Борис Бабкин - Эта война еще не кончилась

«И куда теперь? – сидя на камне, мрачно думал Бабич. – С ней далеко не уйду, – покосился он на лежавшую калачиком на сухой траве девочку. Протянув руку, поправил куртку, которой она была накрыта. – Денис с Маликой там остались. Может, живы? – Прислонившись спиной к большому валуну, закурил, выпуская дым вниз. Посмотрел на часы. – Надо подремать немного. Спина болит, зато живой». Он усмехнулся, закрыл глаза и расслабился.

Малика с трудом тащила на себе безвольное, тяжелое тело Калмыкова. Она прошла уже около километра. Несколько раз отдыхала. Малика не знала, в каком направлении она идет. О том, что ее может кто-то увидеть, не думала. Откопав Дениса, в полном смысле этого слова, девушка услышала, что он дышит. В небольшом селении раздавались выстрелы. Малика, с трудом сумев поднять тело Дениса, взвалила его на себя и, выбравшись из полуразрушенного здания, потащила. Она не знала, что в поселке ополченцы Гантамирова, выбив боевиков, проводили проверку. Испугавшие девушку выстрелы были короткой перестрелкой с двумя обнаруженными боевиками. У Малики сильно болела голова, ломило ногу, но она упрямо тащила Дениса. Тащила в неизвестность и не думала об этом.

– Все чаще бьют по городу, – недовольно проговорил сидящий в кресле Басаев.

– Зря ты в городе остался, – сказал коренастый чеченец. – Масхадов ушел, Хаттаб тоже. Если думаешь, что федералы будут жалеть мирных жителей, и надеешься, прикрываясь ими как щитом, выйти, то зря. На этот раз федералы тебя не выпустят. Черномырдина уже сколько раз за Буденновск упрекали. Думаю, проиграли вы.

– Перестань! Скоро черный день чеченцев и ингушей – двадцать третьего февраля сорок четвертого года нас и их выслали в Казахстан. Думаешь, народ забыл это? К тому же федералы все чаще сами дают повод для мести. Контрактники в Ингушетии расстреляли продавшицу ларька. Когда проводят зачистки, достаточно одного выстрела, и начинается пальба. Раненые женщины и дети – лишний козырь в руки Запада. Но Путин, это он все начал, не боится ничего. Скорее всего Ельцин видит в нем своего преемника. Не сегодня-завтра Афганистан признает нас как государство. Заключим договор и…

– Это может быть истолковано Западом как наше объединение в борьбе и против них, – осторожно заметил Лечи. – Для США Бен-Ладен – враг номер один, а талибы поддерживают его. Вот если бы Пакистан признал нашу независимость…

– Не будь у России атомной бомбы, – сухо проговорил Басаев, – все было бы по-другому.

Борис, приложив палец к губам, на мгновение повернулся к лежавшей рядом Маше. Девочка сразу же закрыла рот ладошками, она уже привыкла так делать, увидев сигнал дяди Бори. Борис проснулся от холода. Пошел мокрый снег. Он выругался – следы будут очень заметны. Разбудив девочку, покормил ее галетами со сладкой водой, растер руками ее ноги и спину и осторожно двинулся вперед. Они вышли на какую-то неширокую дорогу. На ней был только след недавно проехавшего танка. Увидев приближавшийся свет фар, Бабич свел Машу с дороги и, подстелив куртку, лег рядом. Мимо на небольшой скорости проехали несколько легковых машин. За ними – навьюченные лошади. Борис удивленно хмыкнул. Машины вдруг остановились. Фары погасли.

«Боятся авиации», – усмехнулся Бабич. Машины поехали дальше. Четыре лошади и восемь человек с автоматами неожиданно свернули с дороги в ту сторону, где лежали Бабич с девочкой. Борис подвинул Машу левее, в неглубокую канаву, а сам передвинулся вправо. Шлепнув себя пальцем по носу, приготовился к бою. Но небольшой караван прошел метрах в двух от него. Провожая идущих рядом с лошадьми боевиков стволом автомата, он облегченно вздохнул.

«В горы уходят, – понял он. – К партизанской войне готовятся. Если даже верхушку повяжут или кончат, все равно они не успокоятся. Подрастут будущие Басаевы и Радуевы, а может, и кто-нибудь вроде Дудаева появится. Война без линии фронта будет продолжаться очень и очень долго. Запад, и особенно Азия, Чечне рукоплещет. Да ну их на хрен! Надо о себе думать. Я один да еще с девчонкой. Вот попал!»

– Я замерзла, – услышал он шепот Маши.

– Сейчас пойдем, – так же тихо отозвался Борис. – А куда? – Поднявшись, посмотрел в сторону ушедших боевиков. – Странно, до гор еще топать да топать. Наверное, куда-нибудь оружие отвозят. Ну, – кивнул он, – надо двигать. Так, – попытался он вспомнить. – Мы перешли железку. Потом две неплохие дороги. Потом, похоже, какое-то шоссе. Значит, держим направление на юг. Хоть бы какой указатель увидеть. Может, остановить боевиков и спросить? – Он криво улыбнулся.

Девочка подошла к нему:

– Я очень замерзла.

Борис стал растирать ей спину и ноги. Ее башмачки промокли. Он разул ее. Снял с себя свитер и оторвал рукава. Насухо вытерев Машины ножки, растер их ладонями, осторожно замотал бинтами и сверху натянул сложенные вдвое рукава. Некрепко, но так, чтобы держались, замотал бинтом. Получилось что-то вроде бинтовых сапог с шерстяной подкладкой. Маша, улыбаясь, смотрела на свои ставшие толстыми ноги. Поднялась.

– Как-то неудобно, – сообщила она.

– Потом переобуешься, – недовольно, он ожидал похвалы, буркнул Бабич.

– Мокро! – Сделав несколько шагов, она остановилась.

Борис выругался. Об этом он не подумал.

– Залезай на плечи. Но как только скажу, сразу слезай и ложись, – строго предупредил он.

Маша закивала. Посадив девочку на шею, он быстро вышел на дорогу и пошел налево, в ту сторону, откуда ехали машины. Пройдя примерно километр, увидел свет быстро приближавшихся фар. Сошел с дороги и присел. Девочка соскользнула и легла. По дороге на приличной скорости шла легковая машина. Посмотрев в другую сторону, не увидев света фар, он шепнул Маше:

– Лежи тихо. Вот. – Сняв куртку подстелил под нее. – И не вылезай. Поняла?

Маша, как всегда, только покивала. Бабич подполз ближе к дороге.

«Армейцы так не ехали бы», – подумал он и приготовился к стрельбе. И тут услышал в небе рокот вертолетов. Судя по звуку, их было два. Машина, погасив фары, остановилась метрах в десяти от него. Он услышал хлопки дверец и увидел метнувшиеся по обе стороны дороги силуэты. Два в одну и два в другую. Вертолеты прошли стороной.

– На Шали пошли, – услышал он хрипловатый голос. – Надо с дороги уходить. Запросто можем на федералов или гантамировцев нарваться.

– А что делать с машиной? – спросил другой.

Оба говорили по-русски.

– Заминировать и бросить, – сказал третий. – И пехом до Нового Атаги, там федералов нет. А если и есть, то у Сапаева отсидимся. У него дом около речки. Заплатим ему и закуркуемся. Поголодаем с недельку, и все, заложники. – Голос дрогнул усмешкой.

– Может, назад? – нерешительно предложил четвертый. – А то нарвемся на бараевцев. Сразу секир-башка сделают. Он сам лично убил около сотни русских.

– Назад? – усмехнулся первый. – Нет уж, ни за какие деньги. Они, суки, нас подставляют. Хочешь не хочешь, а воюй. Басаев, гнида, сам при мне двоих расстрелял. А вчера хохла какого-то пинал. Не знаю за что, но…

– Бить он часто бьет, – перебил хриплый. – Чувствует, что хана приходит, вот и свирепствует. Даже какого-то парнишку продал за двадцать пять тысяч баксов.

Подобное действительно имело место. Какой-то чеченец выкупил пленного русского солдата по имени Александр, он был личным пленным Басаева, за двадцать пять тысяч долларов. И отдал его дагестанцам, которые и передали Александра своим.

Длинная прицельная очередь застала четверых врасплох. Двоих убило сразу. Третий с простреленной ногой упал и пополз по дороге. Четвертый вскинул автомат и успел выпустить короткую очередь по тому месту, откуда стреляли. Бабич уже сменил позицию и короткой очередью свалил его. Вскочив, бросился за ползущим.

– Сдаюсь! – Лежа на спине, тот вытянул руки. – Я заложник! – так же громко сообщил он подбегающему Борису. Тот с маху ударил его ногой в зубы и направил на него автомат, но, опомнившись, снова ударил ногой. – Я много скажу ценного, – прошепелявил тот. Выплюнув выбитые зубы, повторил: – Знаю, где…

– Где мы сейчас? – перебил его Борис. – Карта есть?

Раненый замотал головой.

– Мы с позиции ушли, – быстро проговорил он. – Мы…

– Сука! – въехав кулаком ему в ухо, зло бросил Борис. – Ты же, паскудина, из России. Мразь!

Пытаясь закрыться от ударов, раненый перевернулся на живот и, прижав локти к бокам, положил руки на затылок.

– Пес комолый! – Выхватив нож, Бабич вонзил лезвие под левую лопатку. Боевик успел только коротко вскрикнуть.

Борис оттащил убитого с дороги. Вернулся к машине. Увидел на дверце пробоины. Сиденье водителя тоже было прошито пулями. Убедившись, что ключ на месте, захлопнул дверцу.

– Маша! – громко позвал он. – Иди сюда, в машину залезай. Здесь тепло.

Борис начал оттаскивать с дороги убитых. Девочка, шлепая самодельной «обувью», подбежала к машине. Увидев труп, остановилась: