Алексей Недозрелов - Мифомоделирование в психологии и маркетинге

Другим аспектом манипуляций является ассоциативное мышление. Ассоциация и метафора зачаровывает мышление и направляет его в нужное русло, снимая заслоны сознательного контроля. Метафора – это интерпретация, действующая в обход сознания за счет отсутствия логической компоненты. По словам Кара-Мурзы, метафора не убеждает, а обольщает, но человек воспринимает соблазнительное за убедительное. Метафоры предопределяют отношение к объекту: например, определение «деревянный рубль» четко определило отношение к национальной валюте.

Особой мишенью манипуляции являются чувства. Если воздействие на сознание и логику убеждает, то воздействие на чувства побуждает человека, иногда даже в обход убеждению. При этом само убеждение зачастую бывает побочным процессом – человек сам придумает объяснение, почему поступает именно так. Именно воздействие на чувства было основным принципом пропаганды нацистов; в целом в истории Европы известно достаточно «эпидемий чувств» – от движения флагелянтов в 14 веке, пытавшихся самобичеванием отменить кару господнюю, до голландской мании отдавать за луковицу тюльпана дорогие имения или корабли.

Одним из фундаментальнейших чувств является чувство страха. Выделяют 2 типа страха – страх реальный, обусловленный объективными факторами, и страх панический, не имеющий под собой объективных оснований, имеющий иррациональную природу. Именно этот, панический страх часто является объектом манипуляций. В истории средневековой Европы мастерством массового нагнетания панического страха смерти и гнева господнего отличилась католическая церковь. Так, тысячный год от рождества Христова вся Европа встретила в трауре в ожидании Апокалипсиса. Когда Апокалипсис не наступил, ликование длилось не долго: люди быстро смекнули, что он случится через тысячу лет не со дня рождества, а со дня смерти Христа, и начали снова к нему готовиться. В европейской культуре вплоть до Нового Времени важнейшей темой была «пляска смерти» – чтобы понять, в каких ужасах жил средневековый человек, достаточно взглянуть на картины Франциска Гойи или Иеронима Босха.

Такой страх может служить иллюстрацией массовой манипуляции сознанием на уровне католической культуры. Не менее редко используется страх в государственном управлении – еще Марат считал оптимальным способом управления широкими массами нагнетание страха и создания массовой истерии, откуда возникла идея государственного террора. Вскоре оказалось, что с помощью страха манипулировать можно не только массами, но и правительством, что развилось в систему терроризма, а затем, на более прогрессивных этапах развития общества – в систему государственного терроризма, когда правительство осенило, что государственный террор могут заменить террористические акции, организованные правительством, под видом спонтанных выходок террористов.

Создание невротического страха часто являлось важнейшей задачей многих правительств – именно внушение страха еврейской и славянской угрозы позволило нацистам сплотить Германию и сублимировать внутренние противоречия в военную агрессию; нагнетание страха «красной угрозы» и ядерной войны стало важнейшей доктриной американской политики второй половины двадцатого века. Существует расхожее мнение, что события 11 сентября 2001 года были необходимы американским властям и подготовлены ими же для нагнетания нового страха после окончания холодной войны. С позиции мифомоделирования мифологизация страха («СССР – империя зла») помогает создать такие мифоструктуры и образы, которые будут оттенять и делать менее актуальным то, на что обращать внимание не положено, что можно сопоставить с теорией доминанты Ухтомского.

Другим важным чувством является чувство юмора – оно позволяет снимать остроту актуальных переживаний, что обеспечивает его психотерапевтический эффект. При этом, оно может изменять отношение к существующим установкам, изменять баланс образов и мифологем общества или индивида.

В манипуляции массовым сознанием чувство юмора используется для разрушения существующих ценностей путем осмеяния, или, наоборот, для снижения нетерпимости к чужеродным ценностям и установкам. Смеховая культура задает нормы и штампы общественного мнения и общественного сознания, которые действуют незаметно, постепенно разъедая существующую систему ценностей. Другой отличительной особенностью смеховой культуры является то, что, сформировав стандарты, она вырождается в культуру хохмы – качество шуток постепенно падает, вслед за ним падает уровень интеллектуальных запросов общества.

С чувствами связана память – именно чувства влияют на запоминаемость и убедительность. Убедительно то, что запечатлелось в памяти, произвело впечатление; то, что впечатления не произвело, быстро вытесняется из памяти как недостойное внимания.

Не всегда имеет значение, какая вызывается эмоция – если стереотип путем частого повтора застревает в памяти, его убедительность с помощью методичного повторения будет расти независимо от сопутствующей эмоции. Постоянное повторение – основной принцип любой пропаганды. Даже если изначально сообщение не вызвало одобрения и было воспринято как чужеродное, спустя какое-то время оно будет восприниматься как нежелательное, но логичное, а спустя еще время – как вполне нормальное и естественное. На этом принципе строится так называемая «раздражающая реклама» – впрочем, применимая только в тех случаях, когда есть финансовая возможность выкупить достаточное количество информационных потоков.

Особенное значение имеет историческая память – совокупность знаний и символов, объединяющих людей в общество. Разрушение исторической памяти ведет к разрушению связей между индивидами, в результате чего человек становится более управляемым и подверженным манипуляциям. Без исторической памяти люди живут в особом, искусственно созданном времени и пространстве, наполненном образами телевизионной рекламы с четко заданными мыслительными и поведенческими стереотипами.

Как ни крути, все мы стремимся к счастью – из века в век, ныне и присно. Но все чаще поиск своего счастья заменяется стремлением к шаблонизированным, навязанным идеалам. Оно, впрочем, понятно и естественно – какие еще есть способы существования у цивилизации, безнадежно пораженной кризисом перепроизводства? Когда нужно заставить людей потреблять больше, чем они могут хотеть, на помощь приходит такое явление, как гламур.