Сергей Соболев - Танго втроем

— Я не могу сейчас разложить перед вами весь пасьянс, Джон, — напутствовал по дороге Графтон своего молодого коллегу — Поймите, этот русский нужен мне позарез, ивы обязаны ставить его живым и невредимым…

Пока мозг Бушмина лихорадочно трудился над поиском выхода из, казалось бы, безвыходной ситуации, вокруг него произошли кое-какие перемены.

Нагонявший их транспорт миновал развилку, и при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это всего лишь безобидная иномарка.

Спецназовец, изображавший из себя Рэмбо, забросил автомат за спину и отправился к придорожным кустикам, опорожнить мочевой пузырь. Через переднюю дверцу «пазика» наружу выбралась еще парочка бойцов, эти дружно задымили сигаретами.

Что касается владельца «Опеля», то он к этому времени успел извлечь из багажника канистру с бензином, после чего в сопровождении гаишника направился к застывшей на обочине «Волге».

Бушмину стоило немалых усилий разжать пальцы, намертво, казалось, прикипевшие к рукояти «вула». Тщательно одернув кожанку, он откинулся на спинку кресла, замерев в расслабленной позе.

В салоне прозвучал мрачный смешок.

Поздравляю, дружок. У тебя, кажется, развилась мания преследования.

Несмотря на случившийся конфуз, кое-какие вопросы все же остались. К примеру, такой: а чем, собственно, продиктовано появление в этих краях, да еще в столь неурочный час, спецназовского контингента?

Водитель, а по годам он был примерно ровесником Бушмину, оказался словоохотливым малым, к тому же неплохо информированным. Следовало лишь время от времени подправлять его наводящими вопросами.

— Гаишники? Наши, из Зеленоградска. — Шофер угостился у пассажира сигаретой, прикурил, затем продолжил: — Своих они не трогают, если, конечно, не борзеть… В основном на трассе шуруют, там у них работы хватает…

— Но тебя-то тормознули? Это что, у вас такой рэкет ментовский? Вместо того чтобы деньгами, берут бензином?

—Да нет… Накладка у них вышла. День-деньской колесили по округе, какое-то спецмероприятие… Баки сухие, а до ближней заправки двадцать кэмэ. Решили подстраховаться, чтобы было на чем до дому добраться.

Следующий свой вопрос Бушмин задал скучающим тоном:

—А что, собственно, стряслось?

— А ты разве не в курсе? — Шофер на мгновение повернул к нему голову, затем вновь сконцентрировался на дороге. Полотно дороги обсажено с двух сторон крепкими дубами, и даже кратковременная потеря водителем внимания может привести к большой беде. — Где-то с неделю назад, а может, чуть поболее, километрах в десяти отсюда, ежели в сторону моря, точнее, по направлению к Солнечногорску, там, где «дикие» раскопали «голубую» землю, — за раз пятерых мужиков положили. Говорят, что обе тачки, на которых они туда нагрянули, — в решето…

Опустив боковое стекло, он щелчком выбросил окурок наружу.

— В газетах про то писали, но как-то скупо… Неужели пропустил?

— Я газеты в последнее время практически не читаю, — осторожно заметил Бушмин. — Да и в «ящик» редко заглядываю…

Он на мгновение отключился от разговора. Эти пятеро «жмуров», о которых толкует водитель, наверняка из числа «зондеров». Куда тогда подевались еще трое? Надо же, не поленились переволочь трупы и обе тачки из Дачного, где состоялась разборка, на новое, месторождение — а это примерно с полета километров. Эти покойнички, очевидно, не единственные, кому довелось совершить вынужденное путешествие: несмотря на свару, участники событий прячут концы.

— А что в народе говорят?

—Да всякое-разное… У нас здесь «голубенькую» земельку раскопали, слыхал, наверное? Кстати, сам по себе пласт, из которого камушки выковыривают, ни хрена не голубого цвета, а зеленоватого-я своими глазами раскоп видел. Но это так, к слову… Еще сравнительно недавно в Янтарном «зона» функционировала, а сами зеки, понятно, на комбинате в карьерах вкалывали. Вот из такой —публики в основном и сложился контингент старателей, у нас .их «дикими» прозвали… Это тебе, брат, не по пляжам шататься: вдруг повезет: найти камушек-другой. Тут из раскопов, опять же по слухам, камни мешками таскают. «Купцы» прямо на месте за товар рассчитываются, и хотя дают за сырец треть цены, навар получается неслабый… Гоняют их крепко, иногда бьют смертным боем. В основном «янтарная мафия» наезжает… Видно, на этой почве и случилась разборка.

— А те вояки, что повстречались нам на дороге?

— Спецназ внутренних войск. Я так понимаю, что на «диких» нынче серьезную облаву устроили. Там несколько артелей работают, всего их будет человек двести… Драки, поножовщина — само собой. Доводилось и мне их возить, они к нам за водярой наведываются. Говорят, даже подпольный бордель в своем временном лагере открыли. Но ничего, теперь им лавочку точно прикроют…

До города оставалось уже рукой подать, когда водитель чуть сбавил скорость, обратив внимание притихшего пассажира на весьма примечательную часть пейзажа. Один из придорожных дубов был заметно поврежден и как бы служил иллюстрацией к недавним мыслям Бушмина.

Изуродованный ствол заплетен траурными лентами, возле места недавнего ДТП грудой наложены венки и охапки живых цветов.

— Видал? — мрачно поинтересовался шофер. — Тихомиров, наиглавнейший из наших чекистов… Говорят, сам за рулем сидел. «Тридцать первая» всмятку… Может, ты и прав, командир, что газет в руки не берешь, — кругом сплошной мрак.

Ночной город отнесся к возвращению Бушмина с кажущимся равнодушием.

Высадившись с вещами неподалеку от окружной дороги, бывший морпех и несостоявшийся сотрудник частной охраны, а ныне заурядный бомж с весьма призрачными жизненными перспективами, оказался предоставлен всецело самому себе. Вернее, собственным страхам, ибо последние, конечно, и не подумали оставить его в покое.

Бушмин подсуетился и успел-таки вскочить на подножку отходящего с кольца трамвая, очевидно, последнего… Темный пустой вагон болтало из стороны в сторону, как припозднившегося гуляку. Первые крупные капли дождя переспелыми виноградинами брызнули о стекло. В тусклом свете редких уличных фонарей смутно угадывались очертания городских кварталов, вскоре эта картинка должна смениться индустриальным пейзажем западной портовой окраины К. Бушмин знал город как свои пять пальцев, и подыскать безопасное убежище в любое время дня и ночи для него не составляло труда.

Трамвай тронулся со второй по счету остановки, когда мимо него по пустынной ночной улице в направлении окружной дороги на приличной скорости промчались две легковушки и джип. Замыкающим, насколько мог судить Бушмин, наблюдая за картинкой сквозь струящиеся по стеклу потоки воды, шел черный «Ниссан». В городе была всего пара-тройка таких тачек. И на одной из них раскатывал его бывший работодатель — Вениамин Карсаков.

Вспомнив, как он «опарафинился» всего каких-то полчаса назад, навоображав себе черт знает чего, Бушмин криво усмехнулся. Даже если это были его бывшие коллеги, то и флаг им, как говорится, в обе руки. Мало ли какие дела в городе у людей «янтарного барона»? У них своя свадьба, у Бушмина своя. Главное, чтобы не дошло до чьих-нибудь похорон.

…И все же любопытно было узнать, что именно, вернее, кого именно имел в виду Филин, — а среди местной фауны и флоры, далеко не безобидной, водится и такой экземпляр, — когда во время их краткого общения по «телефону доверия» брякнул загадочную фразу: «Твоей персоной, приятель, заинтересовались на самом верху… на самом-самом верху, где-то в поднебесье»? Хотя зачем, спрашивается, ему это нужно знать?

Казанцев слушал своего помощника вполуха. Из потока новостей, на которые стоило обратить внимание, он еще раньше выделил две. Одна из них, как водится, была хорошей, вторая — не очень.

Обстановка в кабинете строгая, деловая. Никаких тебе дорогостоящих цацек вроде облицовки из янтарных панелей. Впрочем, на одной из стен два подлинных пейзажа Коро — скромные на первый взгляд, неброские картинки. Умный человек непременно обратит внимание. И поймет, что хозяин кабинета не просто состоятельный человек, а личность, наделенная отменным художественным вкусом.

Казанцев стоял у окна, снабженного армированным стеклом, спиной к помощнику, который застыл посреди кабинета. Здание АКБ [2] «Балтийский» расположено в глубине Ленинского проспекта, в юго-западной части Замковой горы, так что из окон президентского офиса открывается широкая панорама: соединенный перемычкой эстакадного моста проспект, запруженный транспортным потоком, полноводная Преголя, остров Канта… Воздух поутру свеж и прозрачен, кажется, стоит лишь вытянуть руку — и можно коснуться пальцами золоченого шпиля Кафедрального собора.

Казанцев — худощавый, поджарый, рост около ста восьмидесяти. Черные гладкие волосы, зачесанные назад, уже слегка посеребрены на висках. Одет всегда безукоризненно. В любой обстановке предпочитает хранить спокойствие; его холодное волевое лицо дышит внутренней затаенной энергией. Некоторые его побаиваются, но авторитету Казанцева это нисколько не вредит, даже наоборот. Он требователен и строг — это правда. Среди подчиненных слывет «просвещенным диктатором». Впрочем, большинство сотрудников, включая руководство контролируемых им структур, относятся к требовательности патрона с пониманием: так уважают силу и порядок, противопоставленные анархии и беспределу.