Крэйг Томас - Дикое правосудие

Когда дверь за Локом захлопнулась и холодный воздух улицы повеял ему в лицо, Лок испытал чудесное чувство освобождения и преображения. Он двинулся в освещенный лампами тоннель сумерек, подняв воротник плаща. Сухие листья кучами ржавой жести лежали вдоль тротуара. В воздухе висел резкий запах бензина. Он ускорил шаг, охваченный восторженным, почти детским предвкушением праздника.

Алексей Воронцов положил телефонную трубку.

– Они послали кого-то в клинику для опознания тела, – сообщил он. – Шоковая реакция кажется неподдельной. Судя по описанию, это действительно Роулс.

Дмитрий кивнул, лизнул кончики пальцев и положил вторую трубку.

– Тебе это понравится, – он кивнул в направлении телефона.

– Что именно?

– Когда судмедэксперты – кстати, во главе с твоим приятелем Ленским – пришли в морг, кто-то уже спер ботинки с трупа. Должно быть, тело оттаяло как раз достаточно для того, чтобы…

– Это было сделано намеренно? – резко спросил Воронцов.

– Что? – Дмитрий жевал огромный кусок чего-то, напоминавшего пиццу. Перспектива завтрака вызвала у Воронцова неприятную резь в желудке. – А, понимаю, что ты имеешь в виду. Нет, обычное мелкое воровство. Возможно, один из наших балбесов в мундирах воспользовался случаем.

В кабинете резко пахло подгоревшим хлебом с томатной пастой и их сырыми сапогами, одиноко стоявшими у единственной батареи отопления. За окном шел густой снег: утро выдалось пасмурным. На какой-то благословенный момент город исчез под напором зимы вместе со своими наркотиками, проститутками и эпидемией бандитизма. Пятью этажами ниже забуксовал тяжелый грузовик, и к серой пелене за окном добавился надсадный рев двигателя.

– Ладно, давай предположим, что это действительно Роулс. Почему кто-то убрал его?

Дмитрий пожал плечами и вытер рот большим, серым от грязи носовым платком. Теперь он стирал сам, но без особого успеха. Воронцов выглядел гораздо опрятнее. В этих вопросах он всегда был щепетилен до крайности. Его одежда была арктически чистой и асептичной, как и его квартира. В доме Дмитрия царили грязь и беспорядок вкупе с гнетущей атмосферой застарелого горя и пренебрежения. Дмитрий не мог отвезти белье в больницу и попросить свою сумасшедшую жену заняться стиркой. Он приезжал туда только для того, чтобы сидеть рядом с ней. Не вместе – она больше не могла быть вместе ни с кем из живущих.

– Думаешь, его могли втянуть в разборки с местными бизнесменами и мафией? – в голосе Дмитрия Горова слышалась возрожденная лихорадочная надежда. Это было скорее признаком одержимости, а не служебного рвения: для него все должно было иметь отношение к наркотикам и местной мафии.

Воронцов покачал головой и обеими руками потер короткую щетину на щеках, словно выгоняя остатки холода, накопившегося в рощице за автострадой.

– До сих пор не обнаруживалось никаких признаков связи с американцами. Роулс был одним из старших административных работников в «Грейнджер Текнолоджиз», но не имел непосредственного отношения к связке Грейнджер–Тургенев. Я не могу себе его представить торгующим героином или кокаином для получения левого приработка. Серьезно, Дмитрий, – а ты можешь?

Дмитрий неохотно покачал головой, всем своим видом выражая разочарование, и провел тяжелой ладонью по истончившимся темным волосам, затем по круглому мясистому лицу.

– Полагаю, ты прав. Послушай, Алексей, это убийство не помешает нашей операции?

Его голос звучал почти умоляюще. Воронцов покачал головой.

– Не знаю, почему Бакунин сразу же не забрал дело себе. Рано или поздно он все равно это сделает. «Грейнджер–Тургенев» – его епархия, так что когда он позавтракает и помастурбирует, чтобы улучшить настроение…

Дмитрий хрипло рассмеялся.

– Нет, мы сосредоточимся на наркотиках, – продолжал Воронцов. – Планы не изменились.

Дмитрий с довольным видом взял рапорт, лежавший у него на столе, и передал листок Воронцову.

– Рейс из Исламабада прибывает сегодня в восемь вечера, Хусейн числится среди пассажиров, – сообщил тот.

– Наблюдение за домом установлено?

– Все уже на местах. Сейчас там не происходит ничего особенного – впрочем, это естественно.

– Ладно, значит, сегодня вечером. Груз будет на борту?

– Так мне сообщили. Это обычный метод транспортировки, а Хуссейн – курьер с пакистанской стороны. Пакистанец – это все, что у нас есть. Мы знаем, что наркотики приходят из Тегерана и из Кашмира, но нет ни одной нити, которая вела бы туда. Хусейн из Равалпинди – и все! – Воронцов осознал, что его тон звучит обвиняюще, и быстро добавил: – Твой след – лучший из тех, на которые нам удалось напасть. У нас наконец-то есть номер рейса и конкретное имя. Мы знали, что наркотики поступают из Мусульманского Треугольника, и предполагали, что транспортировка происходит вместе с временными рабочими…

Внезапно он грохнул кулаком по столу.

– Бог ты мой, сколько товара уже прошло прямо у нас под носом! Мы не можем упустить этот шанс, Дмитрий!

Лицо Дмитрия потемнело, на нем появилось выражение неутоленного голода.

– Обещаю, на этот раз мы достанем ублюдков. Вытряхнем все из Хусейна, пойдем по следу, который он нам укажет, возьмем распространителей…

К своему замешательству, Воронцов осознал, что поощряет слабость Дмитрия, укрепляет его жажду мести. Но, черт побери, если кто-то и заслуживал отмщения, то это был инспектор Горов!

– Рабочие возвращаются из отпусков, и с ними прилетает новая партия героина. Просто, если знать, как это делается.

Воронцов внимательно изучал лицо Дмитрия. В последнее время их деловые отношения заметно пошли на поправку. Два года назад единственная и любимая дочь Дмитрия умерла от передозировки плохо очищенного героина. Месть не могла возместить ему потерю дочери или послешоковое растительное существование его жены в больнице. Но ненависть подталкивала к действиям. Два года назад многие распространители имели недостаточно опыта в очистке героина для извлечения максимальной выгоды от продления срока жизни клиентов. Теперь такой опыт появился.

Наркотики хлынули следом за немцами, американцами, японцами и пришествием рыночной экономики. Местные гангстеры быстро открыли для себя западные способы обогащения. Возможно, плохое старое время и в самом деле было плохим, но теперь… Воронцов провел ладонью по лицу. То время действительно было плохим. Всегда помни об этом и о том, что от тебя требуется сейчас… несмотря на коррумпированную милицию, на взяточников, сидящих в карманах у бизнесменов и одновременно пляшущих под дудку остатков КГБ и ГРУ, местных политиков и газовых компаний. Просто помни: ты делаешь свое дело.

Сегодняшняя операция должна была закончиться удачей. Они так долго ждали этого прорыва. Они нуждались в успехе – в аресте Хусейна и тех, кто мог появиться в квартире, которую они держали под наблюдением. Неожиданное изъятие партии пакистанского героина хотя бы временно очистит улицы от наркотиков, а затем они начнут нащупывать подходы к организаторам контрабанды и распространения, рыть подкоп под тех, кто заправляет делами.

– Оставайся здесь и руководи наблюдением, – сказал Воронцов. – Я возьму Марфу в «Метрополь» и обыщу номер Роулса. Нам нужно выдержать марку, когда Бакунин начнет подгребать это дело под себя, – Воронцов улыбнулся. – Кто знает, вдруг ответ отыщется на туалетном столике?

Он натянул сапоги, вдел руки в рукава пальто, обмотал шарф вокруг шеи, нахлобучил на голову меховую шапку и пошел к двери кабинета.

Казарменные помещения отдела уголовного розыска, пронизанные флюидами апатии и безразличия, как по мановению волшебной палочки, превратились в арену бурной деятельности – словно школьный учитель вошел в класс после продолжительного отсутствия. Дежурные следователи загнанно косились на Воронцова, словно он собирался потребовать с них свою долю их незаконных доходов или просто поинтересоваться результатами работы, что представляло даже большую угрозу инфаркта, чем их пьянство и обилие жиров в повседневном рационе. Воздух был тяжелым от табачного дыма, но здесь даже пахло уже не по-русски. На смену едкому темному табаку пришли американские сигареты. Единственными настоящими русскими в помещении были двое ребят, нуждавшихся в очередной дозе и не имевшие денег, чтобы заплатить за нее, плачущая старая крестьянка в черном платке, с лицом, похожим на выветренную поверхность песчаника, и бесцветная молодая женщина с подбитым глазом и рассеченной губой, которую допрашивала Марфа.

Другие подозреваемые и жалобщики, сидевшие в гулком прокуренном помещении, были в основном хорошо одеты и держались либо расслабленно, либо требовательно. Один, с бычьим загривком, носил яркий шелковый галстук; Воронцов заметил каракулевый воротник на его темном пальто. От него несло дорогими сигарами.