Сергей Самаров - Повелитель баталий

– Эй ты, товарищ!.. Не знаю, как тебя по званию называть.

– Можешь называть меня просто офицером спецназа, – отозвался хорошо знакомый голос. – Чем ты недоволен, уважаемый?

– Я нашел останки своих парней, и мне это не нравится. Я уже обещал, что разберусь с тобой. Да и с твоим снайпером тоже. Передай ему.

– Обязательно сообщу.

Последовала короткая пауза. Должно быть, командир группы русского спецназа выключил на время микрофон. Потом послышался щелчок. Микрофон включился. Можно было продолжать такой содержательный, хотя ни к чему не обязывающий разговор.

– Я передал снайперу твои слова, – заявил русский офицер. – Ему это очень не понравилось. Он горит желанием тебе кое-что отстрелить. Советую тебе залечь за камень или хотя бы сесть за него, чтобы сберечь это самое «кое-что». Может, оно тебе еще сгодится. Полковнику Костатидосу я бы тоже посоветовал спрятаться. Хотя ему уже, кажется, поздно!..

Хортия оглянулся и увидел, как вздрогнула голова полковника. В лоб ему ударила пуля. Тело американца отлетело на камни. Выстрела слышно не было. Сам майор вдруг резко стал меньше ростом и упал. Он спрятался за камни и только там, в укрытии, передернул затвор карабина. Упали еще два тела, раздался дикий визг кого-то из спутников Хортия. Снайпер стрелял из винтовки с глушителем, работал быстро и точно. Должно быть, хороший специалист, отметил майор, и предпочел не высовывать ствол между камнями. Что толку от карабина, когда ты не знаешь, откуда в тебя стреляют!

– Волконогов!

– Я!

– Майор Хортия желает лично уничтожить тебя. Правда, только после того, как прикончит меня.

– Это тот длинный?

– Он самый. Что ему передать от твоего имени?

– Разрешите, товарищ старший лейтенант, кастрировать его?! Пулей. Пусть ему перед смертью будет очень обидно за себя.

– Лучше подстрели американского полковника и бандитов, которые идут с ним. Они самые опасные здесь люди.

– У бандитов только одна винтовка на всех. Коммандос вооружены, майор тоже.

– Тогда полковника и коммандос. А майора оставь мне. Хоть поговорить будет с кем. Может, я пожалею его за то, что он американцев не любит.

– А вы откуда знаете, кого он любит, а кого нет? – спросил Чубо.

– В сообщении из Москвы приведены фрагменты телефонных переговоров Костатидоса со своим начальством. Полковник жаловался, что его здесь не любят, особенно майор Хортия.

Я быстро нашел через прицел узкий и высокий лысоватый лоб американца. Обычно такие люди утверждают, что он у них высокий, не желая признать, что большую часть лба надо отнести к лысине.

Я выстрелил и не стал рассматривать результат, твердо зная, что попал туда, куда и целился. Я успел выпустить еще три пули, и только потом наши противники залегли. Привычка биатлониста к максимально возможной скорострельности помогла мне и на этот раз. Двоих я убил точно, одного, кажется, только ранил. Я стрелял в лицо, чтобы пуля задела мозг и на вылете разнесла основание черепа. Но он как раз повернулся в сторону упавшего полковника. Пуля пролетела через обе щеки и отправилась дальше вместе с зубами и частью языка. Неприятное ранение. Но не мне его лечить. Главное в том, что коммандос были, по сути дела, обезврежены.

Я опять устроился между камнями. Наверное, моя голова снизу смотрелась как один из них. Слева от меня лежал младший сержант Чубо. Он пристроил поверх плеча приклад автомата и регулировал прицел подствольника, чтобы стрелять прямой наводкой.

– Чеченцев накрой! – посоветовал я.

Чубо собирался стрелять не в чеченцев, которых за камнями видно почти не было, а в скалу, торчавшую позади них, в надежде на рикошет. Надо сказать, что осколки гранаты «ВОГ-25» слишком легкие, чтобы рассчитывать на стопроцентное поражение противника, а для броска ручной гранаты «Ф-1» расстояние было великовато. Но Чубо, наверное, считал, что здесь и сейчас множественные рикошеты вовсе не нужны. Чеченцы засели среди камней, выстроившихся в форме колодца, из которого выхода по земле не было. Я сам видел, как они туда запрыгивали.

– Чубо!

– Я!

– Меня подожди, – потребовал старший лейтенант. – Сделаем парный выстрел.

Станиславский надавил пальцем на гранату, вставил ее в подствольник, услышал характерный щелчок и прижал приклад к плечу. Прицел гранатомета у него был настроен заранее.

– Стреляй! – прозвучала негромкая и спокойная команда.

Подствольник ухнул филином. Граната ударила в камень за спиной чеченцев. Один из них сразу вскочил, завопил, видимо, от боли и тут же упал. Вдобавок к осколкам он получил пулю от меня.

После первой атаки всегда наступает момент расслабления. Чеченцы не ждали продолжения и расслабились. Если они могли шевелиться после разрыва первой гранаты, то наверняка попытались переменить положение тела, уставшего в напряженной позе.

Старший лейтенант Станиславский с пятисекундным опозданием послал свою гранату в то же самое место. Осколки зазвенели по камням. Больше там не было никакого шевеления. Получалось, что грузинский майор остался один.

– Хортия, ты последний. Выбрось оружие и выходи. Иначе мы тебя тоже накроем гранатой. – Старший лейтенант говорил по-русски, надеясь, что майор еще не забыл этот язык.

Думал майор не долго. Из-за камня вылетел автоматический карабин. Потом и сам Хортия выпрямился во весь свой немалый рост. Он поднял руки, заложил их за голову и сомкнул пальцы на затылке. Я в прицел рассматривал его лицо. Страха майор не показывал, даже равнодушно зевнул.

Мы поднялись из-за своих камней и стали спускаться, держа оружие наготове.

– Так кто ты по званию, офицер спецназа? – спросил Хортия Станиславского, отыскивая взглядом погоны, но не находя их.

– Это совершенно неважно. Можешь считать меня рядовым офицером.

– Какое-то новое звание. Не слышал такого раньше – рядовой офицер!.. – Держался майор неплохо, с сожалением вздохнул и заявил: – Неудачный сегодня день.

– Неудачные дни у Грузии начались, когда она связалась с американцами, – ответил ему наш командир. – Просто продалась. Тридцать иудиных сребреников никого до добра не доводили.

– Продалась не Грузия, а ее правители. В России тоже недавно так было.

– Было, – согласился старший лейтенант. – Но мы вышли из кризиса. Пора и вам.

– Выхода я пока не вижу. – Хортия кисло ухмыльнулся и спросил: – Что со мной будет?

– Отпускаю тебя под честное слово.

– Что я должен пообещать?

– Никогда не выступать против России.

– Служба мне такого не позволит. Президент лишился реальной власти, но на местах по-прежнему остаются люди, поставленные им. Наша внешняя политика нисколько не изменилась. Мне уже нечего делать в лаборатории. Со службы меня выгонят. Семья моя живет в Казахстане, поэтому в Грузии меня ничто не держит. Заберите с собой!.. Я могу быть полезен, дам важные показания.

– Тогда прошу начинать. Когда чеченцы отправляются в Сирию?

– Только после моего приказа. Я вернусь и отдам его лично или позвоню.

– Волконогов!

Я не ответил, только шагнул вперед и достал из сумки планшетник, поскольку уже понял, что от меня требуется.

– Загружай программу!

Я выполнил приказ и передал компьютер командиру взвода. Станиславский набирал свой рапорт довольно долго. Я зашифровал его и отправил с пометкой «срочно». Мы достали сухие пайки, ужинали в наступающей темноте, угостили и грузинского майора. Ответ пришел тут же. Я расшифровал его и передал старшему лейтенанту, как обычно, не читая. Он просмотрел текст и вернул мне планшетник. Я прочитал письмо и только потом удалил его.

Нам предоставлялось право выбора. Мы могли доставить майора Хортия в Россию вместе с ноутбуком полковника Костатидоса либо перехватить и уничтожить троих чеченцев, отправляющихся в Сирию. Станиславский, видимо, размышлял над выбором, пока доедал свой ужин.

– А что за парни остались в лаборатории? Что собой представляют эти чеченцы? – спросил он у нашего пленника.

– Ничего хорошего, – ответил тот. – Не надежные. От них всегда можно ждать любой пакости. Я даже приставил к ним своих парней, чтобы те, в случае чего, пресекли любую попытку захвата груза.

– А эти?.. – Станиславский кивнул в сторону каменного колодца, ставшего могилой трех чеченцев. – Такие же были?

– Все они друг друга стоят. Я им никогда не верил. Много гордости, а толку никакого. Только и смотрят, что бы такое стащить.

– Я могу взять тебя в Россию. Может быть, даже замолвлю за тебя словечко, попрошу, чтобы тебе дали возможность уехать в Казахстан. Но мне нужно уничтожить тех троих, которые остались в лаборатории.

– Это проще всего, – сказал Хортия. – Даже ходить туда не нужно. Только один звонок, и их расстреляют.

– Звони! – распорядился Станиславский.

Хортия вытащил мобильник и набрал номер. Он беседовал с кем-то на грузинском языке. Я, разумеется, ни слова не понял, но старший лейтенант внимательно слушал нашего пленника и согласно кивал. Разговор закончился.