Газета Завтра - Газета Завтра 192 (31 1997)

Но “ныряние в зал” началось где-то на второй — третьей песне. Выглядит это примерно так: человек выскакивает на сцену, обнимает поющего Летова вместе со стойкой микрофона (или, если это девушка, старается поцеловать его взасос) и тут же с разбегу, как в море с берега, кидается в толпу, прежде чем охранник съездит ему “демократизатором”… А и съездит — тоже не страшно. Во всяком случае, никого это не останавливало.

Очередного “ныряльщика” изловили-таки охранники и, повалив на пол, стали лупить. Летов остановил концерт и возмутился этой картиной. Подуставшим охранникам стало окончательно “до фени”, и народ полез на сцену кучей, только что в очередь не выстраивался.

Дружелюбные панки выталкивали на сцену и меня — прыгай, дескать, но я уклонился под предлогом того, что руки были заняты красным флагом. Кстати, панки, узнав, что я из “ЗАВТРА”, с большой охотой поили меня пивом и джином с тоником (который я терпеть не могу с детства). А красных флагов было два: большой флаг СССР и поменьше — Ленин с “ирокезом”, символ новых русских панков.

В середине концерта Летов сказал в адрес американцев небольшую, но очень энергичную приветственную речь, и спел в честь них “Песню об отважном добровольце”, и мы всем залом орали вместе с Летовым:

“К нам он шел, тот китаец молодой,

Шел наш брат, чтоб в сраженьи нам помочь,

Чтоб помочь нам справиться с бедой -

Гнать американцев прочь! Гнать американцев прочь!”

Зал до того проникся праздничной атмосферой Дня независимости, что долго скандировал: “Америку на…! Америку на…! Янки, гоу хоум! Янки, гоу хоум! Винтовка — это праздник!”

Вскоре после этого вылетели мониторы у Летова и бас-гитариста (видимо, в аппарате американского производства был заложен вредительский дефект). Вместо слов пошло рычание в стиле Napalm Death, но это никого не смутило — слова ВСЕХ песен, в том числе и самых новых, с двух последних альбомов ВСЕ знали наизусть. А что касается песен, то, как я уже сказал, была и великая песня “И вновь продолжается бой!”, в исполнении “ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ” обретшая новую жизнь (помню, раньше, слушая бизнесмена Кобзона в сопровождении хора мальчиков-зайчиков, мне было очень трудно ему поверить, что бой продолжается и что Ленин такой молодой), и пронзительная и отчаянная “Родина-смерть”, и эпическое “Русское поле экспериментов”, и ударная “Все идет по плану”, и лихой “Солнцеворот”, и “Офелия”, и “Про дурачка”, и много чего другого — всего часов около двух.

Не знаю, как музыканты, а народ остался доволен. После концерта веселые панки пошли громить телефоны-автоматы и прочие предметы буржуазного быта. Справедливости ради скажу, что за весь концерт не случилось ни одной драки. Видимо, “Гражданская оборона” располагает бить морды не друг другу, а общему врагу.

А. КНЯЗЕВ

Кассеты с новыми альбомами Летова покупайте в “Завтра” и “Советской России”

Когда я узнал, что в “Лужниках” будет играть “Скорпионс”, поначалу для меня даже не было вопроса — ехать или нет. Конечно, ехать!

Ведь что такое для нас “СКОРПЫ”? Сплошная ностальгия. Первая любовь… Первый поцелуй на дискотеке в городском парке… Первый выбитый зуб и первый привод в милицию…

К тому же очень хотелось попасть на пресс-конференцию. Называюсь и говорю: “Газета “Завтра”! Что тут начинается! Кто-то под стол залез, кто-то кричит дурным голосом: “Охрана, охрана!!!”, а одной особо впечатлительной журналисточке становится дурно. “Скорпы” своими немецкими головами вертят, чуют — неладное дело, а тут я и задаю им вопрос: “В 1991 году под впечатлением от “августовских событий” в России вы написали замечательную песню “Ветер перемен”. А танковый расстрел нашего Парламента в 1993 году вас не вдохновил?”

Не попал я на концерт по причинам вполне банальным — во-первых, как мне удалось узнать заранее, пресс-конференция не планировалась, а во-вторых, обзвонив всех своих друзей из той компании веселых 16-17-летних “металлистов”, с которыми я в 1989 году пробирался сквозь милицейские кордоны на тех же “Скорпов” в те же “Лужники”, я выяснил, что ни у кого из них не найдется от 120.000 (ста двадцати тысяч) рублей за 1 (один) билет.

Впрочем, мнение троих мне так и не удалось узнать — Дрон завербовался в Абхазию и там погиб, Крюк пошел в гору и был убит в бандитской разборке, а Склиз перешел с водки на наркотики и умер совсем недавно.

А еще я представил себе, как ничуть не изменившиеся, ну разве что немного постаревшие с 1989 года, “Скорпы” поют для людей, для которых с 1989 года тоже ничего существенно не изменилось, и вспомнил бессмертное: “Мы чужие на этом празднике жизни”.

А концерт я все же посмотрел — 25 июля вечером по РТР. Наблюдая, как немцы поют на чистейшем английском свои песни, а 9000 русских (пусть и москвичей) на чистейшем английском им подпевают, я думаю: “Вот так ОНИ нас и завоевали. Русских и немцев в одном флаконе”.

Дмитрий АГРАНОВСКИЙ, спецкор “Завтра”

Хорошо известно, что телевизионные сериалы имеют свою специфику, свои жанровые законы. Но наши режиссеры, воспитанные на “высокой моде” Феллини и Бергмана, не хотят понять, что любой “от кутюр” должен быть основан на знании элементарной, если можно так сказать, эргономики и анатомии человеческого восприятия. Точно так же и наши модельеры идут не от реальной анатомии и эргономики человеческого тела, а от каких-то своих “утонченных” представлений об одежде. В результате носить их шедевры затруднительно даже на подиуме.

Что касается телесериалов, то здесь единственным нашим успехом стали знаменитые “Мгновения весны”. Попытки же создать качественную “мыльную оперу” до сих пор, по общему признанию, заканчивались глупостью.

Вот позади знакомство с четырьмя (первыми?) сериями российско-немецкой (АСС-ТВ — Штайнер-филм) картины “Дом на Солнечной Поляне” (режиссеры — Александр Ячменев и Рудольф Штайнер). “Солнечная Поляна” — это улица в Барнауле, куда из независимого Казахстана переехала семья гонимых русских немцев Эрлихов. Сюжет фильма пересказывать необходимости нет, стоит лишь отметить, что трагедийного набора страстей, присущего латиноамериканским сериалам, здесь нет. Фильм, как и полагается немецкой работе, добросовестен, немного тяжеловесен, сентиментален и содержит в себе доблестную бюргерскую мораль: честно трудись, помогай ближнему — и все станет хорошо, даже если до этого было очень плохо.

Проблемы отечественной подъельцинской жизни обозначены скрупулезно и педантично: от развала армии до проституции (правда, “новый русский” ездит почему-то на иномарке с правым рулем — то ли из-за традиционной для немцев неприязни к англичанам, то ли по иным, художественным соображениям). Однако персонажи картины выглядят все же какими-то кукольными и несерьезными. Вдобавок фильм завершается не просто свадьбой в духе русских народных сказок (“И стали они жить-поживать да добра наживать”), а прямо-таки сентиментальной идиллией. Даже алкоголика Иванова (а как же!), которого спасали от смерти всем gemeine, “честные и предприимчивые” оборонщики, ушедшие от конверсии в международную коммерцию, решили взять к себе в фирму завскладом — тот на радостях и “завязал” с водкой.

Есть в фильме и несомненно удачные детали — вроде эпизода с затурканным доктором, перепутавшим посетителей и принявшим жену алкоголика Иванова за совершенно другую женщину, чей муж умер у них в больнице. Но таких удач — две-три на все четыре серии…

“Дом на Солнечной поляне” — именно телевизионный фильм, вполне соответствующий своему предназначению. Он силен как раз информативным духом: мы можем узнать, что думают немцы (правда, вслух и при нас) о русско-немецких отношениях, и сделать соответствующие выводы. Основных посылок здесь немного, и они хорошо просматриваются.

Первая — немцы, конечно, виноваты перед русскими и всеми народами мира за фашистскую агрессию, концлагеря и тому подобные мелочи, однако же и русские виноваты перед немцами за упразднение Республики немцев Поволжья и депортацию “фольксдойчей” в Казахстан и Сибирь (“нас выгоняли, как животных, а ведь многие немцы сражались за вас, русских, на фронте с Гитлером”,- жалуется в фильме пожилая немка, оплакивая дорогую ее сердцу Поволжскую республику).

Сверхидея, видимо, такова: пора забыть тяжелое прошлое, провести полную реституцию и реставрацию государственной автономии немецкого населения на территории России. Потому что — и это вторая посылка — русских немцев в родном фатерланде пока не ждут, и они, порой не знающие даже языка предков, пусть живут (и с помощью ФРГ хорошо живут) среди русских, сохраняя жизненное пространство для себя и своих соотечественников, которое, возможно, будет когда-нибудь востребовано.

Спору нет, если выбирать между союзом с Германией и союзом с Америкой (а такая перспектива вот-вот может стать для России актуальной), то по многим причинам нам, русским, лучше иметь дело с немцами, чем с разноцветным интернационалом ушибленных своей мечтой “америкосов”. Понимают это и в Германии, и у нас, но, видимо, без учета одного обстоятельства, а именно: такой союз нужен Германии не меньше, чем России, а потому его цена не должна ущемлять народного самосознания русских.