Дембель против бандитов - Ахроменко Владислав Игоревич

— У батьки и так язва, хватит ему пить, — Дембель был непреклонен в своем решении, — да и мне что-то не хочется… Давай вытаскивай с балкона товар, вместе повезем!

Возражать не приходилось — уже через час Илья, стоя за железным прилавком, топтался по снегу, дул на покрасневшие от мороза пальцы, смотрел на снующих покупателей, то и дело покрикивая:

— Покупай, подешевело, было рубль, стало два! Кофе бразильский, жвачка американская, затычки немецкие! Товарищ милиционер! — закричал он милицейскому сержанту, который важно прохаживался меж рядов. — Купите себе «Олвэйз» с крылышками! По вашим глазам вижу, что вы именно это ищете!

Сержант остановился как вкопанный. Взглянул на наглеца из-под форменной цигейковой шапки с кокардой, нахмурился грозно…

— Ты это… чего шумишь?

— Прошу вас, гражданин начальник, купите себе прокладки для критических дней, с вас недорого возьму! — улыбался Илья так щедро, как это умел делать только он один.

— Я те не баба какая… — только и смог возразить милиционер, не зная, что можно сказать в столь щекотливой ситуации.

— Так ведь и видно, что не баба, а большой начальник! — лучился доброжелательностью Дембель. — Думаете, это только женщинам надо? В сапожки кирзовые вместо стелек положите, ножкам милицейским не так холодно ходить будет… Налетай, подешевело, гигиенические прокладки «Кэффри» и «Олвэйз» с крылышками! Для патрульно-постовой службы МВД большая скидка! — закричал веселый продавец на весь базар и, мигом забыв о сержанте, выхватил взглядом из толпы двух подвыпивших работяг с бутылкой самопальной «Столичной». — Мужики, если вы «Орбит» без сахара ищете, то это у меня есть, самый лучший на рынке!

— Да на хрена нам твоя «Орбита», — буркнул один, — сырка бы какого плавленого или огурцов соленых…

— A-а, ничего вы в бухле не понимаете. — Выйдя из-за прилавка, Илья подошел к работягам поближе. — Вмажете в подъезде без закуски, потому как шапкой занюхивать будете… домой придете, а женки ваши запах учуют, по голове настучат и ночью не дадут. А если упаковку «Орбита» без сахара пожевать — никакого перегара.

— А чо, правду мужик говорит, — неожиданно воодушевился второй работяга. — Сколько, говоришь, твоя «Орбита» стоит?

Мать Корнилова блаженствовала и, казалось, совсем забыла о недавних тревогах: какой сынок вырос, какой помощник! Еще четырех дня нету, а выручка двойная против обычного! Соседи-торговцы кивали одобрительно: молодец, чутко душу покупателя понимает, умеет товар лицом показать!

Проторговав с шутками-прибаутками до пяти вечера, Дембель устало вышел из-за прилавка. Подошел к воротам главного входа, расстегнул верхнюю пуговицу куртки, закурил.

Взгляд Ильи упал на безногого в инвалидной коляске… Этот молодой мужчина в пятнистой камуфляжной куртке, с какой-то неразборчивой надписью на картонке, прикрепленной к груди, показался Дембелю знакомым. И, наверное, если бы не железная щетина на щеках инвалида, не его потухшие, пьяноватые глаза, не растрепанные грязные волосы, Корнилов узнал бы его.

Но инвалид, столкнувшись со взглядом Дембеля, повел себя очень странно. Раскрыл рот, слабо вскрикнул, точно увидел привидение, на мгновение зажмурился, вновь открыл глаза… Спустя секунду он, лихорадочно работая ручными рычагами-педалями, быстро развернулся к Илье спиной и, даже позабыв о своем аккордеоне, со всей скоростью, на которую способна инвалидная коляска, покатил в сторону мусорных контейнеров, темневших неподалеку.

Конечно, Корнилов догнал бы коляску, если бы не окрик матери:

— Сынок, подойди сюда!

— Что, ма!

— Мне тут пятьсот рублей дают, а я никогда таких денег не видела… Посмотри, фальшивые или нет!

Со странной купюрой пришлось разбираться целых десять минут — бегать к соседям-торговцам за консультациями, смотреть на свет. И вскоре Корнилов позабыл и о безногом, показавшемся ему знакомым, и о его странном бегстве за мусорку…

На спиртзаводской рынок уже пали сиреневые сумерки, когда по торговым рядам пролетело: бандиты за «местовыми» пожаловали! И впрямь: как раз напротив главного входа, под уличным фонарем, стоял знакомый всему рынку грязно-синий «Форд-Скорпио». Рядом с машиной негромко беседовали о чем-то своем трое: кряжистый молодой человек в короткой кожаной куртке, зверовидный атлет с перебитым носом и молоденький розовощекий блондин.

— Так, ма, отойди-ка в сторонку, — попросил Илья таким тоном, что мать даже не посмела возразить.

Отошла к пустому прилавку, втянула голову в плечи и, опасливо стрельнув глазами в сторону бандитов, которые уже двинулись по рядам, мелко-мелко перекрестила широкую спину сына.

Торговцы притихли. Покупатели, которых к вечеру стало меньше, потекли к выходу. Даже местные алконавты, постоянные клиенты известной на рынке торговки Жихаревой, продающей водяру в розлив, и те, подхватив пластиковые стаканчики с любимым пойлом, поспешили покинуть базарчик.

Стало непривычно тихо. Лишь снег угрожающе хрустел под рифлеными подошвами бандитских кроссовок-«вездеходов» да бандюки негромко переговаривались с продавцами относительно сумм.

Илья же хранил полную невозмутимость. На всякий случай застегнул на все кнопки куртку (чтобы за полу не ухватили, если драться придется), привычно размял кулаки, нащупал под прилавком обрезок водопроводной трубы, предусмотрительно подобранный по дороге на рынок, и незаметно сунул его в рукав…

Вскоре к его прилавку подошел полный блондин с наглыми кабаньими глазками и неестественно большой золотой печаткой на безымянном пальце. Безразлично скользнул взглядом по нехитрому товару, по маме Ильи, стоявшей в сторонке, по молодому человеку за прилавком, затем посмотрел в какую-то растрепанную тетрадку…

— Двести, — буркнул он, протягивая руку.

— Чего двести? — улыбаясь с преувеличенной доброжелательностью, уточнил Дембель.

— Рублей, пока рублей, а не баксов, — утешил блондин. — Быстрей давай, времени мало…

Мать сунула руку в карман — она уже приготовила деньги, надеясь, что успеет сунуть их рэкетиру раньше, чем сын полезет выяснять отношения, но Дембель опередил ее.

— Или ты, гнида, сейчас свалишь на хер… — начал Корнилов и, заметив округлившиеся от неожиданного обращения глаза блондина, закончил веско: — Или твоя грязная харя стечет по асфальту…

— Ты… чо это, барыга, в бубен давно не получал, да? — лишь выдавил из себя блондин, обескураженный такой невежливостью. — Да ты, бля, бычара позорная, сей…

— Ну что, я тебя предупреждал, — спокойно перебил его Корнилов.

Вышел из-за прилавка и, демонстративно заложив руки за спину, со всей силы саданул лбом в переносицу бандита. Блондин отлетел в сугроб. Сперва лицо его сделалось белым, как гипс, а затем — кроваво-красным, как обложка советского паспорта.

— Ы-ы-ы… — закрыв лицо руками, тоненько заскулил он, и Илья, заметив, что между пальцами блондина течет кровь, справедливо рассудил, что с переломанной переносицей тот уже не боец, и мгновенно развернулся в сторону второго вымогателя, спешившего к месту происшествия.

Удар! Дембель, умело поставив блок, перехватил руку нападавшего и, вывернув ее до суставного хруста, бросил негодяя на противоположный прилавок. Хрустальный звон разбиваемых бутылок, испуганные вскрики продавцов, шелест разлетающихся по сторонам баночек с кофе и сигаретных блоков аккомпанировали падению тела. Однако вымогатель сумел быстро подняться… Позорное падение после удара какого-то торгаша, да еще на глазах регулярно обираемого рынка, подтолкнуло его к решительным действиям, и он со злым собачьим рычанием бросился на обидчика.

Однако Корнилов был готов к такому повороту событий — мгновенно достав из рукава обрезок водопроводной трубы, Илья нанес несильный, но очень болезненный удар по локтевому суставу, и вымогатель, схватившись за руку, только и сумел выдохнуть:

— Сука ты, бля-а…

Корнилов уже шагнул поближе, чтобы добить мерзавца, уже занес над его головой обрезок трубы, но в этот момент страшный удар обрушился на его голову, обрезок выпал из рук, и Дембель, теряя сознание, успел заметить над собой мерзкую зверовидную рожу с перебитым носом…