Александр Бушков - Пиранья против воров-2

Нет, потаенным переходом монгольской границы никак нельзя не то что хвастаться в определенных кругах, но даже упоминать о столь прискорбном факте…

Они умели ждать. Они это прекрасно умели. И потому пролежали на склоне часов примерно шесть, время от времени меняя точки наблюдения – и в интересах дела, и просто разнообразия ради. За это время успели изучить невеликое стойбище так, что позавидовал бы иной этнограф. Жаль только, бытие тут оказалось настолько немудреное, что с тоски можно сдохнуть…

Стойбище состояло из трех юрт – сооружений серьезных, продуманных, основательных. В одной обитал толстый монгол с двумя соотечественниками помоложе – судя по поведению, по ухваткам, какой-то микроскопический здешний хан. Царь и бог в этом именно кочевье. Во второй жила пожилая монголка, вместе с двумя молодухами хлопотавшая по хозяйству. Третья оставалась пустой – похоже, в ней пребывали пастухи, которые сейчас находились где-то в отдалении, исполняя свои прямые обязанности. Верховых лошадок у коновязи насчитывалось ровно шесть, по числу обитателей стойбища, – но мест там хватило бы еще на столько же.

А вот это уже что-то новенькое. Стальной конь, так сказать, идет на смену крестьянской лошадке… Вдали показался старый и расхлябанный УАЗ, уверенно покатил по равнине прямо к крайней юрте. Две худые собаки, мгновенно воспрянув от сонной одури, наперегонки кинулись к нему, яростно облаивая. Дверца тут же распахнулась, выпрыгнул довольно молодой монгол, в отличие от мужчин стойбища, без халата – этакий европеец, благодаря близости к передовой технике в лице этого самого раздолбанного «уазика» порвавший с кое-какими традициями. Сделав страшное лицо, он дико заорал на собак, и они от греха подальше припустили за юрты.

Неторопливо вышел «патриарх». Перебросились парой слов (судя по поведению, встретились старые знакомцы), отошли вправо. Там-то как раз и располагался главный объект интереса парочки нарушителей границы – яма шириной с обыкновенный колодец, прикрытая решеткой из грубо сколоченных и связанных толстенных сучьев. Яма, надо полагать, была довольно глубокая – даже в бинокль, меняя позицию, не удалось разглядеть тех, кто там содержался.

Каждое слово из неторопливой по-азиатски беседы прекрасно долетало до устроившихся в засаде. Но легче от этого не становилось – ни Мазур, ни Лаврик ни слова по-монгольски не знали, к вялому стыду своему. Что поделать, не выпадало в жизни ситуаций, требовавших бы знания монгольского, кто ж мог подумать…

«Патриарх», однако, отличался крайне выразительной жестикуляцией – судя по гордому мановению руки, он как раз поведал гостю о своих успехах на ниве борьбы со скотокрадством и продемонстрировал вещественный результат таковой. Молодой заинтересованно смотрел сквозь решетку, потом оба перекинулись парой слов с самыми что ни на есть похабными улыбками. «Патриарх» подошел к самому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму – долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звука протеста – похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасом ранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в яму оставшийся от кухонных хлопот мусор – именно что мимоходом, так равнодушно и привычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям, была средневеково простой – и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращались незатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочими общечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость…

– Темнеет, – тихонько сказал Лаврик.

– Ага.

– Пора бы?

– Пожалуй, – сказал Мазур. – Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают – иначе давно пришли бы туда и добили этого козла…

– Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.

– Даже если нет, какая разница?

– И тут резон, – сказал Лаврик. – На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та «Антилопа-Гну», скажем… Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает – красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху…

– Понял, – сказал Мазур. – Учту.

– Справишься?

– А то…

Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта – необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра… Ладно, это мы обеспечим.

Одна из молодух – между прочим, довольно симпатичная, зараза, – проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. «Патриарх» сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз – ясно было, что бабью велено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура – с учетом тех самых патриархальных нравов – стали зарождаться некие догадки.

Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а «хан», сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.

Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище…

Сняв с пленницы петлю, «хан» взял ее за шиворот – она была в джинсах и мятой темной рубашке, – оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.

Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты… Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия – шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот…

Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. «Хан» что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. «Ага, – отметил Мазур. – Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор…»

Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.

– Порядок, – сказал Лаврик. – Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть…

– Пожалуй, – кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.

Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном – он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.

Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез – совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. «Ничуть не постарел наш упырь», – отметил Мазур машинально.

И проворно заполз под машину. Лежа на спине, извлек нож, на ощупь нашел бензопровод, тихонько пробил его кончиком клинка. Отодвинулся в сторону, чтобы его не задела резко пахнущая струя бензина, моментально потекшая на сухую землю. Ну вот, теперь и растяжку поставить можно…

Где-то рядом сонно заворочалась собака и тут же притихла – похоже, здешние кабысдохи активно реагировали лишь на внешнюю угрозу, а ко всему, что происходило внутри стойбища, относились наплевательски. Тем лучше…

Мазур на карачках выполз из-под машины, осторожно разматывая тоненький проводочек. Закрепил растяжку должным образом, тихо вдохнул полной грудью, примерился – и, отшвырнув полог, ворвался в юрту.