Сергей Зверев - Люди шторма

– С тобой кто-то хочет поговорить, – сказал автоматчик.

– Кто? – Сердце капитана бешено забилось, а к горлу подкатил предательский ком. Ему не хотелось гадать, но мозг действовал вопреки его воле. «Сахатов? Русский посол? Начальник местной тюрьмы?» – выдавал он варианты, каждый из которых оказался в итоге ошибочным.

У стены недалеко от еще одних дверей находилась следователь Гюзель. Она стояла спиной и обернулась лишь тогда, когда заключенного подвели к ней очень близко. Жестом отправив автоматчика, она поздоровалась с капитаном. Тот ответил легким кивком и неким подобием улыбки.

– Простите меня, – едва сдерживая слезы, прошептала женщина.

– За что? – изобразил непонимание капитан.

– За то, что ничего не смогла сделать для вашего освобождения, – промолвила она.

– Однако вы старались. И спасибо большое вам за это, – вполне искренне говорил русский. – Я довольно хорошо понял, что здесь у вас происходит. Вы такая же жертва обстоятельств, как и мы. Вы хотите быть честной, но в этой системе честность не приветствуется. Так ведь?

– Да. Вы правы. Все именно так. Я была бы готова содействовать проведению честного процесса по вашему делу. Но мне прозрачно намекнули, что делать этого не нужно. Вас везде стараются выставить виновными. Из кожи вон лезут, чтобы очернить вас перед простыми людьми нашей республики. А судебный процесс даже по своим собственным правилам провести боятся! Ведь им суд не нужен. Любой открытый процесс, а Россия обязательно настояла бы на открытости, разбил бы в пух и в прах доводы обвинения. Ведь все здесь белыми нитками шито. Все бы увидели, что обвинения в ваш адрес сфабрикованы. Нашей нынешней власти такая картина для мировых СМИ невыгодна. Поэтому придуманы сотни отговорок, чтобы держать вас взаперти и не начинать суд.

– Приблизительно так я себе все и представлял, – печально усмехнулся капитан. – Нас все-таки начнут расстреливать по одному? Я до последней секунды надеялся, что это блеф господина подполковника…

– Боюсь вас разочаровать, но это не блеф. Это он приказал привести вас и двух ваших друзей сюда и именно в такое время. Все готово к расстрелу. – Гюзель всхлипнула, смахивая слезу.

– И в чем загвоздка?

– Подполковник обещал приехать сюда и участвовать в расстреле лично. Причем не как зритель, а как один из членов расстрельной команды. Пока его здесь не будет, ваших друзей не расстреляют, – пояснила женщина.

– Так он все-таки решил пойти таким путем? Меня он собирается поставить к стенке самым последним. Он надеется, что я не смогу смотреть на гибель моих людей и выдам ему необходимую информацию. Но это тупик! Он в любом случае не оставит ни мне, ни моим товарищам никакого шанса выбраться отсюда живыми. Если уж не от пуль тюремной расстрельной команды, то от чьей-нибудь заточки. Ведь мы столько видели и столько знаем об этой несправедливой системе, что освобождать нас не имеет смысла. И вот как разорвать это чертов порочный круг?

Следователь не знала, что ответить.

– Ну, где же наш любимый начальник? – спросил один из автоматчиков у напарников о подполковнике Сахатове.

– Сразу видно, что ты у нас человек новый, – усмехнулся в ответ другой автоматчик. – Омар никогда не приезжает вовремя. Приказывать, чтобы все вокруг были пунктуальными, он может. Но сам этой своей хваленой пунктуальностью никогда не отличался. Так что остается только ждать…

– Печально… Но тогда зачем мы привели сюда этих русских так рано? Пускай бы они посидели в камере, а мы бы в карты перекинулись или в нарды сыграли. Я, кстати, десятку хочу у тебя отыграть…

– Какие нарды! Ты что! Омар сказал привести заключенных сюда именно в это время, значит, так и надо сделать. И не важно, что он опаздывает. Да и не опаздывает. Такие люди не опаздывают, а задерживаются. Пора бы это уже усвоить.

– Ну, пускай себе задерживается. Разве нам не сообщили бы с КПП о приближении его катера? Мне кажется, что сообщили бы. Пока бы он прибыл, мы бы…

– Хватит фантазировать. Тебе сказали, что надо делать так, как он приказал? Вот и делай.

– А если его до вечера придется ждать?

– Не переживай. Смена закончится, придут другие.

– А русские так и будут стоять?

– Тебе какая разница?

С виноватой улыбкой молодой автоматчик пожал плечами. Тема разговора сменилась на нейтральную. Старпом и стармех по-прежнему стояли у стены. Они мрачно смотрели на автоматчиков, пытаясь уловить в их репликах хотя бы капельку полезной информации. Арсения Алексеевича вскоре отделили от Гюзель и отвели в дальний угол. Сама следователь вышла через боковую дверь. Ожидание прибытия Омара Сахатова невероятно затягивалось.

После удара, нанесенного Боцманом, Омар очнулся не скоро. Дернувшись, он даже не смог сразу открыть глаза. Голова страшно болела, будто с перепоя. Ему было трудно понять, где находится его бренное тело и почему ему так холодно. А лежал неудачливый казанова на каменном полу маяка в одних своих экстравагантных трусах. Тут уж хочешь, не хочешь, а озноб замучает.

Сахатов открыл глаза и первое, что увидел, это чьи-то ноги в берцах. «Меня что, арестовали?» – Ужасающая догадка молнией вспыхнула в его одеревеневшей голове. Он попытался подскочить, чтобы разглядеть находившихся рядом с ним людей.

Едва подполковник приподнялся и сел, как увидел человека, направившего ему прямо в лицо дуло автомата. Это был Зиганиди. Омар вздрогнул. Коля передернул затвор. Гэбист втянул голову в плечи, но обратился к неизвестным ему лицам с вызовом:

– Кто дал вам право похищать и держать под прицелом автомата госслужащего такого ранга, как у меня? Верните меня обратно!

– А чем докажешь, что ты высокопоставленный чиновник? – заговорил Боцман. – Документов у тебя нет. Ты же не будешь называть документом тот кусок тряпки, который прикрывает твое мужское естество…

– Мужское что? – не понял Сахатов.

– Ну, это не так и важно, – усмехнулся Виталий. – Вот, к примеру, пистолет свой ты проиграл в нарды. А куда удостоверение подевал? Ты помнишь?

– Я? В нарды? Когда я в них играл? И удостоверение куда-то… Ничего не помню. Моя голова… Дайте воды.

– Со льдом или без? – съязвила Екатерина.

– Если можно, со льдом, – не почувствовав насмешки, ответил «казанова».

Русские дружно рассмеялись. Начальник с ужасом смотрел в их лица и решительно ничего не понимал.

– Подождите. Это не вы купались в море неподалеку от моего особняка? – вдруг стала возвращаться к Сахатову память.

– А! Так ты ее узнал, – продолжал Саблин. – Может, ты ей свое удостоверение отдал? А может, ты его продал?

– Да отстаньте вы от меня с этим удостоверением! Я ничего не помню! Но я точно знаю, что никогда и ни за что не стал бы его продавать. Вы хоть знаете, насколько оно значимо в нашей стране?!

– Значит оно, может, и много, – вкрадчивым голосом говорил капитан-лейтенант. – Но чего не сделаешь за большие деньги! Даже свой любимый документ, свой заветный фетиш согласишься продать русской разведке.

– Вы что?! Какой еще русской разведке?! – вытаращил Омар глаза от неподдельного изумления.

– Самой настоящей. Ты думаешь, мы инопланетяне? Нет, дорогой. Мы русские разведчики. – Боцман выдержал паузу и продолжил: – А что с тобой сделают твои соратники по МГБ, если узнают о твоей сделке с нами? Или у вас там все торгуют своими служебными удостоверениями?

– Гады! – вскричал Сахатов и попробовал подняться на ноги, забыв о направленном на него автомате. Зиганиди ткнул ему стволом в живот. Сахатов безвольно рухнул на пол и забился в истерике.

– Ненавижу вас всех! Подлые твари! – ругался он, обливаясь горькими слезами и стуча кулаками о камни. – Вы мне все испортили! Все! Что я теперь буду делать?!

– Работа всегда найдется. Было бы желание, Омарчик, – заметил Боцман и нарочно назвал пленника так, как он готов был называться, соблазняя купальщицу. – Да и слова не мешало бы выбирать. Особенно в твоем-то положении. К тому же здесь дама присутствует. Да и вообще, еще неизвестно, по какой дорожке тебе придется идти. Вдруг ты пойдешь с нами.

Истерика у подполковника прекратилась мгновенно. Он успокоился и, приподняв голову, уставился на русских.

– Я, кстати, Россию всегда любил. И сейчас люблю. Всей душой, – неожиданно промолвил он и затянул первые строчки знаменитой песни: – Поле! Русское поле! Светит луна или падает снег…

Никто даже на секунду не поверил в искренность того, что он говорил и делал. Было ясно, как божий день, что Сахатов спешно пытался приспособиться к ситуации. И приспособиться так, чтобы получить максимально возможную при таких условиях выгоду.

– Хех, – ухмыльнулся Виталий. – Здесь, между прочим, есть твой друг. Он так же, как и ты, любит Россию… Да и любую другую страну, из которой можно сосать деньги.

– Да не в деньгах же дело! – Пленник неумело изобразил праведное негодование поруганной добродетели. – Есть более важные вещи. Братские чувства, например.