате в квадратные скобки 1929 и 1936 годы, однако обе версии являются верными, и нам интересно восстановление после 1929, а не 1928 года.

При этом производство росло быстрее занятости, что отчасти было обусловлено ростом производительности.

Гитлер, скорее всего, имел в виду 1935–1941 годы, когда американский национальный продукт рос с ураганной скоростью, которая, правда, спала на период рецессии 1937–1938 годов, тогда как в Германии начался застой после того, как в 1938 году были закрыты двери для торговли. Возможно, именно это имел в виду Хайек, когда в своей «Дороге к рабству» писал, что немецкие производители все же пострадали от корпоративизма.

Paxton, The Anatomy of Fascism (p. 186).

Результаты, достигнутые Германией, не доказывают и необходимости конкуренции. Интригующим случаем представляется Испания. Хотя многие экономисты считали ее экономическую систему и экономический курс ущербными, в 1960-1980-х годах реальный ВВП на одного работника и реальная почасовая заработная плата в промышленности росли необычайно быстро — гораздо быстрее, чем в Германии.

Цит. по: Berghahn, «Corporatism in Germany in Historical Perspective» (p. 117).

В тот же самый период времени потребительские расходы немецкого государства, то есть закупки товаров и услуг выросли с 13 % ВВП до почти 20 %. Затраты на социальное страхование (пособия для пожилых и больных, пособия семьям и социальное обеспечение) выросли с 12 % до 17 % (OECD 1983, tables 6.2 and 6.3). В Италии показатель занятости вначале был на более высоком уровне, составляя 9 %, а показатель государственных расходов на потребительские товары — на более низком уровне (10 %), однако оба показателя в итоге оказались в 1981 году примерно на том же немецком уровне.