Сергей Соболев - Очень серьезная организация

Помещение конференц-зала оказалось несколько меньших размеров, чем предполагал Мокрушин. Почти треть его площади занимал овальный стол с нишей посeредине, в которой было устроено нечто вроде цветника. Вкруговую расставлены полтора десятка стульев с высокой спинкой; каждое место радиофицировано и снабжено ноутбуком; на столе стояли бутылки с минеральной и фруктовой водой. Часть противоположной от входа стены занимает демонстрационный экран: на нем застыло электронное изображение план-схемы магистральных трубопроводов и иных объектов газотранспортной системы Восточной Европы…

Решительно все, казалось бы, было готово для приема VIP-персон, которым, согласно существующим договоренностям, предстояло принять участие в торжественном пуске самого современного, самого крупного в Европе объекта подобного рода.

Но вместо бизнесменов и чиновников на торжество прибыли другие люди, которых, по правде говоря, никто не приглашал сюда в гости…

В конференц-зале в данную минуту находилось не менее полусотни людей. Большинство из них – сотрудники технического персонала. В центре внимания сейчас были двое: мужчина лет тридцати пяти, одетый в светлый летний костюм, и некий субъект в милицейской форме, чье лицо скрывала черная шлем-маска.

– Так ты, значит, торговаться с нами решил?! – «Мент» взвел «ПМ» и приставил его ко лбу Мокрушина. – А если я тебе сейчас мозги вышибу? Или предпочтешь, чтоб я тебе кишки сначала выпустил?! О-от борзота!..

Мокрушин уперся спиной в экран… дальше отступать было некуда. В прямом и переносном смысле. Если этот нервный товарищ нажмет на спуск, то его, Мокрушина, мозги забрызгают всю Западную Европу, куда – на схеме это выглядело особенно впечатляюще – тянулись с востока мощные магистральные газопроводы…

– Лучше торговаться, чем помирать, – сказал он, ощущая кожей холодное прикосновение металла. – Давай поговорим о конкретных цифрах!

«В зале – пятеро. – Мокрушин судорожно занимался подсчетами и еще пытался придумать хоть какой-то выход из этой смертельной ловушки. – Они все тут контролируют!.. И еще неизвестно, какое количество дружков этого мента сейчас находится в других помещениях…»

– Не в деньгах счастье! – процедил «мент». – А ты из этих, значит?.. Для которых тут торжественный прием устраивают? Ну, ну… Нет, мужик, не все покупается в этой жизни! И я тебе сейчас это докажу!

Стало очень тихо.

Большие настенные часы неумолимо отсчитывали время, нервно, как в тике, подергивая секундной стрелкой. До начала «энергетического» саммита в Санкт-Петербурге оставались уже не часы, а минуты.

Интуитивно, как вспышка, подумалось: этот «мент» и вправду сейчас нажмет на курок!

А ведь как красиво, гламурненько все начиналось…

В случае массовых беспорядков, инспирированных третьей стороной, а также при возникновении угрозы саботажа и диверсий на магистральных трубопроводах руководство Украины вправе поставить вопрос о совместной с силами блока НАТО защите и охране всего комплекса ГТС[1].

Миром управляют совсем не те, кого считают правителями люди, не знающие, что творится за кулисами.

Существуют как минимум две инстанции, от которых Мокрушин всегда ожидал каких-нибудь подвохов. Но без которых, увы, существовать пока не научился. Это его собственное начальство, давно и навязчиво желающее увидеть сотрудника, известного в кругу «своих» под прозвищем Рейндж, лежащим в гробу (который медленно и торжественно опускают в свежевырытую яму в тихом уголке спецслужбистского Николо-Архангельского кладбища). А также женщины; правильней сказать, отдельные прекрасные особи – милые, белые и пушистые, но столь же опасные, как пожирающая самцов «черная вдова».

Звонок застиг Рейнджа на выезде с расположенного под Балашихой спецобъекта, где он провел безвылазно трое суток, – начальство отказывалось отпускать его в отпуск, он должен был подвязать концы и разгрести накопившийся еще с весны «служебно-документный поток».

Как и у большинства людей его профессии, у Мокрушина имелись две трубки: одна – с прошитым чип-кодером – для служебного пользования, другая – casual, для повседневщины, для несекретных контактов.

На экранчике «несекретной» мобилы высветилась надпись «ХАЛЯВА». Рейндж усмехнулся: звонили с фирмы, где он вот уже второй год – для прикрытия – числится «консультантом по общим вопросам» (с весьма неслабым, кстати, денежным содержанием).

– Офис компании «Росзарубежгаз», – послышался в ушном динамике приятный женский голос. – Владимира Алексеевича можно к телефону?

– Минутку…

Рейндж, чуть притормозив возле КПП, поприветствовал жестом через приоткрытое боковое окошко знакомого с виду вахтера, затем, миновав поднятый шлагбаум, направил свой «Ниссан» цвета «металлик» в сторону Носовихинского шоссе.

– Да, я слушаю.

– Владимир Алексеевич, вас тут спрашивают по городской линии.

– Кто?

– Женщина. Назвалась Ларисой Аркадьевной. Сказала, что вы нужны ей по срочному делу. Просит соединить или дать номер вашего мобильного.

– Лариса Аркадьевна? – Рейндж, признаться, был удивлен. – А-а… ну да, конечно. Она что, на проводе? Ну так соединяйте!

Он включил в салоне кондишн. На часах четверть восьмого вечера. Под колесами мягкий, как пластилин, асфальт, не успевший остыть после знойного июльского дня. А на проводе – вот уж не ждал – женщина, в изящных ручках которой мужчины, как правило, становятся мягкими и податливыми, как гончарная глина, как разогретый до нужной температуры воск.

– Алло… Влад? – Наверное, именно так звучал бы голос Моники Белуччи, научись она разговаривать по-русски. – Ну наконец-то! Ты сейчас где, дорогой? Ты в Москве?

– М-м… да, неподалеку. Здравствуй, Лариса. Рад тебя слышать. А ты…

– Влад, нам нужно срррочно встретиться! – перебила его собеседница. – Я тебя весь день вызваниваю! Что у тебя со связью?! Ни один твой телефон не отзывается!

– Гм. Я был тут немного занят… в некотором роде.

– Короче, ты сможешь мне уделить пару часов своего драгоценного времени?! У меня к тебе очень… ну очень важное дело!

Мокрушин на секунду задумался. Около полугода назад он на пару с этой крученой красоткой участвовал в одной совместной акции. У руководства тогда возникла идея устроить развод померанчевым лохам[2] (столкнув кое-кого из этой публики лбами). Что-то тогда получилось, а что-то – не совсем. Рейндж был задействован в спецслужбистском прикрытии. Лично у него о той истории сохранились приятные впечатления. И не в последнюю очередь из-за того, что ему удалось не только выйти сухим из воды, но и дважды затащить в постель – о чем он умолчал в служебном рапорте – эту суперстерву, эту редкостную суку в обманчиво-приветливом женском обличии.

– Где и когда, Лариса?

– Приезжай туда, где мы с тобой виделись в последний раз. Там тебя встретит мой человечек, ты его знаешь. И не теряй времени на глупости вроде покупки цветов и шампанского… Мне нужен только ты, бриллиантовый мой, и более ничего!

Рейндж все же сделал крюк и заехал на городскую квартиру. Действительно, на автоответчике городского телефона обнаружился звуковой мессидж от Ларисы. В темпе принял душ, переоделся, отщипнул от заначенного дома немного наличности. После чего, не столько окрыленный перспективой свидания с пресимпатичной – что есть, то есть – дамой, сколько заинтригованный самим фактом внезапного ее появления в Москве, спустился вниз и забрался в оставленный у подъезда джип.

В десятом часу вечера, когда уже смеркалось и стало прохладно, Мокрушин свернул с Новорижского к Никольской слободе и уже вскоре припарковал «Ниссан» на стоянке возле французской ресторации. Именно здесь, в этом славном местечке, каких-то пару месяцев назад, в первомайские праздники, он виделся в последний раз с Ларисой Венглинской. Она прилетала тогда в Москву на два или три дня из Великобритании, где осела уже довольно давно, обзаведясь через какие-то свои связи вторым – британским – гражданством. А связи у нее, как уже успел ранее убедиться Рейндж, были весьма и весьма обширными – среди «толстых кошельков», проживающих как в стране туманов и вечнозеленых стриженых газонов, так и в той специфической среде, выходцем из которой является сам Мокрушин.

Он выбрался из джипа на свежий воздух. Пахло круассанами, кофе и дорогими сигарами; со стороны летней террасы доносились обрывки знакомой с юности мелодии «Люксембургского сада» и мужские и женские голоса. Справа от стоянки, напоминающей выставочную площадку VIP-тачек новейшего поколения, находился красиво окаймленный по берегам огнями светильников, ухоженный пруд, в котором – с апреля по октябрь – клиент при желании мог лично выудить форель или золотистого карпа; спустя каких-то полчаса улов в приготовленном виде оказывался на столе.