Олег Маркеев - Цена посвящения: Время Зверя

— Я такое в Париже видела.

— Ну тогда что я распыляюсь? — махнула рукой Лиза.

Карина протянула руку, коснулась мокрыми пальцами ее колена.

— Ну Лиз! Теперь тебя плющит.

— Ай, ерунда! — Лиза вскинула голову. — Мы с тобой живем лучше всех, потому что по полной программе за это заплатили. Не знаю, как ты, а я любой глаза выцарапаю, кто моему наследству позавидует.

— Было бы чему, — фыркнула в воду Карина.

— Ага! Про тебя молчу, возьмем меня. Золотая «Виза», машина, байк, дом в Германии, эта квартирка, — Лиза загибала пальцы, пока они не кончились. — Шмоток любых, косметики — выше крыши. Куда хочу, туда поеду. Хоть завтра. Да за такую жизнь любая ноги раздвинет так, что до ушей лопнет!

— Но ты же никому не давала.

— В том-то и дело. Только теряла! — Лиза стряхнула пепел в раковину. — Ладно, мать, мой голову. Сейчас Глеб приедет.

Карина окунулась с головой. Быстро вынырнула, выплюнув воду.

— А ты так и не сказала, где такого мужика отхватила.

— Разве? — удивилась Лиза.

— Ну что я, вру, что ли!

Лиза затянулась сигаретой.

— В Интернете познакомились.

— Да?

— Два! — передразнила ее Лиза. — Уметь надо. Кстати, что такое «лобо»? У него такой ник[60] был.

Карина закатила глаза к потолку.

— Хомо хомо лобо эст, — произнесла она, подумав. — Человек человеку — волк. Лобо — это волк на латыни.

— М-да? А я, дура, думала, что от «Лобов». А впрочем, какая разница.

— И как он?

— Ты же видела.

— Я не о том.

— А-а! — Лиза гортанно хохотнула. — Животное. В прямом и переносном смысле. Даже страшно иногда становится. Честное слово!

— Так пошли его.

— Ага, разбежалась! — Лиза затянулась, хитро блеснула глазами. — Я тут на днях одного мальчика из приличной еврейской семьи трахнула. Что вылупилась, ну был грех! И знаешь, что я поняла? Глеб, тварь, он, как наркотик. После него… Как бы это сказать? — Лиза пощелкала пальцами, подбирая слова. — Стерильно, что ли… Пресно как-то. Одно слово — наркотик. Только посмотрит своими глазищами, я сразу теку. Противно, а ничего поделать с собой не могу.

Карина ее слушала внимательно, не сводя взгляда с раскрасневшегося лица Лизы.

— Брось его, Лизка, — тихо сказала Карина.

— Не дождетесь. Мое! — Лиза с вызовом посмотрела на Карину. — Своего Максима бросай.

— Он — другой.

— Что-то мне так не показалось. — Лиза закинула ногу на ногу. — Чтобы ты знала, он ко мне клеился. Правда, правда! Когда с похорон его до Москвы подвозила.

Карина поморщилась.

— Ой, только не надо трындеть.

— Клянусь!

Карина легла головой на воду. Сказала в потолок, вода попала в уши, поэтому получилось громче, чем хотелось:

— Если бы приставал, ты бы никогда не призналась.

Лиза что-то сказала, скорчив козью морду. Что сказала, Карина не расслышала, но на всякий случай ответила:

— Сама — звезда!

Лиза вдруг резво спрыгнула со стиральной машины.

Карина вынырнула.

— Что?

— К ночи помянули, он и приперся. — Лиза подхватила с пола халатик.

В прихожей запиликал звонок.

Лиза сунула в пальцы Карине наполовину выкуренную сигарету и выбежала открывать дверь.

По квартире перемещались два голоса: высокий, вздернутый — Лизы и грудной, с дребезжащей трещинкой — Глеба Лобова. Они ходили друг за другом и говорили, то в унисон, то наперебой, то поодиночке.

Карина подняла ногу, большим пальцем начертила на влажном кафеле острую скобку. Погрузила ногу в воду. Вытянулась.

Затянулась и стала неотрывно смотреть на значок на стене.[61]

Губы ее беззвучно шептали странные слова. От легкого дыхания по воде пошла мелкая рябь.

Через минуту звуки смолкли. Уши залепила глухая тишина. Стена поплыла перед глазами.

Беззвучно отворилась дверь. Глеб Лобов остановился на пороге.

Почувствовав на себе его взгляд, Карина медленно повернула голову.

Взгляды их встретились.

Ноздри Глеба хищно раскрылись. В глубине зрачков заплясал оранжевый огонь.

Карина разлепила теплые губы. Провела языком, слизывая влагу.

— Я лучше, чем моя мама? — прошептала она.

Глеб вздрогнул. Оранжевый огонь в глазах моментально погас. Зрачки затянуло прозрачным льдом.

Он ничего не ответил. Шагнул за порог, закрыл за собой дверь.

Карина встала перед трюмо, критически осмотрела свое отражение.

Сняла ожерелье из зубов и ракушек, предложенное Лизой.

Вытащила свой медальон и повесила поверх черного шелкового топика.

— В масть! — прокомментировала Лиза, встав за спиной.

Сама нарядилась так же декадентски хищно: черная кожа, черный шелк, много грима и наготы.

— Что за клуб, ты хоть знаешь? — спросила Карина.

— А, была раз с Глебом. И пару раз одна. Почти одна, — уточнила она. — Так себе гадюшник. Видали мы и покруче.

— Публика там хоть ничего? — с подозрением спросила Карина.

— Как везде. Менагеры и мак-джаберы[62]. И их курицы. Шестьсот баксов оклад, а гонора, как у миллионеров. Правда, в этом клубешнике нормальные музыканты тусуются. Классные рок-н-ролльные ребята. Патлатые, обдолбанные и злоеб… — Лиза смазала окончание слова. — Короче, то, что нам нравится. И телки у них ничего. Наш контингент.

Она ноготком поскребла темно-красную помаду в уголке губ. Облизнула их острым язычком. Улыбнулась, выставив идеальный ряд зубов. Покрутила головой, не снимая с лица натянутую широкую улыбку.

— Порядок, все мужики наши, — констатировала она.

Лиза потеснила Карину, с озабоченным видом наклонилась над строем флакончиков с духами.

— Чем побрызгаешься? — спросила она у Карины, не поднимая головы.

Карина отошла к креслу. Взяла сумочку. Достала из нее дорого выглядящую коробочку.

— Лиз, — позвала она.

— О-у? — Лиза оглянулась.

— Лови!

Карина бросила ей коробочку. Лиза неловко поймала, прижав к груди. Рассмотрев, издала восторженный вопль.

Подскочила к Карине, чмокнула в щеку. Спохватилась, потерла ей щеку.

— Кариш, это же «Айсберг»! У меня как раз капля осталась. Где взяла?

— Места знать надо.

— И ты, сволочь, весь день молчала?

— От тебя не заныкаешь — сюрприз не получится.

Лиза фыркнув, обняла Карину и выскочила из комнаты.

На кухне раздался ее возбужденный голос.

Карина села на тахту, заваленную пакетами с покупками. Детальной примерки они устроить не успели. Так, распотрошили все подряд, наспех прикладывая к себе обновки.

Из внутреннего кармана своего старого плаща Карина достала круглую палочку сантиметров в двадцать длины, обтянутую кожей. Нажала на бронзовое кольцо, обхватившее центр палочки. Щелкнула пружина. Половина чехла отъехала от кольца, обнажив тонкое лезвие стилета.

Карина ткнув тупым концом палки в ладонь, вернула чехол на место.

Ослабила шнуровку на высоком ботфорте. Попробовала засунуть стилет в сапог. Ойкнув, вытащила назад.

Покусав губку, осмотрелась. Сорвала с подарочного пакетика черный шнурок. Захлестнула две петли на стилете. Приложила к ремню.

Чтобы продеть концы шнурка под ремень, как она планировала, пришлось откинуться на спину, вставать было лень.

Карина, едва коснувшись головой крохотной подушки, сморщилась от боли.

— Еп-с, — со свистом слетело с ее губ.

Она приподнялась, поглаживая ушибленный затылок. Отшвырнула в угол подушку. И обмерла.

На тахте лежал пистолет. Короткоствольный дамский «магнум».

Срочно

Владиславу

Объект Агитатор на машине марки «мицубиси экслипс» (гос. номер У 313 МО 77), принадлежащей гр-ке Данич Е.В, проследовал в ночной клуб «Последний приют».

Объект сопровождает Карина Дымова.

Наблюдение продолжаю. Прошу дальнейших указаний.

В клубе дым уже стоял коромыслом. Атмосфера, созданная стараниями музыкантов и бармена, способствовала дружбе и быстротечной любви.

Несмотря на весь сумбур и гвалт, большая часть зала обратила внимание на вошедшую троицу. И не могла скрыть восхищения.

Стиль, грация и порода покоряют всех. Особенно гипнотизирующе действуют на тех, кто обделен этими тремя качествами истинного аристократизма.

Глеб, статный, лобастый, с сужающимся книзу лицом, оканчивающимся кляксой бородки, походил на готского короля. Узкий в талии жилет. Шнурок с серебряной индейской бляхой вместо галстука. Перстень с тусклым черным камнем на мизинце.