Илья Деревянко - Замусоренные

Встретившись с его холодным жестким взглядом, девица прикусила язык. Так вздорная, брехливая шавка мгновенно поджимает хвост, завидев матерого волка.

— Бутылку «Кристалла», два пластиковых стакана, закуску. — Окунь протянул в окошко палатки деньги и обернулся к старику: — Составишь компанию, отец? Не могу, понимаешь, пить в одиночку!

По удачному стечению обстоятельств дед, представившийся «дядь Пашей», проживал в том же подъезде, что и Николай Васильев.

— Спасибо, милок, выручил! — сердечно поблагодарил он новоявленного друга. — Пошли ко мне. Разопьем бутылочку в тепле!

— А бабка твоя нас с лестницы не спустит? — улыбнулся краешками губ Владислав.

— Нет, она с утра в гости к сестре намылилась, до вечера будет там языком чесать!

Дождавшись, пока дядь Паша опохмелился и лишь слегка пригубив стакан, Окунь без труда направил разговор в нужное русло. Для этого пришлось всего-навсего помянуть недобрым словом «ментов поганых», якобы забравших на днях Владислава в вытрезвитель.

— Ненавижу тварей легавых! — разгорячился прибалдевший «на старые дрожжи» дед. — Сволочи, все до единого! Меня давеча дубинкой по спине огрели! Просто так! Смеху ради! Иди, говорят, домой, пьянь, не порти воздух! Гады! Я почти трезвый был. А тут еще возле дома нашего надолго обосновались, непонятно зачем. Денно и нощно вокруг ошивались…

— В форме? — равнодушно поинтересовался Окунь.

— Нет, в штатском. Но я-то их, засранцев, за версту различаю! А некоторых оперов просто в лицо знаю, чай не первый год здесь живу! Слава Богу, три дня назад перестали глаза мозолить. Будто ветром сдуло.

— Отчего же? — лениво спросил Владислав.

— Хрен их знает! Наверное, потому, что начальник отделения полковник Неелов недавно скопытился. У них теперь других забот хватает — новый главмусор изничтожает приверженцев старого. — Дядь Паша хрипло рассмеялся.

— Ты чего не пьешь-то, сынок?

— Много не могу, — соврал Владислав. — Язва!

— Надо же! А такой молодой, — жалостливо вздохнул дед. Получив нужную информацию, Окунь распрощался с гостеприимным хозяином, сославшись на с ходу придуманную «жену-лахудру», которая поднимет хай, если он задержится.

«Все бабы одинаковы, — философски подумал дядь Паша, закрывая за гостем дверь. — Хороший, добрый парень, но и ему не повезло…»

После скоропостижной кончины полковника Неелова Николай Васильев впал в глубочайшую депрессию. Замусоренная бригада разваливалась не по дням, а по часам. Луну застрелили, Ряха умер от наркотиков. Пятак с Рябиной бесследно исчезли. Остальные же васильковцы, чуя сгущающиеся над головой тучи, избегали общаться с шефом, а некоторые даже подумывали о перемене места жительства, опасаясь заслуженной мести со стороны уцелевших представителей братвы Н-ского района. В довершение всех напастей, сотрудники милиции, занятые всецело борьбой за выживание в условиях смены руководства, сняли засаду около дома. Короче, наступил полный абзац. Раскисший, постаревший, доведенный непрерывным ожиданием смерти почти до полного безумия, Василек напоминал теперь не первой свежести мертвеца. Транквилизаторы практически перестали на него действовать. Больной, измученный недосыпанием мозг регулярно порождал жуткие галлюцинации. По квартире бродили призраки, норовили зайти со спины или усесться напротив, уставившись на него пустыми глазами. Некоторые привидения проявляли крайнюю агрессивность. Например, Инна Кравцова в разорванной одежде, с головы до ног залитая кровью, бросалась на Николая с яростью взбесившейся кошки и скрюченными синеватыми пальцами норовила выцарапать глаза.

— Убийца!!! Мерзавец!!! Садист!!! — выла она. — Задушу, сердце выгрызу!!!

Визжащий от ужаса Николай запирался от нее в ванной, в туалете, но бесполезно. Покойная госпожа Кравцова беспрепятственно проникала сквозь стены.

— Трусишь, ублюдок! — злорадно смеялась Инна. — Где ж твоя крутость? В милиции позабыл?

В один из ее визитов Васильев грохнулся в обморок, однако потеря сознания не принесла блаженного забытья, даже совсем напротив. Николай увидел себя в огромной пещере, освещенной странным красноватым светом. Рядом с ним столпились отвратительные чудовища, гнусно хихикая, тыкали в Василька пальцами и перешептывались между собой. Николай попытался бежать, но ноги не слушались.

— Не дергайся, щенок, — прогнусавил двухметровый урод с телом обезьяны и головой козла. — Ты наш, по закону!

— Не-ет, — отчаянно возопил Василек. — Не хочу!!!

— Куда ты денешься! — ухмыльнулся монстр и с размаху хлестнул грязной лапой по щеке Николая. — Эй, ребята! — обратился он к остальным. — Какое применение найдем для хмыря? Объявляю конкурс на лучшее предложение.

Страшилища возбужденно загалдели…

— Трахнем в задницу…

— Нет, давайте засунем туда несколько гадюк… Гы-гы-гы!!!

— Слабо… Заставим глотать раскаленные угли…

— Тьфу, жалкая у тебя фантазия! Пускай будет ежиком для чистки унитазов!.. Слишком легкая для него участь…

— Хорош балоболить, кретины, — прервал дискуссию обезьянокозел. — Я думаю…

— Думать буду я, — непонятно откуда прогудел низкий, тяжелый бас, при звуках которого все без исключения монстры согнулись в низких раболепных поклонах. — Я сам изобрету ему достойную кару! А пока, смертный, пшел вон!!!

Васильев очнулся на полу собственной квартиры и, хрипло дыша, сел, привалившись спиной к стене.

— У-уф! — утер Николай покрытый испариной лоб. — Кошмар!!! Нужно ложиться в психушку!..

— Не успеешь, — послышался из угла знакомый голос. Васильев судорожно обернулся. На него уставился мертвыми глазами полуразложившийся Ряха.

— Сгинь, исчезни!!! — замахал руками Василек.

— Ай-яй-яй! — укоризненно произнес Ряха. — Нехорошо грубить старым друзьям. Я, между прочим, из-за тебя пострадал!

— Ты с наркотой переборщил! — всхлипывая от испуга, возразил Николай.

— Хрена лысого! — ощерился Ряха.

— А ч-что п-рои-з-зошло?

— Скоро сам узнаешь! Напоследок дам тебе полезный совет. Нюхни кокаинчика! Смелее станешь!

— У м-меня нет!

— Есть. Ты забыл о заначке в бельевом шкафу. И еще послушай вот чего…

Закончить фразу призрак не успел. Из стены высунулась черная рука, схватила Ряху за горло и утащила.

— Разговорился, сучонок! — донесся издалека злобный, сиплый нечеловеческий голос. — Пора и честь знать!

В квартире воцарилась тишина. Несколько минут Васильев дрожал словно в лихорадке, опасаясь увидеть новых незваных гостей, однако привидения больше не появлялись. С трудом поднявшись на трясущиеся ноги, Николай, будто завороженный, поплелся к упомянутому Ряхой шкафу и действительно после недолгих поисков обнаружил там небольшой пакетик с белым порошком. Наполовину спятивший Василек даже не удивился, что «галлюцинация» сказала правду. Он отсыпал немного кокаина на стол, ребром спичечного коробка отделил от горстки узенькую полоску (так называемую «дорожку»), скатал из бумаги трубочку, засунул в нос и, проведя трубочкой вдоль «дорожки», одновременно глубоко вздохнул. Нос защекотали холодные невидимые паутинки, на языке появился характерный привкус. Голова прояснилась, страх утих. Васильев ощутил прилив бодрости. Впервые за долгое время энергично заработал мыслительный аппарат.

«Надо уехать из города! — подумал Николай. — Вряд ли меня до сих пор пасут. Сколько времени прошло! Деньги есть, как-нибудь перекантуюсь. А потом… потом можно вернуться обратно, через старых знакомых наладить связи с новым милицейским начальством и зажить по-прежнему!» Наркотик на некоторое время[28] сделал Василька оптимистом. Николай принялся собираться в путь. Выгреб все имеющиеся в наличии деньги (жена перебьется, черт с ней), упаковал чемодан, засунул в чехол помповое ружье, пристегнул к поясу свою любимую резиновую дубинку. Он намеревался отсидеться в Тульской области у бывшего армейского сослуживца. Сослуживец, родственная душа, когда-то вместе с Васильевым числился штатным стукачом у замполита батальона. За выдающиеся заслуги в области стукачества оба дембельнулись с лычками старших сержантов.

Ивана Беляева (так звали последователя Иуды Искариота) Васильев не видал давно, однако не сомневался, что тот радушно встретит богатого приятеля, не зная, разумеется, о настоящей причине его визита. «Наплету, будто устал от большого города и хочу отдохнуть в деревенской тиши, на лоне природы, — размышлял Василек, спускаясь вниз по лестнице. — Для деревенских я король! На джипе, с ружьем, при баксах. Ух погуляю!»

Воображение нарисовало соблазнительную картину: всеобщее благоговение перед крутым столичным гостем, деревенские девицы, раздвигающие ноги по первому требованию (для них и двадцать долларов огромные деньги), почтительный страх со стороны мужской половины местного населения.