Сергей Гуриев - Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики

Не лучше обстоят дела и у западных коллег, в том числе и экономистов МВФ (пожалуй, самой сильной команды макроэкономистов в мире). Убедиться в ошибочности их макроэкономического прогнозирования можно, сравнив фактические и прогнозные темпы роста, публикуемые в ежегодных отчетах «Перспективы мирового развития» (World Economic Outlook). Весной 1999 г. экономисты МВФ предсказывали российской экономике спад 7 % (в действительности рост составил 6 %); прогноз на 2000 г. говорил о повышении на 1,5 %, а на 2003 г. – на 4 % (сравните эти прогнозы с вышеприведенными реальными данными). Аналогичные прогнозы сделаны и экспертами, опрашиваемыми журналом Economist.

Прогнозисты ошибаются не только насчет будущего, но даже насчет настоящего – прогнозы роста российской экономики в 2006 г., сделанные World Economic Outlook весной и даже осенью 2006 г., разошлись с реальностью на 1–1,5 процентных пункта. Та же ситуация наблюдалась и осенью 2007 г. Стоит ли говорить о кризисном 2009 г.? Еще в сентябре 2008 г. прогноз роста российской экономики составлял 7,5 % в год, и с тех пор снижался на 1 процентный пункт каждые две недели – в октябре он составил уже 5,5 %, в ноябре – 3,5 %, в начале 2009 г. – уже –3 %, а к середине года – 7 %.

Сопоставление прогнозов с фактическими значениями за несколько лет позволяет сделать простой вывод: прогнозы обладают двумя качествами – «постоянством» и «непостоянством». Постоянство заключается в том, что прогнозы очень сильно напоминают итоги предыдущего года (как известно, «лучший прогноз погоды на завтра – это сегодняшняя погода»). Но, поскольку экономическая конъюнктура все-таки меняется, прогнозы на следующий год пересматриваются вместе с ней. Это показывает и анализ прогнозов на два года вперед: как правило, прогноз на 2001 г., сделанный в начале 2000 г., практически совпадает с прогнозом на 2000 г. и серьезно отличается как от фактического значения, так и от прогноза, сделанного в начале 2001 г.

Безусловно, строить прогнозы для российской экономики очень трудно. Во-первых, открытая экономика в огромной степени зависит от изменчивых внешних факторов, например от цен на нефть. Во-вторых, происходящие серьезные структурные изменения затрудняют экстраполяцию. Поэтому интересно проверить, насколько выше качество прогнозов для мировой экономики в целом (которая по определению замкнута) и для развитых стран (где роль структурных изменений гораздо ниже). Те же «Перспективы мирового развития» (World Economic Outlook) показывают, что величина ошибки существенно ниже (впрочем, необходимо помнить, что темпы роста мировой экономики в два-три раза ниже, чем российской). Для мировой экономики в целом ошибка прогноза на один год в среднем (за исключением кризисных лет 1997–1998 гг.) составляет 0,7 % в год, на два года вперед – 1,3 %.

Аналогичные ошибки получаются и для развитых стран. С другой стороны, прогнозы темпов роста мировой экономики и экономик развитых стран также страдают от постоянства и непостоянства: прогнозы ближе к итогам предыдущего года и очень серьезно пересматриваются по мере поступления новых данных.

Итак, несмотря на все успехи экономической теории, прогнозы остаются адаптивными. Экономисты по-прежнему не могут предсказать завтрашние тенденции, поэтому прогнозы основаны на экстраполяции сегодняшних и вчерашних. Нетрудно понять, почему это происходит. Рассмотрим три возможных способа прогнозирования: субъективные ожидания экспертов, простые эконометрические модели и сложные (структурные) модели. Простые модели экстраполируют на завтра тенденции, наблюдаемые во временных рядах сегодняшних и вчерашних данных, поэтому они по определению не могут предсказать эффект структурных изменений в экономике. Субъективные прогнозы отражают интуицию эксперта, которая, по существу, тоже основана на простой модели, пусть и неформализованной.

Гораздо более перспективны структурные модели, в которых описано поведение основных экономических агентов и сведены макроэкономические балансы. В принципе структурные модели позволяют предсказать и величину структурных изменений (возможность которых заложена в модель), и их влияние на экономический рост. Первые структурные модели возникли в 1950-е гг. и пользовались огромной популярностью вплоть до 1970-х, когда необходимость их пересмотра стала очевидной. Сегодняшнее отношение к первому поколению этих моделей лучше всего сформулировано в обзоре профессора Пенсильванского университета Фрэнсиса Диболда – одного из авторитетных макропрогнозистов: «Сообщения о кончине больших макроэкономических моделей НЕ являются преувеличенными»[73]. Современные структурные модели отличаются от аналогов 1950-х гг. эконометрическим подходом к оценке параметров (вместо так называемой калибровки параметров). Кроме того, сегодняшние модели в большей степени опираются на недавние достижения макроэкономической теории, основанной на анализе микроэкономического поведения компаний и потребителей.

Однако стоит отметить: эти преимущества новых моделей существенно затрудняют их использование для прогнозирования российской экономики. Во-первых, макроэкономические модели, построенные для развитых стран, нужно существенно адаптировать для описания микроэкономических взаимодействий в российской экономике (в том числе учитывая неразвитость ключевых рынков или их монополизацию). Во-вторых, у нас по-прежнему не хватает длинных временных рядов макроэкономических данных, позволяющих получить надежные оценки для большого количества параметров.

И все же, если понимать, как экономические прогнозы устроены и чего от них можно ожидать, они могут оказаться очень полезными. Простые модели позволяют получить точку отсчета: что бы произошло, если внешние условия, структура экономики и экономическая политика оставались бы неизменными. Сложные модели в общих чертах помогают проводить сценарные расчеты и предсказывать реакцию экономики на изменения внешней среды. Даже ошибаясь в прогнозе, экономисты обычно угадывают, повысятся или нет темпы роста.

Главное – помнить об ограниченной точности прогнозов. Как и метеорологи, экономисты не несут прямой материальной ответственности за свои ошибки.

Над экономистами-практиками подсмеиваются не только обыватели, но и их коллеги-ученые. Экономика – самая точная и формальная из общественных наук. Поэтому представители других общественных направлений презирают экономистов за то, что они обедняют в своих моделях сложную систему человеческих взаимоотношений и упрощают концепцию личности человека. Впрочем, если судить по меркам точных наук, экономика по-прежнему только преодолевает первые ступени развития, и физики, предсказывающие природные явления с точностью до десятого знака после запятой, не могут без улыбки смотреть на уровень точности экономических прогнозов. Однако именно это и делает экономику одной из самых интересных областей знаний. Она уже сформировалась как наука со своим аппаратом и методологией проверки гипотез, но все еще не может ответить на самые важные из стоящих перед ней вопросов (как, например, физика 300 лет назад). Это привлекает в экономику самых способных и мотивированных ученых.