Юрий Капаца - Кризис эпохи гламура

19 августа – правительство медлило с объявлением порядка реструктуризации внутреннего долга.

20 августа – ЦБ РФ ввел ограничение на максимальный спред между курсами купли-продажи валюты в 15 %.

21 августа – Сергей Кириенко, премьер-министр РФ: «При 100 с лишним миллиардах долларов внешних долгов, при 400 миллиардах рублей внутренних долгов, не занимая вновь на покрытие старого долга, Россия существовать не сможет. У нас в месяц гасится 35 миллиардов рублей на ГКО. При этом все доходы бюджета составляли 20–25 миллиардов рублей. Это означает, что федеральный бюджет не в состоянии выполнять свои обязательства. Приглядитесь к ценам на российские ценные бумаги – они все дефолтные. Такую цену можно ставить только в том случае, если исходить из того, что завтра государство платить по ним все равно не будет, что оно полностью откажется от исполнения своих обязательств».

23 августа – правительство Сергея Кириенко отправлено в отставку. Исполняющим обязанности премьер-министра РФ назначен Виктор Черномырдин. Банки «ОНЭКСИМ», «Менатеп» и «Мост» объявили о слиянии.

25 августа – курс доллара на ММВБ вырос сразу на 10 %.

27 августа – в отставку отправлен вице-премьер Борис Немцов: «В России те, кто обанкротился во всех смыслах – в политическом, в экономическом, налоги не платят, – они как раз являются главными советниками Кремля и многих в Белом доме – это же безумие. Мы понимали, что пирамида ГКО, бюджетный кризис, неплатежи, отсутствие налоговых поступлений – все это следствия, причина – ублюдочный капитализм».

28 августа – Стэнли Фишер, директор-распорядитель МВФ: «Была ли Россия вообще в состоянии поддерживать обменный курс рубля к доллару? Я убежден, что мы справились бы с ситуацией и на этот раз, если бы не вмешался Джордж Сорос с его призывами к девальвации». Так Международный валютный фонд нашел «стрелочника».

2 сентября – цена на золото упала ниже 275 долларов за тройскую унцию. Индекс Dow Jones рухнул до отметки 7700. Банк CIBC Oppenheimer: «Происходит глобальный исход инвесторов с фондовых рынков».

4 сентября – цена на нефть составила 12,7 долларов за баррель. Le Mond: «На протяжении долгих лет существовал порочный круг. Достаточно было замаячить угрозе очередного кризиса в России, как Запад выделял ей деньги, не особо задумываясь о причинах кризиса. Теперь выясняется, что и это было ошибкой: вместо того, чтобы подталкивать российских руководителей к болезненным, но необходимым реформам, эти средства шли на то, чтобы от них уклоняться. В результате демократия и реальная рыночная экономика так и остались в зародыше».

10 сентября – резкое падение фондовых рынков Бразилии, Мексики, Аргентины и Чили ускорило паническое бегство инвесторов. После России эпицентр кризиса переместился в Латинскую Америку.

11 сентября – Дума утвердила премьер-министром РФ Евгения Примакова, а председателем ЦБ РФ – Виктора Геращенко. Виктор Геращенко: «Сценарий валютного комитета (currency board) – это глупость для нашей страны».

17 сентября – The Economist: «За политический мир в России, вероятно, придется заплатить отказом от экономических реформ. Пока в правительство Е. Примакова не вошел ни один из ведущих реформаторов страны. Наоборот, Ю. Маслюков, назначенный руководить экономикой, считает нужным провести национализацию приватизированных предприятий. Председатель ЦБ РФ В. Геращенко известен склонностью к печатанию денег. Он уже попросил Думу отменить закон, запрещающий ЦБ финансировать дефицит госбюджета, что даст возможность печатать необеспеченные рубли. Вполне вероятно, что не без поддержки ЦБ РФ крупные российские банки к 15 сентября искусственно подняли курс с 22 до 7,5 рубля за доллар, чтобы выплатить 2 млрд долларов по ранее заключенным контрактам на наиболее благоприятных для себя условиях».

Прилежными плательщиками по форвардным сделкам оказались лишь Сбербанк РФ и Международный московский банк (председателем которого был до недавнего времени В. Геращенко).

18 сентября – цены на кофе на Нью-Йоркской товарной бирже упали до минимального за два года уровня. Угрожающая бразильской валюте реалу девальвация могла серьезно дестабилизировать рынок кофе. Джордж Сорос: «Нам следовало ранее занять позиции более настойчивого и агрессивного вмешательства. Шансы нового правительства России преуспеть в решении экономических проблем крайне пессимистичны. Кабинет Примакова – это возврат к рухнувшему режиму, и в нем не будет людей, способных справиться с чрезвычайно тяжелой ситуацией».

21 сентября – агентство Fitch IBCA понизило суверенный рейтинг Японии с ААА до АА+. Неспособность японских политиков решить насущные проблемы экономики породила новую волну пессимизма. Индекс Nikkei-225 упал ниже отметки 14 000, что поставило на грань технического банкротства целый ряд японских компаний.

25 сентября – банк Lehman Brothers добился решения английского суда об аресте счетов «Инкомбанка» за неуплату по форвардному контракту по поставкам валюты.

Если в 1998 году кризис касался только России, то в 2008-м он охватил весь мир. Однако сейчас ветераны российского бизнеса чувствуют себя гораздо спокойнее, чем десятилетием раньше. Ведь тем, кто пережил тот дефолт, не страшно уже ничего. Вот как сейчас вспоминаются августовские дни 1998-го.

Анатолий Гавриленко, председатель совета директоров компании «Алор Инвест», один из ветеранов российского фондового рынка: «В 1998 году денег в стране не было, нефть стоила копейки, и страна жила в основном за счет кредитов международных финансовых организаций. Летом одна из них – МВФ – выдала России очередной заем на четыре миллиарда долларов. Мы посчитали, что этих денег должно хватить на три недели, и поехали отдыхать. Я был на Волге с сыном. Мы купались, загорали, ловили рыбу. Это был самый дорогой отдых в моей жизни, который стоил мне около двух миллионов долларов! Ведь если бы я сидел в Москве, то, может быть, и выкрутился бы как-то. Самое интересное, что я звонил на работу и интересовался ситуацией, а мне говорили, что все спокойно, даже поднесли трубку телефона к телевизору, где выступал Борис Ельцин и обещал, что дефолта не будет. Для меня самым ярким впечатлением было недоумение: зачем он в пятницу говорил, что дефолта не будет, а в понедельник все началось? Я до сих пор не понимаю, зачем было так подставлять свою репутацию и подрывать авторитет власти!»

Доминик Гуалтиери, управляющий директор «Альфа-банка»: «В то время я работал в московском представительстве инвестиционного фонда Templeton. Как раз в это время в Москву приезжал наш большой начальник Марк Мобиус. За день до объявления дефолта он ужинал с Борисом Федоровым (в 1998 году – руководитель Госналогслужбы). Тогда все говорили, что ситуация в стране крайне тяжелая, но Федоров убеждал Марка в том, что все в порядке и никакого дефолта не будет. Уезжая, Мобиус думал, что скорее всего действительно все будет в порядке, хотя все признаки приближающегося кризиса были налицо. Уже после кризиса мы просыпались, ходили на работу и пытались понять, что же на самом деле произошло и какие последствия это будет иметь. Девальвация и дефолт одновременно было двойным ударом, почти нокаутом».

Павел Теплухин, председатель совета директоров УК «Тройка Диалог»: «В мире есть постулаты, базовые ценности, которые являются некой точкой отсчета, с которой все сравнивается. Таким постулатом было то, что государственные облигации являются надежным инструментом. А государство сказало, что денег нет. Рухнула основа финансовой системы. Это заставило переосмыслить все крупные конструкции, выстроенные на этом фундаменте, – банковскую систему, валютную и так далее».

Александр Мурычев, президент банковской ассоциации РФ, ныне – первый исполнительный вице-президент Российского союза промышленников и предпринимателей: «Воспоминания, конечно, тяжелые. Я был тогда президентом банковской ассоциации и в эти дни активно бегал по государственным органам, в том числе Центробанку, в поисках стабилизационных кредитов для банков России.

Запомнилось полное непонимание того, что происходит во всех руководящих государственных кабинетах. Приходилось объяснять, что застопорились денежные переводы, платежи, вообще остановилась платежная система – это коллапс. Когда началась приостановка платежей, пришло отрезвление. Пришло понимание, что надо предпринимать какие-то меры, но они были запоздалыми. Дефолт был очень серьезным уроком для нас».