В. Яблонский - Новый передел

Мосол был ранен, его правая брючина намокла от крови. Он стоял, тяжело привалившись к невысокому заборчику. Тонкие синюшные губы авторитета кривились от боли.

— Свалил, гад! — огорченно доложил хозяину боевик.

Мосол с ненавистью взглянул на него, но промолчал.

— Нужно сматываться, — хрипло добавил второй, — менты вот-вот нарисуются.

Мосол оглядел побоище мутным взглядом и махнул рукой:

— Уходим. А этого, которого упустили… Найти и убрать по-любому. Слышите, стрелки хреновы? Хоть из-под земли мне его достаньте! Иначе и мне, и вам крышка: он слишком много знает.

— Господа, я абсолютно уверен в том, что ни один русский фильм не может демонстрироваться ни в Штатах, ни в Европе. Не в обиду вам будет сказано, Евгений.

— Что вы, Майкл, я нисколько не в обиде. Когда столько времени проводишь на чужбине, то поневоле начинаешь чувствовать себя космополитом. А российские фильмы, как правило, действительно невероятно затянуты и занудны, что наверняка не понравится ни европейскому, ни тем более американскому зрителю. Исключение составляет, пожалуй, лишь авторское кино, адресованное прежде всего интеллектуалам и эстетам, — товар, как говорится, штучный… Хотя, с другой стороны, попробуйте-ка, вложив деньги, организовать в России прокат какой-нибудь, скажем, корейской ленты и собрать на нее публику. Думаете, будут сборы? Ну-ну…

Разговор этот происходил в Лондоне за столиком тихого, очень дорогого ресторанчика, расположенного на берегу живописного пруда. Для прохладной и вечно дождливой Великобритании стоял на удивление теплый, солнечный денек. В один из первых летних дней капризная природа решила все же побаловать жителей туманного Альбиона.

За рассчитанным на пять персон столом сидели четверо мужчин. Одно место пустовало, но, поскольку все положенные приборы присутствовали, можно было сделать вывод, что скоро в ресторане станет на одного посетителя больше.

Все четверо были приблизительно одного возраста — от пятидесяти до шестидесяти лет. Их добротные костюмы, дорогие часы и уверенные взгляды красноречиво свидетельствовали о том, что здесь собрались весьма удачливые, состоявшиеся в жизни люди.

О кино заговорил американец — краснощекий, слегка полноватый господин, которого звали Майклом Поллардом. Его бесцветные глаза оставались холодными и непроницаемыми даже в те минуты, когда он смеялся над удачными шутками собеседников. Несмотря на шестой десяток, он был очень подвижен и даже порой агрессивен. Иногда могло показаться, что он вот-вот взгромоздит на стол свои ноги и на них непременно окажутся ковбойские сапоги с загнутыми сверкающими шпорами, а где-то неподалеку раздастся ржание мустанга.

Его собеседник — начинающий лысеть брюнет — производил двойственное впечатление. Бегающие глаза и рваная, порой несколько сбивчивая речь, казалось бы, никак не подходили этому финансовому воротиле, сумевшему сколотить многомиллиардное состояние в начале девяностых годов. Внешне Евгений Александрович Любарский был скорее похож на напуганного революционными событиями скромного аптекаря, не знающего, чего ожидать как от красных, так и от белых.

Впрочем, это впечатление было обманчивым и сразу же исчезало, стоило лишь Любарскому заговорить на волновавшие его темы. На самом деле этот господин был абсолютно уверен в своей правоте и ни во что не ставил чужие точки зрения. Ради достижения собственных интересов он готов был зайти очень и очень далеко.

Третий человек за столом внимательно прислушивался к разговору. Он чаще молчал, скупо улыбаясь, и время от времени поглаживал свою аккуратную бородку. Чеченец по национальности, проживающий в Лондоне на правах политического беженца, экстрадиции которого уже не первый год безуспешно добивалась российская прокуратура, нисколько не походил на организатора террористических актов, а скорее напоминал университетского профессора.

Последний из обедавшей четверки, казалось, мыслями пребывал чрезвычайно далеко. Низенький, весьма упитанный седой господин с массивным породистым носом, на котором косо сидели немодные очки в толстой роговой оправе, сложил пухлые руки на выступающем, туго обтянутом жилетом животе и погрузился в глубокие раздумья. Аркадий Левинский был весьма практичным человеком, и его нисколько не интересовала перспектива продвижения российских фильмов на Запад. Устав от бессмысленного для него разговора, он впервые решил высказаться:

— Уважаемые коллеги! Хочу обратить ваше внимание на то, что наш гость, как мне кажется, запаздывает. — Он постучал пухлым пальцем по циферблату своих часов.

Любарский встрепенулся:

— Да, господа, в самом деле… Это на него не похоже.

— Может быть, в Брюсселе нелетная погода? — предположил Поллард.

— Вряд ли. В Лондоне погода всегда хуже, чем по ту сторону Ла-Манша, а самолеты взлетают по расписанию. Одну секунду…

Любарский достал сотовый телефон и стал набирать номер. Поднеся мобильник к уху, он через несколько секунд недоуменно сообщил:

— Абонент — вне зоны связи. Странно… Может, он еще в полете?

Американец, самый импульсивный из присутствовавших, рубанул воздух ребром ладони:

— Почему бы нам не начать без него? Ведь все остальные в сборе!

— Нужно подождать, — пробормотал Любарский и снова защелкал кнопками сотового.

— Я тоже так считаю, — поддержал олигарха чеченец, — без нашего общего друга предстоящий разговор вряд ли будет иметь смысл.

Заерзавший на стуле Левинский явно занервничал:

— Что касается меня, то без поддержки Брюсселя я вообще не уполномочен вести какие-либо переговоры. Если через пятнадцать минут он не появится, то я уезжаю в гостиницу. Если потороплюсь, то, вполне возможно, успею на вечерний рейс до Тель-Авива.

В этот момент дверь в зал ресторана бесшумно отворилась, и на пороге появился высокий широкоплечий мужчина, одетый в легкий бежевый плащ. Завидев его, Любарский сделал приглашающий жест рукой. Это был начальник его личной охраны, бывший майор КГБ.

Он пересек зал и, приблизившись, склонился к хозяину:

— Евгений Александрович, обстановка становится небезопасной…

— Что такое? — недовольно спросил Любарский.

— Нами обнаружены какие-то подозрительные люди. Их несколько. Они расположились вокруг ресторана.

Видя, как вытянулось лицо Любарского, сотрапезники забеспокоились.

— Что случилось, Пол? — Американец переводил взгляд с телохранителя на его хозяина и, казалось, был по-настоящему взволнован.

— Евгений, что за дела? — скороговоркой спросил кавказец, плохо расслышавший сказанную охранником фразу.

Любарский нетерпеливо отмахнулся от коллег и продолжал допрашивать телохранителя:

— Кто такие? Спецслужбы или урки?

— Трудно определить. Для этого необходимо войти с ними в плотный контакт. Но, судя по всему, эти типы вооружены.

— Может, Скотленд-Ярд? Тогда это не опасно.

Телохранитель покачал головой:

— Евгений Александрович, вы мне доверяете?

— Без вопросов! Ну, говори, не тяни!

— Вам нужно уходить. Кто бы это ни был, разумнее всего перенести встречу. Если вы не прислушаетесь к моему мнению, то за последствия я поручиться не могу.

Охранник распрямился и с непроницаемым лицом стал ждать решения своего хозяина. На лице Любарского отражалась нелегкая душевная борьба. Эта с таким трудом организованная встреча была чрезвычайно важна для него! Но в то же время бывший майор — явно не дурак и уж никак не паникер, на его сведения вполне можно положиться. Что же делать? И где, в конце концов, носит нелегкая этого козла из Брюсселя?!

Тут у начальника охраны Любарского зазвонил сотовый телефон.

— Это по делу, от ребят, — быстро отчитался он. — Разрешите ответить?

— Конечно! Давай быстрее! Чего ты ждешь? — закричал олигарх.

Охранник отступил на шаг и стал вполголоса разговаривать по телефону. Любарский, перейдя на английский, хмуро пояснил:

— Какие-то непонятные движения вокруг ресторана. Возможно, за нами следят. А вот кто — неизвестно.

Услышав это, Левинский тут же заявил:

— Я ухожу. Немедленно. Только международного скандала мне не хватает!

Любарский презрительно одернул его:

— Стыдитесь, Аркадий! В шестидесятые годы вы были посмелее, чем сейчас. Что-то рановато на попятную пошли. Неужели вас уже перестали интересовать сибирские алюминиевые заводы?

Израильтянин не успел ответить, так как в это время послышалась приближавшаяся полицейская сирена.

— Евгений Александрович! — громко обратился к своему хозяину телохранитель.

— Что? Говори!

— Двадцать минут назад в нескольких кварталах отсюда было совершено убийство. Двое мотоциклистов из автоматов расстреляли «мерседес», следовавший из аэропорта Хитроу.