Колин Крауч - Как сделать капитализм приемлемым для общества

Наднациональная демократическая политика не требует, чтобы граждане отождествляли себя с этими более высокими уровнями. Необходимо лишь, чтобы они положительно откликались на избирательные программы и призывы к действиям со стороны движений, возникающих в гражданском обществе. Чувство национальной принадлежности имеет слишком большое значение для легитимации государства всеобщего благосостояния (не только в странах Северной Европы), чтобы социал-демократы захотели выходить далеко за его границы. Но это отнюдь не исключает привлечения внимания к тому, что национальные государства всеобщего благосостояния зависят от наднациональной защиты. То же самое справедливо и в отношении многих других важных областей политики. Например, некоторые партии, участвующие в текущих дебатах по поводу транснационального регулирования финансового сектора, утверждают, что они примут соответствующие меры на уровне отдельных государств, в то время как другие уверены в том, что действенными могут быть только наднациональные решения, но поскольку они невозможны, то ничего и не следует делать. Поэтому нам необходимы партии, которые могли бы заявить о своей готовности к совместной работе с другими правительствами в мероприятиях ЕС или на глобальном уровне. Они знают, что следует делать – и во многих случаях предпринимают все необходимое – на практике, но преимущества, которые они получают, когда бьют в националистические барабаны, заставляют их возможно реже обращаться к гражданам на наднациональном «языке». Однако сила подобных доводов в значительной степени зависит от того, не изменятся ли позиции ЕС и Европейского суда, которые в настоящее время подрывают национальную социальную политику посредством все большего расширения доктрины конкуренции. Для того чтобы это произошло, необходимо проведение кампаний, направленных на изменение политики на уровне ЕС, а также международное сотрудничество партий, а не попытки побега с общеевропейского уровня.

В то же время многие страны нуждаются в переносе процессов принятия решений на более низкие, чем общегосударственный, уровни. Исторически отличительной чертой социал-демократии как политической силы была четко выраженная централизация в традициях французского якобинства XVIII–XIX столетий, которое очень точно воспринимало группы лиц, отстаивавших местные и сельские интересы, как бастионы консерватизма, выступавшие резко против модернизационных и демократических влияний. Впоследствии эти подозрения распространились на все группы с особыми интересами, находившиеся вне тесных рядов рабочего движения, подвергнутого критике в предыдущем разделе. Эта традиция еще более усилилась в послевоенной Европе, когда католическая церковь, опасавшаяся утраты своего влияния перед лицом светской коалиции либеральных и социалистических сил, отстаивала идею субсидиарности – принятия решений на самом низком из возможных местных уровней – как средства защиты верных Ватикану местных общин. Это заставило социал-демократов и социалистов еще ближе идентифицировать себя с национальным государством. Но, как свидетельствует история самой церкви, которая в прежние времена была наиболее важной централизующей силой Западной и Центральной Европы и за ее пределами, важнейшие социальные группы, преследующие собственные интересы, очень редко характеризуются постоянными предпочтениями относительно центра или локальности либо, как минимум, испытывают потребность в том, чтобы у них были такие предпочтения. Точно так же, как в наши дни некоторые социал-демократические интересы требуют наднациональных институтов, другие нуждаются в местничестве. Это тем более справедливо в том случае, когда маркетизация представляет интересы транснационального капитала, противостоящего имеющим важное значение и большую ценность местным интересам.

Эта книга начиналась с утверждения о том, что социал-демократии большинства европейских стран необходимо отказаться от оборонительных позиций, которые она занимает в настоящее время, и проявить напористость. Закат индустриального общества отнюдь не означает, что эсдеки могут сворачивать свою деятельность. Наряду с «зелеными» движениями они являются единственной политической силой, которая стремится привести капитализм в соответствие с более широкими потребностями общества. (Популистские националистические и расистские движения пытаются произвести впечатление, что они являются критиками капитализма, но на самом деле их программы реформ, точно так же как у их фашистских и нацистских предшественников, ограничиваются требованиями наказаний иностранцев и представителей меньшинств, которые в действительности относятся к числу главных жертв системы.) В начале XXI столетия программа социал-демократии является более обширной, чем когда-либо прежде, так как капиталистическая хозяйственная деятельность, столкнувшись с сокращением обрабатывающей промышленности, ищет новые возможности излечения прибыли и все более настойчиво вторгается в ранее свободные от нее области жизни. Помимо того что социал-демократии необходимы политические партии, способные формировать доминирующие избранные правительства, она имеет возможность использовать массовые действия граждан, разделяющих ее основную цель. Тем самым, с одной стороны, роль партий еще более укрепляется, а с другой – массовые гражданские действия способны отчасти заменить их в случаях поражения на выборах.

Угасание индустриализма сопровождалось сокращением численности классов, поддерживавших социал-демократические партии. В то же время партии получили потенциальный доступ к важным новым силам, порожденным постиндустриальным обществом. В главе VIII мы бегло рассмотрели направления изменений партийной политики, необходимых для учета перспективы женского участия. В главе VII мы так и не ответили на вопрос, какие группы населения могут быть носителями социал-демократии как инновационной и оспаривающей силы. Как представляется, эту роль с легкостью способны взять на себя более молодые поколения. Позиции неолиберализма и социал-демократии позволяют им осуществлять поиск новых стержневых сторонников среди женщин и молодых поколений. Этому способствует упадок традиционного консерватизма, который «не выпускал» женщин из дому, а от молодежи требовал почтения к существующей власти. Неолиберализм предложил обеим группам свободу рынка, но никак не задаром. С точки зрения женщин потенциал неолиберализма резко снизился, так как он отвергает социальную повестку дня и общественные (государственные) услуги, примирявшие жизнь на рынке и дома. Неолиберализм обещал молодым людям, что индивидуальная рыночная свобода позволит им сделать хороший стартовый рывок на пути к взрослой жизни. Но, как становится все более очевидным, в трудовой жизни эта свобода требует quid pro quo подчинения управленческому администрированию и согласия на заключение рискованных трудовых договоров.