Сергей Зверев - Пустыня – наш союзник

– Командир, ты вторые сутки без сна, – сказал Белов. – Давай я поведу группу, а ты поспи хоть в кузове. Хватит на химию надеяться.

– Ладно, уломал, – проговорил Котов с усталой улыбкой. – Посмотри по навигатору внимательно подходы и следуй вот в этот квадрат. Тут холмы, между ними хорошо укрытые низины. Вот здесь, в русле высохшей реки, остановимся на ночь. Завтра осмотримся и примем решение. Может, будем двигаться только по ночам.

– Прошу прощения. – Зимин посмотрел на офицеров так, как будто не решался говорить, выдержал паузу и все же продолжил: – А ведь нас в Ракке будут ждать. Мне кажется, глупо надеяться на то, что там не узнали о разгроме гарнизона в Суруме, уничтожении лагеря возле Эль-Тануфа, о гибели Фараха. Ведь у них тоже найдутся люди, которые разбираются в тактике спецназа и понимают, что именно теперь интересует нас.

– Думаю, что так оно и есть, – сказал Котов совершенно спокойно.

– И?.. – Переводчик уставился на командира, явно не понимая причин такого вот равнодушия.

– Что «и»? Они же не знают, что нам это известно.

Зимин вздохнул и промолчал. Машины притормозили, и Белов перебежал в головной пикап. Колонна снова тронулась в путь, затряслась на камнях почти безжизненной сирийской пустыни.

Котов устроился на спальных мешках и, прежде чем закрыть глаза, внимательно посмотрел на молодого лейтенанта.

– О чем задумался, Олег? Тебя что-то волнует?

– Вы не подумайте, Борис Андреевич, что я чистоплюй или… еще что-то.

– Нет, – серьезно ответил командир. – Я думаю, что ты офицер Российской армии, выполняющий свой долг в Сирийской Арабской Республике, куда мы были приглашены для оказания военной помощи легитимным правительством. Я никогда не считал тебя чистоплюем. Неопытность в тебе есть. Сказывается отсутствие военного опыта. Но это все твои недостатки.

– Знаете, мне порой страшно становится от того, что есть мир где-то там, у нас дома, в Питере, в Москве. А есть камни, выжженные беспощадным солнцем, чужие, дурно пахнущие люди с непонятными целями, неадекватные с точки зрения цивилизованного человека. Мы здесь перенимаем их методы и привычки. Скажете, что с волками жить по-волчьи выть?

– Ты о том, что нам приходится убивать пленных?

– И… это тоже.

– Судя по тому, что сейчас у тебя в глазах, ты в глубине души и сам понимаешь, что твои вопросы имеют ответы, только очень уж жестокие. Тебе хочется, чтобы их озвучил я, а не ты сам. Ладно. Я это сделаю. Все то, что сегодня происходит в Сирии, можно называть как угодно. Конфликтом, политическим кризисом. Но, по сути, это гражданская война. Боевики самых разных мастей пытаются вооруженным путем свергнуть действующую власть, которая стала таковой совершенно законным путем, между прочим. Идут бои с применением тяжелых вооружений, бронетанковой техники. Полноценная гражданская война. Да еще и с использованием наемников.

– Война, согласен… – начал было Зимин.

– А на войне есть одно только правило, Олег! – перебил его командир. – Убить врага, выжить самому и выполнить поставленную задачу. Армия всегда подчиняется приказам, иначе она перестает быть собой. В ней служат люди, готовые в любой момент умереть. Хорошими солдатами становятся те люди, которые умеют убивать и не рефлексировать по этому поводу. Работа у нас такая, если ты еще не понял.

Зимин открыл было рот, но не нашелся что возразить. Он понимал командира, но сам для себя не мог найти тех оправданий, какие добавили бы ему спокойствия на душе.

– Понимаешь, нельзя судить о войне исходя из моральных норм гражданского общества и мирного времени. Война – сплошное убийство. Законы тут только такие. Ты или тебя. Если ты, то выполнишь поставленную задачу. Если тебя, то подведешь командира, сорвешь операцию, погибнут твои товарищи. Оставить в живых пленных там, в карьере, было нельзя. Ты сам вполне понимаешь почему. Еще вспомни, что в карьере в результате нашего авиаудара погибли гражданские водители нефтевозов. Но они сами пошли на эту работу, решили зарабатывать деньги таким вот способом. Это был их осознанный выбор. Они доподлинно знали, что нефть чужая, ворованная, по большому счету.

– Я понимаю, – заявил переводчик. – Просто сердце не принимает. Вот вам я могу это сказать, а перед ребятами признаться стыдно.

– Не беда. Главное, что ты понимаешь. Да и не привык еще. Ведь эту философию войны принять надо не просто умом или собственной шкурой впитать. Тут еще нужно немножко огрубеть, отрастить панцирь как у черепахи. Непробиваемый. А душа под ним пусть остается человеческая, чистая и теплая.

– Вы поэт? – с добродушной усмешкой спросил Зимин, и командир понял, что на душе у лейтенанта потеплело.

– Все мы в чем-то поэты. А ты не мучайся, просто старайся видеть впереди высокую цель и выполнять свой долг. Как говорится, ничего личного, чисто работа!

Зимин снял форменное кепи и взъерошил светлые волосы на вспотевшей голове. Опять он вылез к командиру со своими чувствами и сомнениями. Кому это интересно? Вот возьмет Барс и спишет его из группы за профессиональную непригодность. Нет, язык Олег, конечно, знает превосходно, тут он ни разу не подводил, а вот в остальном…

Тут лейтенант поймал себя на мысли о том, что ему ведь совсем не хочется, чтобы капитан Котов убрал его из группы. Зимин не сдержался и улыбнулся сам себе. Он даже не подозревал, что его улыбку видел и оценил командир сквозь неплотно прикрытые веки.

Ложбинка между каменистыми грядами была узкая. В ней едва встали рядом две машины. Зато укрыться тут можно было вполне надежно. Далеко от дорог, населенных пунктов, мест выпаса скота. Заехать сюда можно только с какой-то конкретной целью. А уж искать тут кого-то, да еще в темноте, было делом совершенно безнадежным.

Белов спал, отдежурив первую смену. Котов посмотрел на звездное чистое небо, отправил отдыхать Зимина и остался с двумя бойцами, которые, накрывшись брезентом, разбирались с двигателем одного из пикапов. Во время движения он почему-то стал частенько терять мощность, а потом снова набирать ее.

– Ну и что у вас? – спросил командир, когда спецназовцы заглушили двигатель, потушили фонарь и вылезли из-под брезента.

– Да ерунда, обошлось, – вытирая грязные руки ветошью, ответил один из них. – Мы на инжектор грешили, думали, что промывать надо, а дело оказалось в свечах. Движок в норме, обороты держит.

– Молодцы. Отправляйтесь спать.

Бойцы кивнули и двинулись к своим спальникам, тихо переговариваясь о чем-то.

«Скоро начнет светать», – подумал Котов, посмотрев на небо.

Сейчас в боевом охранении находились четверо бойцов с приборами ночного видения. Командир сдвинул микрофон к углу рта и вызвал наблюдателей. Они поочередно бодрыми голосами ответили ему, что по секторам все в порядке.

«Теперь можно снова поразмышлять о том, как пробиться без боя в Джазрах, – решил капитан. – Нам уже повезло хотя бы в том, что этот координационный центр расположился не в самой Ракке, а в пригороде. Проще скрытно подобраться, легче уйти, если что-то пойдет не так или после выполнения задачи. Но об отходе пока думать не будем. Сперва надо поразмыслить о том, как туда попасть. – Котов в который уже раз стал перебирать в голове все возможные варианты проникновения в населенный пункт. – Эль-Кадак, вот куда надо пробраться. Времени вот только мало. Это же получается крюк километров в сто двадцать. До того как район захватила вооруженная оппозиция, в Эль-Кадаке располагался военный аэродром. Ближе вертолета не найти. Но никакой гарантии, что там есть вертушки. Сейчас боевики неохотно их используют. Они боятся наших истребителей. Если ты едешь по земле на машине, то хоть как-то спрятаться можно, а в воздухе от управляемых и самонаводящихся ракет не укроешься.

– Барс, это Лишай! – раздалось вдруг в коммуникаторе. – Есть сообщение.

– Я Барс! Что там у тебя?

– Движение. Меньше километра. Предполагаю, что машины. Идут с притушенными фарами. Или с щелевыми светомаскировочными колпаками на них.

– Сколько их? Направление движения?

– Могу определить три транспортных средства неустановленного вида. Направление пока не ясно. Но появились они с минуту назад.

– Хорошо, Лишай, я сейчас поднимусь к тебе.

Стараясь осторожно наступать только на крупные камни и не вызвать осыпи, Котов поднялся на соседний холм, где на спальном мешке лежал Лысаков. Спецназовец взглянул на командира, который улегся рядом с ним, потом протянул руку и показал на север, где периодически появлялся и исчезал свет. Котов взял у парня ночной прицел и стал рассматривать светящиеся объекты.

– Все правильно, это машины, – наконец-то сказал он. – Три штуки. Первая, кажется, пикап, еще два грузовика с тентами. Хотя нет, кажется, у одной кузов цельнометаллический. Не автобус ли?

– Рейсовый? – осведомился Лысаков, хихикнул, тут же замолчал и прикусил себе палец.