Александр Полюхов - Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса

Один из боевиков махнул рукой. «Слава Аллаху, можно ехать. Впереди два дня пути. Выживет ли пассажир?» От ответа на вопрос зависела судьба семьи и, хотя дальнобойщику то неведомо, очень большого числа людей. Ему еще предстояло забрать ящики банок с соленьями в двух селах, чтобы машина была полностью загружена перед путешествием на север. Порой то сзади, то спереди появлялась невзрачная «лада», сидевший за рулем пособник с правильными «корочками» контролировал транспорт. Ему не сообщили о грузе, лишь приказали вмешаться, если возникнут проблемы. Спереди шел столь же неприметный «ниссан» с двумя боевиками, проверявший трассу. Один раз они тормознули фуру на час с лишним: пережидали, пока на межрегиональном посту ДПС отключат автомобильный рентгеновский сканер. Стоило его оператору закончить смену, как движение возобновилось.

Муса ни о чем таком не размышлял: ему вкололи сильную дозу снотворного. Хотя турок и предупреждал, что больной может не перенести путешествия, другого решения придумать не удалось. Мрачные бородачи, вооруженные до зубов, забрали привезенное рефрижератором продовольствие – в основном лапшу быстрого приготовления и шоколадные батончики – и начали медленное восхождение в горы, к спасительной каменной норе, прикрытой бревнами. Сыпавшийся с утра снег, как и обещал прогноз, усилился, скрывая их следы. Только старый лис, промышлявший у дороги объедками, заметил бандитов и, выждав, потащился следом в напрасной надежде: «Вдруг съестное выбросят по пути?»

Центральная клиническая больница, созданная полвека назад для обслуживания советской номенклатуры, медленно приходила в упадок. Новая элита России предпочитала лечиться за рубежом. Нет, корпуса стояли, оборудование потихоньку обновлялось. Но исчез прежний дух исключительности, а с ним и аккумулированный опыт медперсонала. Светила медицины вымерли или были уволены эффективными менеджерами, взявшими под крыло огромное хозяйство на десятках гектаров леса. Получил извещение о предстоящем сокращении его должности и ведущий анестезиолог-реаниматолог. Оттого рабочий день стал грустным. Особенно тяжелым выдался вечер.

– Матвей Александрович, – Виктор использовал форму официально-больничного обращения, готовя пациента к плохим новостям, – у вас выявлен рак легких второй степени. Конечно, надо дождаться результатов биопсии, но всё, – пошелестел бумажками в медицинской карте, – указывает на тяжелый диагноз.

– И, – Алехин по лицам и недомолвкам других врачей еще раньше понял, что дело швах, – какие варианты?

– Не буду обманывать, – друг продолжил, уже с некоторым облегчением, выполнять нелегкую миссию, которую – к его чести – не перепоручил коллегам-онкологам, – времени мало, меры нужно принимать немедленно.

– Химиотерапия?

– В комбинации с лучевой.

– Шансы?

– Есть, хотя и скромные.

– Сколько мне осталось?

– Год максимум, если сдашься.

– А если бороться по полной программе?

– Лгать не стану: тридцатипроцентная вероятность выживания на горизонте в пять лет.

– Кроме правды ничего не жду. Операция потребуется?

– Видишь ли, сначала терапия должна обеспечить сокращение опухоли, – пояснил доктор, – хотя бы на четверть, лучше на треть. Нужно убрать раковые клетки из лимфатических узлов.

– Такое возможно? – бывший шпион уже уловил общую ситуацию, но по привычке хотел получить максимум важных деталей. – Можешь привести статистику?

– Возможно с Божьей помощью. А цифры грустные. В России ежегодно диагностируют онкологические заболевания у пятисот тысяч человек, а умирают триста тысяч. Рак легких выявляется у ста тысяч. Твой случай из разряда типичных.

– Но я же не работал на шахте, никогда не курил, – отчаяние начало пробиваться через стену самоконтроля, и Алехин с силой стукнул левым кулаком по правой ладони. – Почему у меня?

– Да, курильщики и работники с вредных производств – основной контингент. Только сам знаешь, какой в наших городах воздух.

– Я живу в самом конце Рублевки, где воздух ничем не загажен, до того двадцать лет шпионил в Скандинавии, где атмосфера еще чище, – больной пытался объяснить медику невозможность случившегося, как будто это имело значение и могло что-то изменить.

– Трудно указать на конкретную причину. Может быть генетическая обусловленность. Или когда-то подвергся воздействию радиации, скажем, из-за аварии в Чернобыле, – старался хоть на что-то указать пальцем Виктор, гадая на кофейной гуще.

– Нет, родня у меня таким не страдала. Да, и с радиоактивными материалами контакта не имел, – начал возражать полковник и осекся.

Вспомнил давнюю операцию «Пакет» в Афганистане, когда купил согласие лидера моджахедов на перемирие. Тогда пришлось применить скандий-46. Период его полураспада не позволил боевикам использовать афгани до полного вывода советских войск из страны. «Боже, как давно то было! Неужели проклятый изотоп поразил не врага, а меня? Старые грехи не забыты?» Догадка смахивала на бред и подлежала отторжению. Только психика настойчиво требовала возложить вину за случившееся на кого-то. КГБ подходил идеально, с его-то репутацией.

Матвей молча встал и ушел в палату. Домой ехать не имело смысла, а мобильник отключил еще утром – ему нечего сказать жене, пока нечего. Ночь предстояло провести, переосмысливая существование, точнее – его крохотный остаток. Пусть лучше Виктор позвонит Анне, подготовит к тяжелому разговору о будущем. Алехин еще не знал, станет ли оно полем битвы с собственным взбесившимся организмом или капитуляции перед мутировавшими клетками, убивающими свою обитель – его тело. Навскидку обе перспективы имели серьезные недостатки. И главный среди них – смерть. Быстрая и легкая во втором случае. Медленная и болезненная – в первом. Третий вариант не просматривался. Шпионская изворотливость и смекалка тут помочь не могли. Оставалось надеяться на удачу. До сих пор помогала оставаться в живых. Но, похоже, нынче не тот случай. Волна жалости к самому себе и чувство бессилия впервые за взрослую жизнь захлестнули матерого оперативника, которого избранные прежде знали под псевдонимом товарищ Григ.

К середине ночи спасительная дрема смежила его веки. Мелькали случайные картинки, обрывки воспоминаний, наконец, из хаоса выкристаллизовалась тема животного мира и детства. Вот, мальчик лежит на тахте в полутемной комнате сталинской коммуналки. Тихий шорох прервал послеобеденный сон – на полу появилась крохотная, отчего-то очень страшная мышка. Боясь пошевелиться, малыш затаил дыхание: вдруг хвостатая его услышит, заберется под одеяло и … Шум в коридоре отправляет грызуна назад в норку.

Новый скачок подсознания: мальчишка подрос и с дворовыми товарищами загнал крысу за сарай. Меткий бросок камня и можно тащить мертвую добычу домой, крутя за жесткий хвост. Мама в панике схватилась за сердце. Материализовавшийся вечером папа хвалил: «Молодец, в следующий раз выследи, где крысиное гнездо, и расскажи – вместе отравим». Резкое пробуждение. «А я не забыл тогда помыть руки, как велел отец?». Больше заснуть не удалось, мозг включился, формируя план действий на оставшиеся месяцы. Требовалось предусмотреть всё – перед смертью мужчина должен позаботиться о семье, привести в порядок финансовые дела, примириться с собственной совестью, попрощаться с друзьями.

С похоронами определился давно: с детства привыкшему скрывать свою клаустрофобию Матвею не хотелось даже думать, что придется вечно лежать в тесном, закрытом гробу. Не привлекала и сама идея упокоиться на кладбище, в окружении разложившихся трупов, под камнем с датами рождения и смерти. Никому покойники не нужны, родные редко ходят на могилы. Нельзя, чтобы Анна рыдала на четырех квадратных метрах, окруженных железной оградкой. Лучше обратиться в золу, и пусть ее рассеют на лугах, где ему уже не гулять с собаками. Когда сухую траву по весне сожгут, то пророчество «пепел к пеплу» сбудется. Может, любимые репейники на будущий год станут еще краше. Прелестно сочетание нежного фиолетового окраса Arctium с цепким и жестким характером растения.

Летние травы

Там, где исчезли герои,

Как сновиденье.

(Басё)

Бомбила правой крутил баранку, левой курил. Рингтон пронзительно потребовал третьей руки. Пришлось взять мобильник правой, доверив руль коленям. Пассажирка с ужасом наблюдала за цирковым номером в плотном трафике.

– Такси на улицу Ленина, дом 7, квартира 3, – попросил глухой, с гортанными перекатами, голос.

– Лады, – водитель едва смог ответить – от волнения перехватило горло, – минут десять.

Кабардинец ожидал звонка уже три недели и всё же забыл часть из полученных инструкций. Вместо того чтобы любезно отделаться от дамы, которую вез с рынка, резко тормознул посреди эстакады над железной дорогой, и, распахнув заднюю дверь, силой выволок перепуганную женщину из машины.