Бригада. От сумы до тюрьмы - Белов (Селидор) Александр Константинович

Белов неожиданно быстро схватил бригадира за правое запястье и с силой опустил его руку на стол. Пальцы рэкетира проехались сверху вниз по широкому стальному лезвию, раскроившему сначала их, а потом и ладонь, почти на сантиметр в глубину, до самой кости. Тесак остался торчать в столе, на котором тут же появилась красная лужица. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Саша перехватил рукоятку и дернул нож на себя, а левой рукой, вернее, торцом зажатого в ней тома Достоевского коротко хлестнул бригадира по гортани.

У Белова на было времени отследить, как тот без сознания приземляется на полу, так как двое братков бросились на него с высоко поднятыми битами. Еще одна ошибка. Они оставили сзади трех человек без прикрытия, поскольку Витек очнулся и поспешил принять участие в разборке наравне с Федором и Степанычем. Первый удар битой Белову удалось парировать с помощью «Бесов», а в следующее мгновение он полоснул нападавшего тесаком по лицу, сделав братку улыбку от уха до уха. Тот со стоном выронил биту и схватился обеими руками за щеки, стараясь унять кровь. Она полилась меж пальцев, как вода из лейки.

Второго ударом по затылку сбил с ног Витек: он воспользовался битой бригадира рэкетиров. Через минуту трое суперменов лежали на полу, спленутые по рукам и ногам скотчем.

— Федя, перевяжи пацана, не хватало еще тут морг устроить, — сказал Белов, сохраняя полное самообладание. — Витя, Степаныч, пойдите посмотрите, кто там у них в машине остался?

Когда те вышли из офиса, Федя с уважением посмотрел на Белова и признался:

— Саш, насчет книг я был не прав, беру свои слова обратно. Особенно Достоевский может в жизни пригодиться, Федор Михалыч, — он перевел взгляд на заляпанный кровью том «Бесов», лежавший на полу рядом с разбойниками.

Вскоре вернулись Степаныч и Витек. В машине рэкетиров никого не было. То ли сбежали, то ли действительно их было только трое.

— Александр Николаевич, — виноватым тоном сказал Степаныч, умоляюще глядя на Белова, — ну не можем мы сейчас воевать. Я тебя прошу, давай мирными средствами договариваться. Я все улажу, заплачу сколько надо, а ты пока исчезни на недельку из Москвы. Вот и за бабой с сахаром нужно на юга сгонять. Давай ты поедешь вместо Витька?

Белов по очереди посмотрел каждому из партнеров в глаза и понял, что все они, как один, на стороне Степаныча. Даже Злобин!

— Ну черт с вами, будь по-вашему, — согласился он неохотно. — Витек, готовь машину, ночью выезжаю…

На разговор с Юрием Ростиславовичем Дмитрию хватило трех с половиной минут. Благо что подробно объяснять суть своей просьбы Холмогорову не пришлось. Во-первых, он уже подробно изложил свои обстоятельства в письме, посланном в Фонд на имя Александра Белова и внимательно прочитанном Шмидтом. А во-вторых, недостающие для восстановления полной картины детали Дмитрий выяснил сам. Возможностей для этого у него хватало.

После гибели Фила, Пчелы и Космоса раздавленный горем Юрий Ростиславович оказался предоставлен самому себе. Его бывшая жена Надежда закрутила роман с каким-то подозрительным типом и бросила его незадолго до упомянутых выше трагических событий. Сам Белов был слишком занят разборками с Кавериным и спасением своей семьи, потом перешел на нелегальное положение и пропал из поля зрения академика. А ему так не хватало общения с Сашей!

С Беловым у Юрия Ростиславовича сложились особые отношения еще в пору нежной юности его непутевого сына. В трудные моменты их непростых взаимоотношений Холмогоров всегда обращался за помощью именно к Белову, и не было случая, чтобы тому не удавалось разрулить ситуацию. А после того, как не стало Космоса, Холмогоров и вовсе стал относиться к Саше как к родному сыну. Вот только встретиться с ним никак не удавалось.

Материально он ни в чем не нуждался, так как Пчела еще при жизни своей открыл счета в Сбербанке на имя своих родителей, а заодно и Юрия Ростиславовича, благодаря чему они и после гибели сыновей могли получать ежемесячно довольно приличные суммы.

Кроме того, академик Холмогоров унаследовал квартиру Космоса, находившуюся рядом с его на одной лестничной клетке и в том же сталинском доме на Ленинском проспекте, где они оба были прописаны.

После похорон Космоса Надежда вновь появилась в квартире Холмогорова. Заливаясь слезами, она рассказала Юрию Ростиславовичу, что вынуждена была уехать из Москвы под давлением Коса, который пригрозил ей физическим уничтожением, если она не оставит отца в покое.

Мало того, по ее словам, Кос силой вынудил ее к плотскому, как она высокопарно выразилась, совокуплению. Юрий Ростиславович был оскорблен, подавлен и не хотел верить ни единому слову бывшей жены. Уж кто-кто, а ои~то знал ее мерзкий характер.

Тогда Надежда предъявила пачку фотографий, на которых она была запечатлена с Космосом в классических позах кама-сутры. Откровенные снимки однозначно свидетельствовали, что отношения у Надежды с ее пасынком были более чем близкими. Ближе некуда!

— А теперь, — заливаясь слезами, поведала Надежда, — я жду от Коса ребенка. Ты ведь не выгонишь меня за порог в таком положении? — она встала на колени перед мужем и театрально простерла к нему руки…

Для академика это известие стало одновременно и ударом неимоверной силы и надеждой на обретение утраченного смысла жизни. Сама мысль о том, что у него будет внук, который, даст бог, избежит печальной участи Коса, придала ему сил и поставила на ноги. Он разрешил Надежде вернуться.

Первые месяцы их совместного сосуществования она строила из себя совершенство, была ниже воды, тише травы.' Даже время от времени пыталась навести в доме порядок, чего раньше с ней никогда не случалось. И более того, несколько раз в его присутствии подняла вооруженную тряпкой руку на пыль…

Прозрение наступило после того, как Холмогоров заметил следы обыска в своем кабинете…

Серьезный разговор с Надеждой на эту тему закончился грандиозным скандалом. Несмотря на крики бывшей жены, сопровождавшиеся с ее стороны заламыванием рук и закатыванием глаз, Юрию Ростиславовичу показалось, что он присутствует на дешевом спектакле, а сама Надежда действует по заранее разработанному плану.

С этого момента все изменилось. Блудная жена начала третировать старика, издеваться над ним и всячески выживать из квартиры. Более того, Надежда предъявила ему ультиматум: или он выписывается и убирается подальше от Москвы, или пусть пеняет на себя. Если он станет упираться, у нее найдутся друзья, которые переломают ему кости. Кончится тем, что его похоронят, как бомжа, за счет государства, в братской могиле.

Но больше всего старика убило то, что ее беременность оказалась фикцией… Юрий Ростиславович по свойственной ему как потомственному интеллигенту самоедской привычке усмотрел в сложившейся ситуации справедливое наказание, божью кару за грехи сына. Космоса-то он, что ни говори, упустил, отчего сын причинил немало зла и горя людям. А коли так, то кому, как ни его отцу, за те грехи отвечать? У порядочных людей и сын за отца, и отец за сына в ответе. Иначе ведь — стыд и хаос.

Надежда сдержала обещание применить насилие. Однажды вечером раздался звонок в дверь и на пороге квартиры возник низкий, похожий на кабана здоровяк с короткой шеей. По виду — типичный уголовник!

Страшно матерясь, он принялся избивать старика, требуя подписать документы на продажу обеих квартир. Надежда заперлась в своей комнате и делала вид, что ее это не касается. Но Юрий Ростиславович был уверен, что стал жертвой заговора, и что этот, как сказали бы друзья сына, наезд организован его женой… Невыразимая обида и неожиданное для него самого упрямство позволили ему выдержать все издевательства. Здоровяк ушел, хлопнув дверью, но перед этим пообещал вернуться…

Холмогоров пытался найти защиту у милиции. Но там ему популярно объяснили, что страна переживает сложный этап на пути реформ, а зарплата у ментов слишком мала, чтобы такими пустяками заниматься, как семейные ссоры. Криминал, коррупция и наркомафия правят бал в стране, вся Россия переживает за судьбу братьев-сербов, которые гибнут тысячами от рук албанских бандитов и натовских бомбежек!