Ирина Драгунская - Код завинчивания. Офисное рабство в России

Рассказывает Ксения, менеджер по ВЭД:

Сегодня мы будем делать коктейль «Анальный» из двух моих последних мест работы. Берем офис как площадку для обсуждения статей в журнале «7 дней», разговоров про шмотки и косметику. (Раздражает не только их болтовня, но и хроническое безделье.) Настаиваем на затхлом воздухе тесной комнатенки без кондиционера, напускаем атмосферы вечного вечера пятницы перед майскими праздниками. H все это приправлено активным подхалимажем по отношению к начальству и хамства по отношению к тем, кто ниже тебя по некоему внутреннему рангу. Добавим нежелание и неумение руководства наладить работу отдела. Посыпаем сверху визгом начальника в ответ на минутное опоздание и гробовую тишину за никем не замечаемую и не оплачиваемую переработку в несколько часов. Из-за огромной нагрузки задерживаться приходится практически ежедневно. В качестве специй бросаем фразу начальника «Вы диплом в переходе купили?». Теперь зажимаем нос и пьем это через соломинку в течение года. На большее меня не хватило даже в кризис. Но лучше быть безработной, чем продолжать этим давиться.

Рассказывает Владислав Бедный, арт-директор:

Мне часто снился один и тот же сон. Происходило это, как правило, по дороге от «Сходненской» до «Рязанского проспекта» в переполненном вагоне московского метро. Мой родной подмосковный городок маленький, жил я в центре, и до моих офисов на протяжении многих лет было минуту-две пешком, потому что все они располагались в пределах родного квартала. И вспоминал я во сне, как задумался как-то о переходе на новое место… Ой, нет, это же через дорогу надо будет переходить! Просыпался весь в слезах и в «Выхино».

Рассказывает Екатерина Дробязко, журналист:

По моему убеждению, находить удовольствие в том, чтобы спозаранку бежать в офис (и так — пять раз в неделю) могут — не ставлю категорического «лишь», — но особи, которым тускло вне муравейника, у них семеро по лавкам, хочется покоя, и воли (если речь о страстотерпцах дисциплины). Такие личности бегут с утра за (не) вероятными новостями между пассами начальства, за осмотром дресс-кода врагини (тут важны неповторимые дважды наряды «неделька»), за наслаждением подчинения планктона офисному дискурсу. Иначе зачем? Институт сновидений проводил эксперименты в Японии, когда выяснилось, что у «сов» КПД с утра занижен или отключен и они могут сделать фатальную ошибку, не или подписав иной вексель. А что творится с «жаворонками» после обеда!

Свободный график привел бы к экономии средств на аренде, когда можно использовать одно и то же помещение, а головы остались бы свежими, и никто не задал бы неделикатного вопроса «А где это ты так вчера проспиртовалась?» на очень ранней планерке.

Резюмирую цитатой из книги Мишеля Фуко «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы»: «Измеряемое и оплачиваемое время должно быть также временем без примесей и изъянов, когда тело прилежно предается работе». Вот это — дилемма офиса.

Термин «офисное рабство» давно устоялся, однако он, как выяснилось, все еще требует некоторых пояснений. Конечно же, это не рабство в чистом виде — работнику ведь платят (не всегда в полном объеме и не всегда вовремя, но платят). И, конечно, под словом «офис» подразумевается любая контора (или, если угодно, учреждение).

В основном в процессе работы над этой книгой я интервьюировала работников, пострадавших от начальственного произвола, — от мелких клерков до начальников отделов… Все, кто выше по социальной лестнице, — это уже, как правило, мучители моих героев. Младший офисный состав делится на две враждующие команды: те, кто попал в корпоративные жернова, и те, кто считает, что с ними такого случиться не может никогда и ни за что. Подобное агрессивное отторжение факта беды и даже самой ее возможности напоминает реакцию некоторых здоровых людей на известие о ком-то заболевшем смертельным недугом. Механизм защиты, который, конечно, можно по-человечески понять, но вот принять — гораздо сложнее.

О каких профсоюзах, о какой борьбе за свои права может идти речь, если избегший печальной участи работник смотрит на своего несчастливого собрата с высокомерной усмешкой, приговаривая: «Сам виноват!» Тот, кто ни разу не запевал гимн родного учреждения, тот, кому в голову не летела пущенная боссом клавиатура или пепельница, кто не засиживался каждый день до десяти вечера, неизменно приходя к девяти утра, — тот, как оказалось, не в силах понять, что жертва произвола заслуживает поддержки, участия или хотя бы светского сочувствия. На деле жертве адресуется презрение, какое-то жестокое зоологическое отторжение: так стая животных изгоняет слабого собрата во имя выживания остальных. Вкупе с отсутствием профсоюзов это лишь усугубляет печальную ситуацию, сложившуюся на российском рынке труда. Ведь по закону Архимеда, который в вольном школьном пересказе гласит, что «тело, впернутое в воду, выпирает на свободу ровно столечко воды, сколько впернуто туды». Сочувствие, не полученное жертвой, оказывается в кармане взбесившегося офисного царька, отыгрывающего на сверхлояльных сотрудниках все свои комплексы вкупе со шмомплексами. Конечно, открыто боссу-самодуру никто не сопереживает — как можно! Просто о нем повествуют со смесью ужаса и восторга (восторг обычно преобладает). Часто сами жертвы, живописуя кошмары, учиняемые начальством в их конторах. срываются на нотки невольного восхищения. Их завораживает размах и удаль, с которым безнаказанный монстр рушит жизни тех, кто находится в его подчинении. Однако легкий налет мазохизма действительно, что греха таить, присущий бесправным жертвам производственных драм, не может и не должен оправдывать самодурство боссов. Иначе мы попадаем в порочный круг: пока осуждается жертва, безнаказанным оказывается настоящий преступник (административный, а подчас и уголовный).

Впрочем, что говорить об офисных трагедиях, когда и на смерть правозащитника или журналиста общество зачастую откликается сакраментальным «Сами виноваты!»? Раньше эта назидательно-злорадная присказка была больше в ходу у бабок возле подъезда, обсуждающих события микрорайонного масштаба (от избиения соседки мужем-пьяницей до изнасилования чересчур откровенно, на их вкус, одевающейся девушки). Нынче общество уселось на виртуальную лавочку и дружно залузгало семечки. И нам еще долго придется разгребать шелуху.

Серьезная корпоративная культура едва обойдется без гимна. Без гимна — не солидно. Корпорации побогаче обращаются за написанием гимна к людям серьезным: Михаил Звездинский, известный но песням «Сгорая, плачут свечи» и «Очарована, околдована», писал гимны различным организациям, среди которых — «Ростелеком», «Газпром», Магнитогорский металлургический комбинат, Министерство связи и даже ФСБ. Филипп Киркоров исполнил гимн «Техносилы», Николай Расторгуев — соликамской компании «Сильвинит»… Те, у кого бюджеты скромнее, пишут и распевают сами. Вот несколько примеров, которые подбодрят вас вне зависимости от того, слыхали ли вы о воспеваемой корпорации или нет. Пойте на здоровье!

Кобзоном можешь ты не быть, но песню в душе петь обязан!