Альберт Байкалов - Отпуск на войну

Никита почувствовал, как он приблизил к нему свое лицо, и не удержался:

– Узнал?

– Ты?!

Но Никита уже крепко держал его автомат за цевье, а носок армейского ботинка печатался в пах.

Вскрикнув от боли, Хитрук рухнул на колени и повалился на бок.

– Чего там? – раздался встревоженный голос Шевы.

– Иди сюда! – велел Никита, выплевывая патроны.

– Берестов? – удивился каратель. – А ты каким ветром?

– Попутным!

– Сука! – сипел, загребая под себя землю, Хитрук.

– Ты чего? – догадавшись по звукам, что дружок на земле, изумился Шева. – Чего это он?

Но Никите было некогда разговаривать с негодяями. Он не представлял, как сможет сохранить им жизнь, но был уверен, что убивать не станет, ведь это не его война.

– Он что, упал? – медленно приближаясь, допытывался Шева. – Чего молчишь?

Наконец Никита отчетливо увидел его и присел. Выстрелы по ногам Шевы утонули в нечеловеческом рыке. Тупые пули превратили коленные чашечки в крошку. С этого момента негодяй до конца жизни останется инвалидом. После этого Никита разрядил остатки патронов в ноги Хитрука.

– Сюда! – раздался звонкий голос Кати.

Пленники не знали, что делать. Сбившись в кучку, они стояли на обочине и ничего не понимали.

Хитрук не закрыл за собой дверцу. Меняя в пистолете обойму на новую, Никита увидел, как водитель «санитарки» развернулся на сиденье, а его рука потянулась к закрепленному на перегородке автомату, и машинально дернул стволом, собираясь, как и карателям, прострелить бойцу ноги. В новой обойме полно патронов, а расстояние позволяет вести прицельный огонь из незнакомого оружия. Однако в последний момент он передумал. Одно дело – стрелять в Хитрука и Шеву: по большому счету эти два негодяя заслуживают даже смерть. Но калечить солдата он не стал, а бросил в него пистолет. Угодив в рулевое колесо, «макаров» отлетел солдату в грудь. От неожиданности тот подпрыгнул и отдернул от автомата руку.

Никита уже сидел рядом:

– Беги!

– Что? – выпучился на него солдат.

– Беги, говорю! – Никита перегнулся через него и открыл дверцу: – Живее!

– Понял! – Солдат выразительно кивнул и выскочил из машины.

Никита тоже выбрался из нее.

В бледном свете фар возникли Катя и какой-то мужчина.

– Что теперь? – в один голос спросили они.

– Соберите оружие и грузитесь. – С этими словами Никита вернулся к корчившемуся на земле Хитруку.

Каратель издавал звуки, словно ему в рот попал раскаленный уголь. Никита ткнул его ногой, и он просипел:

– Что-о!

– Вы ведь теперь оба «тяжелые», к тому же стали негодными к военной службе, – усмехнувшись, проговорил Никита и намекнул насчет «перспектив»: – Молитесь, чтобы вас на органы не отправили…

Отгоняя сломанной по дороге веткой мелких мушек, Грек вальяжной походкой подошел к минометчикам. Трое солдат чистили стоявшие в окопах минометы, остальные сгружали с грузовика ящики с минами.

– Здравствуйте, парни! – поприветствовал их на украинском Грек.

С опаской поглядывая на карателя из «Азова», они промолчали.

– Где ваш начальник?

– Который? – прищурился сидевший на бруствере сержант.

– Командир батареи в блиндаже, – показали в сторону беспорядочного нагромождения каких-то ящиков в яме бойцы. Сверху этой конструкции лежало бетонное перекрытие, на котором был слой грунта.

Капитан с покрасневшими глазами долго не мог взять в толк, чего от него хочет Грек.

– Ты зачем его туда тащишь? – в который раз спросил он и с нескрываемой злостью посмотрел на Балуна.

– Говорю же тебе, на брата двоюродного хочу поменять, – устало сказал Грек. – С «колорадами» уже договорились, обмен на этом участке.

– А от меня чего хочешь? – хлопал глазами капитан.

– Чтобы своим сообщил. Сам знаешь, какой сейчас бардак. Мы к «колорадам» навстречу выйдем, а кто-нибудь стрелять начнет.

– Почему я? Иди сам к Хрусту.

– А кто такой Хруст?

– Это и есть командир батальона, – стал объяснять капитан. – Без его команды стрелять никто не станет.

– И где мне его искать? – Всем своим видом показывая, что нервничает, Грек посмотрел на часы, потом в сторону позиций ополченцев. – Ты понимаешь, что там ждать не будут? Я через полчаса должен выйти на дорогу и дойти до нейтралки…

– Хорошо, – сдался капитан и исчез в блиндаже.

Балун сидел на перевернутом вверх дном ящике под присмотром троих ополченцев в масках с прорезями для глаз и рта – как выразился Грек, чтобы скрыть нежелательные эмоции. Балун понимал, ополченцы, конечно, волнуются, идя на такой отчаянный шаг, и это может броситься в глаза военным. Остальные стояли чуть поодаль, о чем-то тихо переговариваясь. На этот раз руки Балуну связали за спиной, а рот заклеили не куском скотча, а обмотали им несколько раз вокруг головы. Грек был хитер. Даже если у кого-то из украинских военных появится желание послушать пленника, он еще подумает, стоит ли возиться с клейкой лентой.

Щурясь от яркого света, вновь появился капитан. В руке у него была радиостанция.

– Ну чего? – поторопил его Грек.

– Он сказал, что находится рядом на позициях и сейчас подойдет.

Послышался шум трущихся об одежду веток, и прямо к блиндажу вышел крепко сложенный подполковник. Остановившись у бруствера, он приподнял за дужку солнечные очки и оглядел ополченцев:

– Кто старший?

– Я, – вальяжно ответил Грек.

– А имя у тебя есть?

– Позывной устроит? – нагло глядя ему в глаза, спросил Грек. – Самоса.

– Слышал в эфире такой позывной, – тусклым голосом признался подполковник. – И как это ты умудряешься своих менять?

– Было бы желание, – сплюнул себе под ноги Грек, – ответственность перед подчиненными.

– Подчиненными, – передразнил Хруст и посмотрел на капитана: – Насколько мне известно, наш боевой товарищ за родственника печется.

– Если бы я за него пекся, как ты говоришь, – повысил голос Грек, – то он в рейд по тылам противника не пошел бы. В следующий раз, прежде чем языком шевелить, подумай.

Балун наблюдал за происходящим с замиранием сердца. Такой блестящей игры он не видел даже у именитых артистов. С учетом того, что те работают перед камерой, а Грек перед пулеметами, он просто Станиславский. За короткий срок нахождения на войне Балун успел насмотреться на то, как ведут себя представители разного рода спецбатальонов и отрядов «Правого сектора». Созданные на деньги олигархов, они практически игнорировали субординацию и с презрением относились к солдатам и офицерам украинской армии. Те, в свою очередь, старались не иметь с ними никаких дел.

– Что за птица? – Проглотив обиду, командир батальона медленно подошел к Балуну. – Что-то он у вас слишком хорошо выглядит для плена.

– Видел бы ты его неделю назад. Пришлось откармливать и отмывать.

– Дрянь эту хотя бы сними. – Комбат наклонился, поддел пальцем георгиевскую ленту и рванул. Однако погон оторвался, и он едва не упал на спину.

– Оставь, – заволновался Грек, – мне край как надо забрать брата.

– Отдадут, – заверил комбат и неожиданно со всего размаху залепил Балуну ногой в подбородок.

В последний момент сработали инстинкты, и Балун прикрылся плечом, слегка развернув корпус.

Это взбесило комбата. Он сделался пунцовым и со злостью выкрикнул:

– «Москаль»!

Балун вскочил с ящика и, тут же получив кулаком в лоб, полетел на землю. Подполковник бросился к нему, но путь преградили Тайшет и Якут:

– Не надо!

– Как собираешься идти? – тяжело дыша, спросил Грека подполковник.

– Белую тряпку на палку, и вперед, – пожал тот плечами и снова посмотрел на часы. – Все, времени нет. Предупреди своих, чтобы не стреляли.

– Не будет обмена! – неожиданно зло заявил Хруст, наблюдая за тем, как Форос с Тайшетом прикрепляют к палке кусок белого материала.

– Что?

– Что слышал. Мы брата твоего заберем. А этого, – сверкнул он в сторону Балуна глазами, – не отдадим.

– Как это? – растерялся Грек.

– Дам я вам хороших хлопцев. Как только «колорады» подойдут, они их и положат.

– Ты думаешь, что говоришь? – округлил глаза Грек. – Нам ведь тоже уйти не дадут!

– Дадут, – уверенно заявил Хруст. – На этом направлении у нас огневое превосходство. Как только мои парни начнут стрелять, артиллерия из всех стволов ударит по переднему краю «колорадов», и вы спокойно отойдете.

– Я на это не соглашусь, – волновался Грек. – Не стоит так рисковать из-за какого-то солдата.

– Дело вовсе не в этом «колораде», – стоял на своем Хруст. – Они террористы, а с террористами не договариваются.

– Я не буду рисковать жизнью брата, – упорствовал Грек.

– Послушай меня. – Хруст подошел к нему вплотную. – Это не люди, с ними нельзя говорить. Они понимают только силу.