Отдел возмездия (СИ) - Тыналин Алим

— Где ваша мама? — спросил я у них полушепотом. — Вы почему здесь одни?

— Маму какой-то дядя забрал, — сказала одна девочка и отряхнув варежку, сунула остатки снега в рот. Удовлетворенно принялась жевать, будто бы испытывая райское блаженство. Ну конечно, надо воспользоваться моментом, пока мама отсутствует.

— Он еще с пистолетом был, — сказала вторая девочка и тоже последовала примеру сестры. — Вон туда побежал.

Да что ты будешь делать, Штеменский еще и заложницу успел заполучить? Надо его срочно брать, пока он в центре Москвы ядерную бомбу не взорвал.

— У вас кто дома есть? — спросил я. — Кто из старших?

— Бабушка наша, пирожки делает, — ответила первая девочка и добавила: — Дядя, а ты что, бандит?

— Нет, с чего ты взяла? — спросил я.

— А у тебя пистолет тоже. Ты друг того дяди, что нашу маму забрал?

Я спрятал пистолет за спину и показал на милиционера в форменной одежде.

— Нет, я не бандит. Я милиционер. Вон видите, мой товарищ? Я вместе с ним пришел. А вы давайте к бабушке идите. Она вам сейчас пирожки даст, вкусные.

— Если ты с милиционером, то почему не в форме? — логично спросила другая девочка. — Или у тебя забрали форму?

— Она дома осталась и в машине, — ответил я. — Так что там насчет бабушки? Давайте идите к ней, а мы пока вашу маму спасем от злого дяди.

Девочки с сомнением посмотрели на меня, а потом одна спросила:

— А ты точно спасешь?

А другая добавила:

— Вообще-то папа говорил не разговаривать с незнакомыми людьми и не слушать их.

— Ну ты чего там застрял? — заорал мент. — Давай иди, быстрее. Он сейчас убежит.

— Нельзя, он их мать в заложницы взял, — ответил я и оглянулся на дом, где засел проклятый Штеменский. Если он сейчас откроет по мне стрельбу, то зацепит девочек. А мне этого не хотелось, по той самой причине, из-за которой я не брал заказы на детей в прошлой жизни. Были у меня основания, расскажу как-нибудь на досуге. — Эй, немедленно идите домой, слышите? Вот вам двадцать копеек, возьмите себе мороженое.

— Мороженое же пять копеек стоит, — с сомнением сказала первая девочка. — Зачем так много? Ты что, хочешь, чтобы у нас горло болело?

— Я не могу брать деньги от незнакомого дяди, — добавила ее сестра, тем не менее, с вожделением глядя на заветные копейки. — Мама не разрешает.

Я уже кипел от бешенства и готов был взорваться, как перегретый котел, схватить упрямиц на руки и силком утащить из зоны обстрела. Все-таки, какой же я неуклюжий в обращении с детьми. Тоже, наверное, из-за того случая в прошлой жизни.

— Давайте сделаем так, — сказал я, нагнувшись к ним. — Вы возьмите деньги просто так, на хранение. И купите мороженое для меня. А если я не приду в течение получаса, то можете считать это мороженое своим и скушать его, договорились?

Девочки не успели ответить, потому что издали раздался старческий крик:

— Оля, Юля, что это такое творится? Вы почему здесь стоите, где мама?

О нет, только не это. К нам выбежала бабушка девочек, в шерстяном платке поверх кофты.

— Вы кто такой, почему разговариваете с ними? — спросила она, подбежав и я заметил, что в суматохе бабка выскочила из дому прямо в тапочках.

— Мы проводим операцию по поимке… — начал было я и тут снова загремели выстрелы.

Я прыгнул на девочек, повалил их на снег и прикрыл собой. Против ожидания, они не испугались, а весело хохотали, считая, что я решил поиграть. Бабка тоже охнула и повалилась на землю.

Где-то вдали послышался женский крик и выстрелы прекратились. Затем раздались еще два, приглушенные. Все это было очень плохо.

Я поднялся и помог встать старушке. Она торопливо шептала молитву.

— Уводите детей, быстро, — сказал я. — Мы постараемся освободить вашу дочь. К сожалению, преступник захватил ее в заложницы.

Охая и причитая, побелевшая от страха бабушка утащила сопротивляющихся девочек. Они хотели еще поиграть со мной и дружно заревели. Я же наконец побежал дальше за дом. Хорошо, что дети не пострадали. Я бы себе никогда не простил, если бы это произошло.

Другой стороной дом выходил на проезжую часть, но выбраться сюда из подъезда было невозможно. Только через квартиры. Получается, Штеменский сейчас сидел в одном из подъездов, держа заложницу и прикидывая пути отхода. Надо попробовать пробраться к нему в тыл, через те же квартиры.

Подойдя к одному из окон на первом этаже, там, где по моим расчетам, находился подъезд с Штакетником, я постучал в зарешеченное окно. Никто не отозвался.

Я постучал еще, понял, что это бесполезно, посмотрел наверх и пошевелил раненой рукой. Меня обуревали сомнения. Смогу ли я залезть на балкон второго этажа с кровоточащей раной? Ладно, попробую, постараюсь сохранять осторожность.

Вровень с балконом второго этажа росло раскидистое дерево. Одна из его веток, достаточно толстая, чтобы выдержать мой вес, клонилась как раз к балкону, от нее до перил осталось чуть больше метра. Если залезть на нее, то можно запрыгнуть на балкон.

— Ну вот, теперь еще и по деревьям прыгать, как обезьяна. Я требую выплачивать молоко за вредность, а еще доплачивать бонусы, — пробормотал я, спрятал пистолет за пояс и полез на дерево.

Мой новый многострадальный костюм цеплялся за голые ветки и трещал по швам. Он явно не был приспособлен для штурма деревьев. Я добрался до толстой ветки, покачал ее и полез к балкону.

С дерева сыпался снег. Добравшись до края ветки, я поднялся на ноги, держась за ветку выше и ощущая, как она опасно накренилась книзу. Если я сейчас рухну с ветки, то наверняка сломаю чего-нибудь.

— Эй, ты чего делаешь, охальник? — раздался неподалеку женский голос. — Куда лезешь, макака красножопая?

Ну да, еще тебя не хватало здесь. Не отвечая назойливой гражданке, я примерился и прыгнул на балкон. Успел схватиться за перила, больно стукнувшись грудью. Раненая рука полыхнула огнем боли.

— Ой, люди добрые, держите вора! — закричала женщина внизу. — Ты смотри, что творится, уже среди бела дня лезут. То стреляют кругом, то на балкон прыгают.

Я постучал в окно, но никто не отозвался. Затем я светился с балкона, погрозил женщине, стоявшей на тротуаре с авоськами в руках и сказал:

— Тихо, дура! Я из милиции! Мы ловим преступника, он засел в доме.

Но она никак не желала успокаиваться. Пришлось достать трясущимися руками липовую «корочку» сотрудника органов госбезопасности и показать ей.

— Заткнись, я сказал. Ты сейчас нам всю операцию сорвешь.

Возле женщины между тем начала собираться толпа зевак. Я прикинул расстояние и полез еще выше, на балкон третьего этажа. На него можно было забраться, встав на перила и вытянув руки вверх. Правда, когда я это сделал, раненая рука снова заболела. Но ничего не поделаешь, пришлось терпеть и лезть вверх.

Таким макаром мне пришлось залезть на четвертый этаж. Дальше я уже физически не мог ползти, руки уже не слушались. Если бы не великолепная физическая подготовка моего нового тела, я бы уже давно рухнул на землю.

Под окнами уже собралась приличная толпа и за моим героическим восхождением наблюдали десятки людей. Они высказывали самые разные предположения, а когда из глубины двора послышались глухие выстрелы, зрители подались назад, но не прятались, наоборот, толпа стала еще больше.

— Ну давайте, возьмите попкорн и газировку, все только начинается, — пробормотал я и помахал им рукой.

Затем открыл незапертую дверь с балкона в квартиру и вошел внутрь.

Внутри это была обычная советская квартира. Я попал на кухню, здесь была газовая плита, кухонные шкафы с посудой, стол со стульями и часы на стене. На подоконнике что-то невнятно бормотало радио. Холодильника, телевизора, а уж тем более микроволновки и посудомоечной машины, само собой, еще не было видно, их только предстояло изобрести. В сковороде на плите жареная картошка, в углу банки с соленьями.

Я прошел дальше в коридор и очутился рядом со входной дверью. Кажется, на мое счастье, в квартире никого не было. Я нашел в серванте коридора запасные ключи, тихо открыл дверь в подъезд и тут же услышал мужской голос: