Ха Джун Чхан - 23 тайны: то, что вам не расскажут про капитализм

Утверждение президента Буша являет собой крайнее проявление политической демагогии: один из крупнейших в истории примеров вмешательства государства в экономику подавался как часть обыденного рыночного процесса. Однако своим заявлением Буш обнажил шаткое основание, на котором стоит миф о свободном рынке. Как отчетливо показывает это заявление, что является необходимым государственным вмешательством, совместимым с рыночным капитализмом, а что нет — это лишь вопрос точки зрения. Научно определенных границ свободного рынка не существует.

Если существующие границы какого-либо отдельного рынка не являются неприкосновенными, то попытка изменить их столь же законна, как и попытка защитить. В сущности, история капитализма представляет собой постоянную борьбу за изменение границ рынка.

Многое из того, что сегодня не является рыночным товаром, было выведено за пределы рынка политическим решением, а не самим рыночным процессом: человеческие существа, должности в правительстве, голоса на выборах, судебные решения, поступление в университет или нелицензированные лекарства. До сих пор предпринимаются попытки купить что-то из вышеперечисленного незаконно (путем подкупа правительственных чиновников, судей или избирателей) или законно (прибегая к помощи дорогих адвокатов для выигрыша судебного процесса, пожертвованиями политическим партиям и т. д.), но, несмотря на то, что движение идет в обоих направлениях, существует тенденция к меньшей маркетизации.

Для товаров, которые остаются предметом купли-продажи, со временем вводятся все новые и новые ограничения. Даже по сравнению с ситуацией, существовавшей несколько десятилетий назад, сейчас мы видим гораздо более строгие, чем раньше, требования к тому, кто и что может производить (например, сертификаты для производителей органических продуктов или товаров, выпущенных по системе «справедливой торговли»), как те или иные товары можно производить (например, запрет на загрязнение окружающей среды или на выбросы углекислого газа) и как эти товары можно продавать (например, правила маркировки товара, возврата денег).

Более того, отражая свою политическую сущность, процесс переопределения границ рынка порой сопровождается вооруженными конфликтами. Американцы сражались в гражданской войне, непосредственно связанной с свободной торговлей рабами (хотя свободная торговля товарами — а также проблема тарифов — также имели большое значение){1}. Британское правительство вело опиумную войну против Китая, чтобы наладить свободную торговлю опиумом. Ограничения на свободном рынке детского труда были введены, как я уже рассказывал, лишь в результате борьбы общественных реформаторов. Признание незаконным свободного рынка должностей в правительстве или голосов избирателей встретило жесткое сопротивление со стороны политических партий, которые покупали голоса и раздавали правительственные посты своим верным сторонникам в награду. Положить конец подобной практике помогло только сочетание высокой политической активности, реформ избирательной системы и изменений в правилах приема сотрудников на правительственные должности.

Признание того факта, что границы рынка размыты и не могут быть очерчены объективно, позволяет нам понять, что экономика — не наука, подобно физике или химии, но политическая практика. Возможно, экономисты-рыночники хотят убедить вас, что истинные границы рынка могут быть определены научным образом, но это неверно. Если границы того, что вы изучаете, нельзя научно определить, тогда то, чем вы занимаетесь, — не наука.

Сопротивление введению нового запрета равносильно утверждению, что статус кво, каким бы несправедливым он ни казался некоторым, не должен быть изменен. Говорить, что существующий запрет необходимо отменить, равносильно утверждению, что сфера рынка должна быть расширена, а значит, те, у кого есть деньги, должны получить в этой области больше власти, поскольку рынок управляется по принципу «один доллар — один голос».

Поэтому когда экономисты-рыночники говорят, что не следует вводить некий запрет, так как он ограничит «свободу» того или иного рынка, то просто выражают политическое мнение, что они отвергают права, которые должны быть защищены предлагаемым законом. Они рядятся в идеологические одежды, призванные продемонстрировать, что проводимый ими политический курс — вообще-то не политика, а отражает скорее объективную экономическую истину, тогда как политика остальных — на самом деле лишь политика. Однако они политически ангажированы в той же мере, что и их оппоненты.

Вырваться из плена иллюзии объективности рынка — вот первый шаг на пути к пониманию капитализма.

Компании принадлежат акционерам. Поэтому компании должны работать в их интересах. Это не только моральный постулат. Акционерам не гарантированы фиксированные выплаты, в отличие от работников (которые получают фиксированные зарплаты), от поставщиков (которым выплачивают определенные цены), от банков-кредиторов (которые получают фиксированные проценты) и от других участников бизнеса. Доходы акционеров варьируются в зависимости от показателей компании, что дает им мощнейший стимул заботиться о том, чтобы компания показывала хорошие результаты. Когда компания становится банкротом, держатели акций теряют все, тогда как остальные заинтересованные лица получают хотя бы что-то. Тем самым, акционеры несут риск, который не несут остальные участники, что заставляет первых максимизировать результаты компании. Когда вы управляете компанией на пользу акционерам, ее доход (то, что остается после осуществления всех фиксированных выплат) максимально увеличивается, что, в свою очередь, максимально увеличивает ее общественный вклад.

Возможно, акционеров и можно считать владельцами корпораций, но их, как наиболее непостоянных из всех «участников процесса», зачастую меньше всего заботит отдаленное будущее компании (за исключением случаев, когда они являются столь крупными пайщиками, что не могут продать свои акции, не нанеся при этом серьезного ущерба бизнесу). Поэтому акционеры, особенно мелкие, но не только они, предпочитают корпоративные стратегии, которые максимально увеличивают краткосрочную прибыль, обычно в ущерб долгосрочным инвестициям, и максимально увеличивают дивиденды с этой прибыли, что еще больше ослабляет долгосрочные перспективы компании — тем, что сокращают объем нераспределенной прибыли, которую можно было бы пустить на реинвестирование. Когда компанией управляют акционеры, это нередко снижает ее возможности долгосрочного развития.